— Я не собираюсь уезжать из города, — шепчет она. — Но мне придется покинуть эту квартиру. Я не... Я не могу платить за аренду.
— Что? Почему?
— Потому что моя мать украла у меня деньги.
Я удивленно вскидываю голову.
— Что?
— Она... она хороша в подобных вещах. Заставляет людей доверять ей, ведет себя как жертва, напоминает, что она все-таки моя мать. Похоже, она пошла в банк и убедила их, что у нее есть доступ к моему счету, и они просто предоставили его ей. Она забрала все, что у меня было.

Я чертовски волнуюсь, ведь он держит пистолет у меня между ног и водит круговыми движениями по моему клитору.
Я волнуюсь, потому что... становлюсь мокрой.
Ничто в этих действиях не должно меня заводить.
Это извращение, это неправильно. Но когда он отводит дуло пистолета от клитора, я обнаруживаю, что двигаю бедрами, стремясь прикоснуться к твердому, гладкому металлу.
Мэлис никак не реагирует на это, но и не останавливается. Он дает мне то, о чем я безмольно прошу: просовывает ствол пистолета между моих складочек, а затем снова трется им о клитор, размазывая влагу по коже.
Я все еще дрожу, как в тот момент, когда он впервые приставил пистолет к моему виску, но теперь, похоже, по совсем другой причине.
— Пожалуйста, — шепчу я, но сама не знаю, о чем прошу. Я хочу, чтобы он остановился? Или продолжил?
Хочу, чтобы он пощадил меня или уничтожил?
— Не волнуйся, — бормочет он, и его голос скрипит как гравий. — Я знаю, что тебе нужно.
Он медленно вдавливает пистолет в меня, все глубже и глубже. Сначала это причиняет боль, потому что раньше у меня там ничего не было, кроме пальцев, а пистолет вообще не должен там находиться.
Но Мэлис не останавливается.

Он умудрился сделать все между ними слишком сложным. Это ведь Флоренс, ей не подойдет его формат отношений, вернее, их отсутствия.

Красота не в лице. Не в фигуре. Не в модельной походке. Она в нежных глазах, в которых гипнотически бурлит водоворот желания. В них хочется окунуться, даже если знаешь, что утонешь, но все равно лезешь, как последний дурак.