Мы верим в то, что детские образы чистые и честные, они не ориентируются на моду, они делают то, что у них внутри, и если им дать пространство и тишину — дети расскажут взрослым то, что взрослые забыли.
Если рядом с вами есть ребенок, который чувствует мир через форму, цвет, узор, фактуру, текстуру и т. д. и ему интересно попробовать поразмышлять о русском культурном коде — расскажите ему об этом проекте. Мы не ограничиваем детей какой-то одной темой и предлагаем сделать что-то в русском стиле, про Россию. Нам интересно.
От дедушки, маминого папы (на фото с гитарой), у нас осталось больше всего морских воспоминаний и артефактов: фотографий в тельняшке его и сослуживцев, дедушкин воротничок (гюйс), модель корабля «Чапаев», на котором дедушка служил в молодости и маленькую копию которого вырезал сам уже после, когда, будучи семейным человеком, работал на кораблестроительном заводе.
А на последнем фото слева — моя бабушка в детстве, тоже в подобном платьице, модном в то время.
В отдаленном переулке Москвы стоит желтый деревянный дом среди большого сада с липовой аллеей, курганом, беседкой и даже яблонями. В саду этом особенно хорошо весной: сирень цветет, дорожки посыпаются песком, кое-где краснеют тюльпаны и цветут душистые нарциссы. Рядом с этим садом, за забором, еще сад, еще больше и красивее. В этом деревянном желтом доме жила большая семья.
В детстве я услышала фразу: «праздник ожидания праздника». И долго не могла понять — как это? А потом вдруг почувствовала: само ожидание — и есть праздник.
Все, что я вижу сейчас вокруг себя, не вызывает во мне ничего, кроме безмолвного крика.
Художница-перформер Венера Казарова
…Хочется именно той, другой,
далекой Пасхи. Чтобы был накрыт стол в столовой
Хамовнического дома, накрахмаленная скатерть, такая
белоснежная, что страшно к ней притронуться; чтобы
на столе стояли высокие бабы, куличи и пасхи и огромный
окорок, украшенный надрезанной бумагой. Шурша
шелками, из спальни выходит мать, нарядная, в светло-сером
или белом шелковом платье. В настежь раскрытые
окна из сада врывается чистый весенний воздух,
пропитанный запахом земли, слышится непрерывный
звон переливчатых колоколов.
Из воспоминаний Александры Львовны Толстой «Отблески во тьме», 1920 г.
