Сегодня, 25 сентября, 2 года, как с нами нет Алексея Валерьевича.
Всё великое видится через время, издалека, так и все идеи, вся работа этого гениального Человека, переосмысливаются и становятся всё более нужными нам всем. Помним, Алексей Валерьевич, скорбим, не опускаем руки, работаем!
«Ирина, в гостиницу Алексея Валерьевича попала ракета, он погиб!»
Помню, за несколько дней до последней поездки Валерича в Херсон мы сидели на скамейке у его дома, вокруг была его охрана, грузились гуманитаркой машины, кипела деятельность. Он был полон надежд и смотрел только вперёд. Я не хотела, чтобы он уезжал, но разве он когда-нибудь кого-то слушал? А накануне своего отъезда, при вечернем созвоне и последних инструкциях, я услышала в его голосе те же нотки, что и в день начала СВО. И эти слова до сих пор звучат у меня в голове каждый раз, когда я остаюсь одна и внешний шум и ритм жизни отходит на задний план. Они жгут изнутри, оставляя после себя лишь неизбывную тоску и незажившие раны. — Нагадай мне, цыганка, вернусь ли я живым оттуда? Что ты там видишь впереди? Если бы ты знала, как я не хочу ехать… Но я не цыганка, несмотря на смуглую внешность, и не видела ничего. Мне просто не хотелось, чтобы Валерич туда ехал. Категорически не хотелось. А если бы и видела что, разве бы он послушал?.. Спустя время эти слова забылись, пока 25 сентября в 8 утра не раздался звонок его охранника: «Ирина, в гостиницу Алексея Валерьевича попала ракета, он погиб!» Поначалу я подумала, что это очередная шутка, так как такие «приколы» были вполне в духе Валерича. Где-то с минуту до меня доходила эта страшная правда. Как это часто бывает, разум отказывался верить и словам ребят из охраны, и утренним сводкам, и репортажам журналистов на ТВ. Я всё ждала новости, что вместе с журналистами РТ, которых нашли живыми под завалами той гостиницы, найдут и Алексея Валерьевича с охранником Александром. Не хотелось верить и некрологам, посыпавшимся сразу отовсюду в новостях. Свой я писать не могла, да и слов не находилось. Вот только сейчас, спустя год со дня гибели, нацарапала хоть что-то. Садилась за этот текст раз пять, но все слова казались пресными, пустыми, неспособными отобразить всю глубину и всю суть этого Человека. Не хотелось каким-то неловким слабым словом уронить то огромное, что у меня на сердце в память о нём.
И сейчас, что бы в жизни ни происходило: все идеи, успехи, начинания или сомнения — соотношу с мыслью: «Что бы сказал Валерич?» И когда на тернистом жизненном пути хочется сдаться, вспоминаю, как он боролся всю свою жизнь. Его убили. Подло, исподтишка, в пять утра, но он встретил смерть, как и подобает Воину — бодрствуя.
Память о нём останется и у нас в сердцах, и в этой книге.
