східний

«Если у них садится батарея, а наших целей не видно, они направляют его в первый попавшийся дом, не разбирая, кто там находится — солдаты или мирные жители».

Изначально Курская операции вызвала много скепсиса у ряда военных экспертов: они считали, что рациональнее было бы использовать эти украинские силы и ресурсы на более актуальных участках фронта. Спустя полгода после начала операции Артём Карякин признаётся, что и сами военнослужащие в начале не до конца понимали цели этой операции.
"Мы думали, если честно, что это что-то по типу рейдовых действий в Белгородской области и это будет временно. Из того, что мы видели на первых порах, там не было чёткой зоны контроля, и мы не понимали вообще, как это будет всё выглядеть. Но даже при всём скепсисе ещё в первые дни операция себя оправдала, потому что были взяты в плен сразу более 700 российских военнослужащих, в том числе около 150 сотрудников пограничного управления ФСБ России (Главком ВСУ Сырский говорил о 600 пленных, по данным Генштаба ВСУ всего в плен за время операции попали более 900 российских военнослужащих, – прим. РС).

Многие заблуждаются, думают, что Россия пошла на быстрые обмены из-за того, что именно срочники попали в плен. На самом деле это не так. В первую очередь играло роль взятие в плен именно сотрудников ФСБ. Ещё с первых дней операции в украинском плену находятся 700 российских военнослужащих, которые до сих пор меняются, в том числе бойцов полка "Азов". Россия раньше не шла ни на какие условия по обмену "азовцев". Ни на каком другом направлении, будучи в обороне, мы не могли бы взять столько российских бойцов в плен.

Во-вторых, контратаковать на других направлениях, по моему субъективному мнению, у нас просто нет и не было возможности. Не было достаточно сил, чтобы прорывать оборону на тех участках, где Россия ушла в позиционную войну, где они уже окопались и построили позиции для обороны: такие, которые не пройти. Мы уже видели примеры неудачного контрнаступления на Запорожском фронте. Было бы очень рискованно бросаться в контратаку на те населенные пункты, где Россия закрепилась. По-моему, логично было выбрать направление, где у россиян было слабое место.

В-четвёртых, перенос боевых действий на территорию противника и недопущение атаки на Сумскую область. Скажу по личному опыту: перемещаясь по нашей приграничной территории, пока мы воевали и воюем в Курской области, мы заметили, что Сумскую область тотально готовят к обороне. Новые позиции и укрепления, возвести которые раньше не было возможности. За время Курской операции такая возможность появилась, потому что россияне достаточно сильно ушли вглубь своей же территории.
В-пятых, потери. Все понимали, что мы будем нести потери в Курской области, и мы их несём. Основной скепсис был у всех именно касаемо того, что мы якобы погибаем за российские населенные пункты. То есть мы находимся не на своей земле, и за что мы там погибаем? Мне как бойцу, который участвует в этой операции, достаточно понятно, за что мы там погибаем и сражаемся. Не за российские населенные пункты, а за то, чтобы деоккупировать наши. Ведь деоккупировать наши города можно разным путём, в том числе дипломатическим", – говорит Карякин.

В-третьих, по началу было очевидно, что россияне пытались нивелировать нашу контратаку, нивелировать наш успех, не бросая в ход серьезные силы на этом направлении, принципиально не снимая их с других направлений. Заметно это было вплоть до октября.
Позже они поняли, что без снятия серьёзных резервов у них ничего не получится. Они были вынуждены прибегнуть к тому, что снимали на это направление опытных пилотов БПЛА. Это видно по тому, как они действуют: сажают дроны на землю, выжидают нашу технику, потом поднимают дроны и уничтожают её. Это говорит о том, что работают профессионалы, и они явно были сняты с одного из ключевых направлений. Как минимум несколько достаточно хороших экипажей FPV-дронов действуют сейчас на Курском направлении, а не, скажем, на Покровском.