Он был убит чекистами ровно сто лет назад, 7 мая 1925 года. Недооцененный, так до конца никем и не понятый герой. Борис Савинков. Он воплощал в себе героический архетип Действия. Талантливый писатель, поэт, Савинков знал, что только Действие дает смысл, дает подлинное благородство и его прозе, и его поэзии. Та самая гармония пера и меча — за несколько десятилетий до Мисимы.
Пускай историки ломают голову над тем, насколько искренен был Савинков, оказавшись в руках большевиков, на лубянском суде, в своей знаменитой речи, начавшейся словами: «Я, Борис Савинков, бывший член Боевой организации Партии социалистов-революционеров, друг и товарищ Егора Созонова и Ивана Каляева, участник убийств Плеве, великого князя Сергея Александровича, участник многих террористических актов, человек, всю жизнь работавший только для народа, во имя его...»
Пусть над этим размышляют историки. Для нас Савинков важен как человек, шедший по героическому пути. Как один из первых, кто поднялся на войну против большевистской диктатуры. В том осеннем хаосе 1917-го, среди всеобщей деморализации, тотальной и вопиющей трусости и политической неадекватности, Савинков, да еще генерал Краснов первыми попытались задавить гадину тоталитаризма в зародыше.
Огненный героизм и холодное политическое понимание рокового момента истории — вот что сочетал Савинков в себе. Он метался из Петрограда в Царское Село, из Царского Села в Гатчину, отчаянно пытаясь помочь наступлению Краснова. Ездил через большевистские блок-посты, через толпы пьяных матросов и солдатни, ежеминутно рискуя быть узнанным и расстрелянным, пытался собрать в кулак разрозненные силы Сопротивления для решающего удара по Петрограду. Не получилось. Потом — подпольная работа в Москве, организация восстаний в Ярославле, Муроме. Ради чего? Ради того, чтобы спасти русскую честь, ради того, чтобы доказать, что не все русские оказались рабами — так он сам это формулировал.
