00:13 — В 20 лет сел в тюрьму, убийство по неосторожности. Отсидел я 10 месяцев в тюрьме. Только вышел закон, это май месяц 24-го года был, только вышел закон, к нам приехала 153-я бригада, подразделение «Шквал». И предложила пацанам подписать контракт и идти служить. Никто не соглашался особо, там пару человек, может. А те, кто не соглашались, там военный стоял рядом с этого «Шквала», и сказал: «Не хотите идти служить, пацаны? Пожалуйста, пять лет сверху добавляем и сидите себе, гуляйте».
01:22 — Пожалел, что пошел. Зря. Если честно, даже были такие мысли убежать. Почему? Потому что едем в Курск. Непонятно куда. Не на своей стороне. Не дай бог там умрем или еще что-то. Напишут просто «без вести пропавшие», да и все. И все про тебя забыли. Никто тебя не знает.
01:49 — Курская область, село Любимовка. Пригнали нам БРДМы, мы проехали где-то километров пять, километров семь не доехали. И все, и по дороге наши БРДМы разобрали. А нас эвакуировали, как «трехсотых», и завезли в Сумы в больницу. И нас переводят в подразделения 1-й ОШП «Да Винчи».
02:14 — Когда уже на боевых побывал, то я понял, что это далеко не простое подразделение. Тем более, как — мы УДОшники, это те, которые пошли по контракту с тюрьмы, зэки. Нас они первых отправляют. И я понимал, что может закончиться, и плохо это все. Лучше бы я сидел в тюрьме. Либо ушел в СЗЧ перед этим выходом.
00:03:33 — Когда я там служил, в подразделения «Да Винчи», я видел там несколько человек с татуировками патриотизма, то что у него там герб Украины на руке, у кого на плечах флаги с обоих сторон Украины, у кого на груди тигр, и с тигром герб Украины, флаг Украины. Вот такое я видел. Но я этого не признаю, я не хотел никогда.
04:13 — Быть патриотом, которым на самом деле ты не хочешь быть, а быть для кого-то — я думаю, это понты. Да, я пошел служить из-за того, что только не хотел сидеть долго. И на смертный приговор ради Украины? Нет. Я молодой и мне хочется тоже жить.
04:37 — Жалею, что пошел служить. Не за что просто было. Вас обманывают. Командование тоже наёбывает. Лучше бы я сидел в тюрьме, честно говоря.

00:14 — 21 марта я подписал контракт. Я отсидел, короче, три срока. Четвертый раз вот тогда я заехал. Первый срок я сидел «мужиком», порядочным «мужиком». Потом второй срок тоже. И на третьем сроке меня опустили чуть-чуть, и я «опустился» до «козла». «Козел» это уборщик, кушать варит.
01:05 — Когда я первый раз сел, я набил себе наколку. Слева, на ребрах. Наколка — это свастика немецкая с надписью «Mein Kampf Mein Führer». Ну, как мне сказали «блатные» «Это, типа, отрицалово, ты, малой, с нами, бьем мастюху». Ну, все ж мы были подшофе, ну и сели, Ну, а я что, я только приехал, романтика, молодой. Я согласился.
01:33 — Я видел по ним, что они какие-то, ну, нацисты, что-то такое есть у них какое-то. Ну, и чтобы не ударить лицом в пол, я согласился. Освободился я из тюрьмы, приехал к сестре, она увидела наколку мою и сказала: «Ты что, дурак или что? Что ты набил себе немецкую свастику? Это же эсэсовцы, они же убивали наших дедов, мам, бать». Типа за это, что я себе набил, она перестала со мной общаться. Что я нацист, набил себе фашистскую наколку. Фашист я.
02:42 — Когда я попал в 72-ю бригаду и разделся при пацанах, я думал, что меня будут избегать, изгоем считать, как моя сестра поступила. А они, наоборот, стали меня поддерживать, подбадривать: «Ты молодчага, все нормально, малой, так держать». Я в них разочаровался, если честно.
03:36 — Есть у нас еще такая штука, как скидывание денег на «общак». Этот Косовский Андрей Иванович лично нас штрафует. И каждый должен скинуть 3−5 тысяч. Мы ж думаем, что это на наши нужды, на «общак». Это идёт всё ему. Этих денег мы не видим и за них ничего нам не покупается.
03:57 — Наркоманы есть, есть пацаны, которые колятся. Бухают, практически все, бухать любят. Выпивают по вечерам частенько. Есть такие пацаны, что употребляют внутривенно тяжёлые наркотики. Самый тяжёлый — метадон. Метадон, потом соли, амфетамин. Вот это, что там присутствует. Травка — это уже лёгкие наркотики. По большому счёту, всё, что происходит в нашей части с бухарями, с наркотиками, начальству по большому счёту пофигу, они закрывают на это глаза. Они знают, что мы смертники и знают, что, если нас не станет, они возьмут ещё. Мы наркоманы, зэки, так к нам относятся, затыкают нами на передке дыры. То там, то там. Не считают нас за людей. Мы тупо смертники, как есть говорю.