Штирборт
28.04.202508:45
Жизнь моя — дуновение ветра, и счастья мне больше не видеть.
Иов 7:7
Иов 7:7
22.04.202520:07
"Осьмикот"/"The Strand Magazine". 1911 год.
21.04.202508:39
Его королевское величество Георг VI катается на горке. 1938 год.
19.04.202507:10
Поговори со мной о пустяках,
О вечности поговори со мной.
Пусть, как ребенок, на твоих руках
Лежат цветы, рожденные весной.
Так беззаботна ты и так грустна.
Как музыка, ты можешь все простить.
Ты так же беззаботна, как весна,
И, как весна, не можешь не грустить.
Георгий Иванов.
О вечности поговори со мной.
Пусть, как ребенок, на твоих руках
Лежат цветы, рожденные весной.
Так беззаботна ты и так грустна.
Как музыка, ты можешь все простить.
Ты так же беззаботна, как весна,
И, как весна, не можешь не грустить.
Георгий Иванов.
18.04.202503:39
Рэй Брэдбери и Марлен Дитрих. Лос–Анджелес, США. 1935 г.
17.04.202508:05
25.04.202508:05
Ганс Тома. "Адам и Ева". 1897 г.
22.04.202508:05
С папироскою «Дюшес» —
девушка проносится.
Лет примерно двадцать шесть,
пенсне на переносице.
Не любимая никем
(места нет надежде!)
вдруг увидит — манекен
в «Ленинградодежде».
Дрогнет ноготь (в полусне)
лайкового пальца.
Вот он девушке в пенсне
тайно улыбается.
Ногу под ногу поджав,
и такой хорошенький!
Брючки в ёлочку, спинжак,
галстушек в горошинку.
А каштановая прядь
так спадает на лоб,
что невинность потерять
за такого мало!
Вот откинет серый плащ
(«Выйди, обними меня!»).
Подплывает к горлу плач.
«Милый мой! Любименький!»
И её со всей Москвой
затрясёт от судорог.
Девушка! Он восковой.
Уходи отсюдова!
С.И.Кирсанов.
девушка проносится.
Лет примерно двадцать шесть,
пенсне на переносице.
Не любимая никем
(места нет надежде!)
вдруг увидит — манекен
в «Ленинградодежде».
Дрогнет ноготь (в полусне)
лайкового пальца.
Вот он девушке в пенсне
тайно улыбается.
Ногу под ногу поджав,
и такой хорошенький!
Брючки в ёлочку, спинжак,
галстушек в горошинку.
А каштановая прядь
так спадает на лоб,
что невинность потерять
за такого мало!
Вот откинет серый плащ
(«Выйди, обними меня!»).
Подплывает к горлу плач.
«Милый мой! Любименький!»
И её со всей Москвой
затрясёт от судорог.
Девушка! Он восковой.
Уходи отсюдова!
С.И.Кирсанов.
20.04.202520:32
18.04.202513:30
Здравый смысл и Государственная Дума.
Куда же смысл девался здравый?
Всегда не прав бывает правый,
Враг наций всех — националист,
Живет июнем октябрист,
Центр поселился на окрайне,
Кадет стал генералом втайне,
К обидам гордый лях привык,
Трудов не любит трудовик,
А «пролетарии всех стран»
Стеклись в один кавказский стан.
Лишь прогрессист не знает критик:
Он прогрессивный… паралитик.
Л. А. Велихов. 1910-е.
Куда же смысл девался здравый?
Всегда не прав бывает правый,
Враг наций всех — националист,
Живет июнем октябрист,
Центр поселился на окрайне,
Кадет стал генералом втайне,
К обидам гордый лях привык,
Трудов не любит трудовик,
А «пролетарии всех стран»
Стеклись в один кавказский стан.
Лишь прогрессист не знает критик:
Он прогрессивный… паралитик.
Л. А. Велихов. 1910-е.
17.04.202517:06
Филлип К. Дик. "Игроки с Титана". 1963 год.
17.04.202508:05
Джон Боттом
Джон Боттом славный был портной,
Его весь Рэстон знал.
Кроил он складно, прочно шил
И дорого не брал.
В опрятном домике он жил
С любимою женой
И то иглой, то утюгом
Работал день деньской.
Заказы Боттому несли
Порой издалека.
Была привинчена к дверям
Чугунная рука.
Тук-тук — заказчик постучит,
Откроет Мэри дверь, —
Бери-ка, Боттом, карандаш,
Записывай да мерь.
Но раз… Иль это только так
Почудилось слегка? —
Как будто стукнула сильней
Чугунная рука.
Проклятье вечное тебе,
Четырнадцатый год!..
Потом и Боттому пришел,
Как всем другим, черед.
И с верной Мэри целый день
Прощался верный Джон
И целый день на домик свой
Глядел со всех сторон.
И Мэри так ему мила,
И домик так хорош,
Да что тут делать? Все равно:
С собой не заберешь.
Взял Боттом карточку жены
Да прядь ее волос,
И через день на континент
Его корабль увез.
Сражался храбро Джон, как все,
Как долг и честь велят,
А в ночь на третье февраля
Попал в него снаряд.
Осколок грудь ему пробил,
Он умер в ту же ночь,
И руку правую его
Снесло снарядом прочь.
Германцы, выбив наших вон,
Нахлынули в окоп,
И Джона утром унесли
И положили в гроб.
И руку мертвую нашли
Оттуда за версту
И положили на груди…
Одна беда — не ту.
Рука-то плотничья была,
В мозолях. Бедный Джон!
В такой руке держать иглу
Никак не смог бы он.
И возмутилася тогда
Его душа в раю:
«К чему мне плотничья рука?
Отдайте мне мою!
Я ею двадцать лет кроил
И на любой фасон!
На ней колечко с бирюзой,
Я без нее не Джон!
Пускай я грешник и злодей,
А плотник был святой, –
Но невозможно мне никак
Лежать с его рукой!»
Так на блаженных высотах
Всё сокрушался Джон.
Но хором ангельской хвалы
Был голос заглушен.
А между тем его жене
Полковник написал,
Что Джон сражался как герой
И без вести пропал.
Два года плакала вдова:
«О Джон, мой милый Джон!
Мне и могилы не найти,
Где прах твой погребен!.. »
Ослабли немцы наконец.
Их били мы как моль.
И вот — Версальский, строгий мир
Им прописал король.
А к той могиле, где лежал
Неведомый герой,
Однажды маршалы пришли
Нарядною толпой.
И вырыт был достойный Джон.
И в Лондон отвезен,
И под салют, под шум знамен
В аббатстве погребен.
И сам король за гробом шел,
И плакал весь народ.
И подивился Джон с небес
На весь такой почет.
И даже участью своей
Гордиться стал слегка.
Одно печалило его,
Одна беда — рука!
Рука-то плотничья была,
В мозолях… Бедный Джон!
В такой руке держать иглу
Никак не смог бы он.
И много скорбных матерей
И много верных жен
К его могиле каждый день
Ходили на поклон.
И только Мэри нет как нет.
Проходит круглый год –
В далеком Рэстоне она
Всё так же слезы льет:
«Покинул Мэри ты свою,
О Джон, жестокий Джон!
Ах, и могилы не найти,
Где прах твой погребен!»
Ее соседи в Лондон шлют,
В аббатство, где один
Лежит безвестный, общий всем
Отец, и муж, и сын.
Но плачет Мэри: «Не хочу!
Я Джону лишь верна!
К чему мне общий и ничей?
Я Джонова жена!»
Всё это видел Джон с небес
И возроптал опять.
И пред апостолом Петром
Решился он предстать.
И так сказал: «Апостол Петр,
Слыхал я стороной,
Что сходят мертвые к живым
Полночною порой.
Так приоткрой свои врата,
Дай мне хоть как-нибудь
Явиться призраком к жене
И только ей шепнуть,
Что это я, что это я,
Не кто-нибудь, а Джон
Под безымянною плитой
В аббатстве погребен.
Что это я, что это я
Лежу в гробу глухом –
Со мной постылая рука,
Земля во рту моем».
Ключи встряхнул апостол Петр
И строго молвил так:
«То — души грешные. Тебе ж –
Никак нельзя, никак».
И молча, с дикою тоской
Пошел Джон Боттом прочь,
И всё томится он с тех пор,
И рай ему невмочь.
В селенье света дух его
Суров и омрачен,
И на торжественный свой гроб
Смотреть не хочет он.
Ходасевич, 1925 год.
Джон Боттом славный был портной,
Его весь Рэстон знал.
Кроил он складно, прочно шил
И дорого не брал.
В опрятном домике он жил
С любимою женой
И то иглой, то утюгом
Работал день деньской.
Заказы Боттому несли
Порой издалека.
Была привинчена к дверям
Чугунная рука.
Тук-тук — заказчик постучит,
Откроет Мэри дверь, —
Бери-ка, Боттом, карандаш,
Записывай да мерь.
Но раз… Иль это только так
Почудилось слегка? —
Как будто стукнула сильней
Чугунная рука.
Проклятье вечное тебе,
Четырнадцатый год!..
Потом и Боттому пришел,
Как всем другим, черед.
И с верной Мэри целый день
Прощался верный Джон
И целый день на домик свой
Глядел со всех сторон.
И Мэри так ему мила,
И домик так хорош,
Да что тут делать? Все равно:
С собой не заберешь.
Взял Боттом карточку жены
Да прядь ее волос,
И через день на континент
Его корабль увез.
Сражался храбро Джон, как все,
Как долг и честь велят,
А в ночь на третье февраля
Попал в него снаряд.
Осколок грудь ему пробил,
Он умер в ту же ночь,
И руку правую его
Снесло снарядом прочь.
Германцы, выбив наших вон,
Нахлынули в окоп,
И Джона утром унесли
И положили в гроб.
И руку мертвую нашли
Оттуда за версту
И положили на груди…
Одна беда — не ту.
Рука-то плотничья была,
В мозолях. Бедный Джон!
В такой руке держать иглу
Никак не смог бы он.
И возмутилася тогда
Его душа в раю:
«К чему мне плотничья рука?
Отдайте мне мою!
Я ею двадцать лет кроил
И на любой фасон!
На ней колечко с бирюзой,
Я без нее не Джон!
Пускай я грешник и злодей,
А плотник был святой, –
Но невозможно мне никак
Лежать с его рукой!»
Так на блаженных высотах
Всё сокрушался Джон.
Но хором ангельской хвалы
Был голос заглушен.
А между тем его жене
Полковник написал,
Что Джон сражался как герой
И без вести пропал.
Два года плакала вдова:
«О Джон, мой милый Джон!
Мне и могилы не найти,
Где прах твой погребен!.. »
Ослабли немцы наконец.
Их били мы как моль.
И вот — Версальский, строгий мир
Им прописал король.
А к той могиле, где лежал
Неведомый герой,
Однажды маршалы пришли
Нарядною толпой.
И вырыт был достойный Джон.
И в Лондон отвезен,
И под салют, под шум знамен
В аббатстве погребен.
И сам король за гробом шел,
И плакал весь народ.
И подивился Джон с небес
На весь такой почет.
И даже участью своей
Гордиться стал слегка.
Одно печалило его,
Одна беда — рука!
Рука-то плотничья была,
В мозолях… Бедный Джон!
В такой руке держать иглу
Никак не смог бы он.
И много скорбных матерей
И много верных жен
К его могиле каждый день
Ходили на поклон.
И только Мэри нет как нет.
Проходит круглый год –
В далеком Рэстоне она
Всё так же слезы льет:
«Покинул Мэри ты свою,
О Джон, жестокий Джон!
Ах, и могилы не найти,
Где прах твой погребен!»
Ее соседи в Лондон шлют,
В аббатство, где один
Лежит безвестный, общий всем
Отец, и муж, и сын.
Но плачет Мэри: «Не хочу!
Я Джону лишь верна!
К чему мне общий и ничей?
Я Джонова жена!»
Всё это видел Джон с небес
И возроптал опять.
И пред апостолом Петром
Решился он предстать.
И так сказал: «Апостол Петр,
Слыхал я стороной,
Что сходят мертвые к живым
Полночною порой.
Так приоткрой свои врата,
Дай мне хоть как-нибудь
Явиться призраком к жене
И только ей шепнуть,
Что это я, что это я,
Не кто-нибудь, а Джон
Под безымянною плитой
В аббатстве погребен.
Что это я, что это я
Лежу в гробу глухом –
Со мной постылая рука,
Земля во рту моем».
Ключи встряхнул апостол Петр
И строго молвил так:
«То — души грешные. Тебе ж –
Никак нельзя, никак».
И молча, с дикою тоской
Пошел Джон Боттом прочь,
И всё томится он с тех пор,
И рай ему невмочь.
В селенье света дух его
Суров и омрачен,
И на торжественный свой гроб
Смотреть не хочет он.
Ходасевич, 1925 год.
24.04.202508:05
Собирайтесь, паликары!
Умирает капитан!
Умирает он от честных,
От святых турецких ран!
Умереть, друзья, не страшно,
Да могила мне страшна...
Темно, тесно... Одинокий
В ней лежи и спи без сна!
Съест земля и фес, и долман,
Меч, не ржавевший в крови,
И усы мои, и брови,
Брови черные мои!..
Нет, меня не зарывайте,
Братцы, в землю! На горе
Вы меня поставьте стоймя
Во гробу, лицом к заре.
В гробе окна прорубите,
Чтоб мне веяло весной,
Чтобы ласточки, кружася,
Щебетали надо мной!
Чтоб из гроба я далеко
Мог бы турок различать,
Чтоб направо и налево
Мог им пулю посылать.
А.Н. Майков. 1860 год.
Умирает капитан!
Умирает он от честных,
От святых турецких ран!
Умереть, друзья, не страшно,
Да могила мне страшна...
Темно, тесно... Одинокий
В ней лежи и спи без сна!
Съест земля и фес, и долман,
Меч, не ржавевший в крови,
И усы мои, и брови,
Брови черные мои!..
Нет, меня не зарывайте,
Братцы, в землю! На горе
Вы меня поставьте стоймя
Во гробу, лицом к заре.
В гробе окна прорубите,
Чтоб мне веяло весной,
Чтобы ласточки, кружася,
Щебетали надо мной!
Чтоб из гроба я далеко
Мог бы турок различать,
Чтоб направо и налево
Мог им пулю посылать.
А.Н. Майков. 1860 год.
21.04.202513:17
Иными словами, опыт вида на самом деле может быть получен, например, через наблюдение за котами. Коты, в отличие от людей, правильно понимают вид. Поэтому коты могут быть нашим учителями.
Коты не противопоставляют себя великой котовости, которую несут в себе. У них нет эгоизма, у котов. Они просто коты, которые ходят по заборам, ловят мышей, виляют хвостами и к виду относятся правильно.
Потому что вид живёт сквозь них. Они не оппонируют своему виду. Они не гавкают на него.
Александр Дугин, философ.
Коты не противопоставляют себя великой котовости, которую несут в себе. У них нет эгоизма, у котов. Они просто коты, которые ходят по заборам, ловят мышей, виляют хвостами и к виду относятся правильно.
Потому что вид живёт сквозь них. Они не оппонируют своему виду. Они не гавкают на него.
Александр Дугин, философ.
20.04.202506:34
Воскрес Христос, — и радуются ангелы;
Воскрес Христос, — и водворяется жизнь;
Воскрес Христос, — и мёртвого ни одного нет во гробе.
Ему слава и держава во веки веков.
Аминь.
Воскрес Христос, — и водворяется жизнь;
Воскрес Христос, — и мёртвого ни одного нет во гробе.
Ему слава и держава во веки веков.
Аминь.
转发自:
Jus juice
18.04.202510:22
Как говорят, сколько юристов столько и мнений. Нашел интересный стих "Причина разногласия", в нем буквально описан обычный обед юротдела:
Два господина однажды сошлись;
Чай в кабинете с сигарою пили
И разговором потом занялись -
Все о разумных вещах говорили:
О том, что такое обязанность, право?
И как надо действовать честно и право,
С пути не сбиваясь ни влево, ни вправо?
Кажется, мненье должно быть одно:
Подлость и честь разве спорное дело?
Белым нельзя же назвать что черно,
Также и черным назвать то, что бело!
Пошли у них толки, пошли примененья;
Того и другого терзали сомненья;
Того и гляди, что разделятся мненья...
Входит к ним третье лицо в кабинет;
В спор их вступивши, оно обсудило
С новых сторон тот же самый предмет -
И окончательно с толку их сбило...
Один из них был Титулярный Советник,
Меж тем как другой был Коллежский
Советник,
А третий - Действительный Статский
Советник.
А. Жемчужников 1856
Два господина однажды сошлись;
Чай в кабинете с сигарою пили
И разговором потом занялись -
Все о разумных вещах говорили:
О том, что такое обязанность, право?
И как надо действовать честно и право,
С пути не сбиваясь ни влево, ни вправо?
Кажется, мненье должно быть одно:
Подлость и честь разве спорное дело?
Белым нельзя же назвать что черно,
Также и черным назвать то, что бело!
Пошли у них толки, пошли примененья;
Того и другого терзали сомненья;
Того и гляди, что разделятся мненья...
Входит к ним третье лицо в кабинет;
В спор их вступивши, оно обсудило
С новых сторон тот же самый предмет -
И окончательно с толку их сбило...
Один из них был Титулярный Советник,
Меж тем как другой был Коллежский
Советник,
А третий - Действительный Статский
Советник.
А. Жемчужников 1856
16.04.202516:05
DIXI
Прочтя поэта опус грязный,
(Увы, обычно я молчу),
Решил ответ я дать ему,
Хоть из меня поэт неважный.
Ты, людоедский человек,
Как твердь тебя земная носит?
Топил ли в Ленинграде снег?
Твою ли мать пургой заносит?
И ты ли был почти в Берлине?
Четвертый год ты воевал?
Четвертый год, быть может, ты
Жену и сына не видал?
Четвертый год ты воевал,
Четвертый год ты убивал.
Кого? За что? Того ли парня,
С которым Пасху ты встречал?
А, понял. Может, видишь
Себя в другом ты положеньи?
Таким же тыловым писакой
У царской власти в услуженьи?
Горька и стыдна эта мысль,
Что из людей, фашизм побивших,
Пошел такой вот человек,
Позором Родину покрывший.
Глеб Щербаков, апрель 2025 г.
#soratnik От подписчика.
Прочтя поэта опус грязный,
(Увы, обычно я молчу),
Решил ответ я дать ему,
Хоть из меня поэт неважный.
Ты, людоедский человек,
Как твердь тебя земная носит?
Топил ли в Ленинграде снег?
Твою ли мать пургой заносит?
И ты ли был почти в Берлине?
Четвертый год ты воевал?
Четвертый год, быть может, ты
Жену и сына не видал?
Четвертый год ты воевал,
Четвертый год ты убивал.
Кого? За что? Того ли парня,
С которым Пасху ты встречал?
А, понял. Может, видишь
Себя в другом ты положеньи?
Таким же тыловым писакой
У царской власти в услуженьи?
Горька и стыдна эта мысль,
Что из людей, фашизм побивших,
Пошел такой вот человек,
Позором Родину покрывший.
Глеб Щербаков, апрель 2025 г.
#soratnik От подписчика.
22.04.202520:44
Мой старый друг, мой верный Дьявол,
Пропел мне песенку одну:
— Всю ночь моряк в пучине плавал,
А на заре пошёл ко дну.
Кругом вставали волны-стены,
Спадали, вспенивались вновь,
Пред ним неслась, белее пены,
Его великая любовь.
Он слышал зов, когда он плавал:
«О, верь мне, я не обману»…
Но помни, — молвил умный Дьявол, —
Он на заре пошёл ко дну.
Гумилёв. 1906 г.
Пропел мне песенку одну:
— Всю ночь моряк в пучине плавал,
А на заре пошёл ко дну.
Кругом вставали волны-стены,
Спадали, вспенивались вновь,
Пред ним неслась, белее пены,
Его великая любовь.
Он слышал зов, когда он плавал:
«О, верь мне, я не обману»…
Но помни, — молвил умный Дьявол, —
Он на заре пошёл ко дну.
Гумилёв. 1906 г.
21.04.202510:40
Н. Ярошенко. "Горный инженер, по неопытности попавший в трещину между 2-мя обширными месторождениями".
20.04.202504:05
18.04.202508:05
Не гордись перед Белградом,
Прага, чешских стран глава!
Не гордись пред Вышеградом,
Златоверхая Москва!
Вспомним: мы родные братья,
Дети матери одной,
Братьям братские объятья,
К груди грудь, рука с рукой!
Не гордися силой длани
Тот, кто в битве устоял;
Не скорби, кто в долгой брани
Под грозой судьбины пал.
Испытанья время строго,
Тот, кто пал, восстанет вновь:
Много милости у бога,
Без границ его любовь!
Пронесётся мрак ненастный,
И, ожиданный давно,
Воссияет день прекрасный,
Братья станут заодно:
Все велики, все свободны,
На врагов - победный строй,
Полны мыслью благородной,
Крепки верою одной!
Хомяков. 20 июня 1847, Прага.
Прага, чешских стран глава!
Не гордись пред Вышеградом,
Златоверхая Москва!
Вспомним: мы родные братья,
Дети матери одной,
Братьям братские объятья,
К груди грудь, рука с рукой!
Не гордися силой длани
Тот, кто в битве устоял;
Не скорби, кто в долгой брани
Под грозой судьбины пал.
Испытанья время строго,
Тот, кто пал, восстанет вновь:
Много милости у бога,
Без границ его любовь!
Пронесётся мрак ненастный,
И, ожиданный давно,
Воссияет день прекрасный,
Братья станут заодно:
Все велики, все свободны,
На врагов - победный строй,
Полны мыслью благородной,
Крепки верою одной!
Хомяков. 20 июня 1847, Прага.
17.04.202514:05
«Достойная смерть»
От чистого чёрного или чистого белого
До клинка зазубренного и выстрела парабеллума.
Где мягкость земли обращена в гранит,
А к горизонту растёт лес надгробных плит –
Там немой вопрос (кровь не сотрёт рукав),
Сквозь мольбы и стон нагоняет страх.
Сможет ли кто, под шёпот белёсых губ,
Дать ответ, который здесь все поймут,
Словно чистый звон, чтоб он прозвучал,
Как конец всего и начало начал.
Если знаешь, тогда помоги прозреть:
Что такое достойная смерть?..
13.04.2025
Автор: CONGELATIONIS
#soratnik От подписчика
От чистого чёрного или чистого белого
До клинка зазубренного и выстрела парабеллума.
Где мягкость земли обращена в гранит,
А к горизонту растёт лес надгробных плит –
Там немой вопрос (кровь не сотрёт рукав),
Сквозь мольбы и стон нагоняет страх.
Сможет ли кто, под шёпот белёсых губ,
Дать ответ, который здесь все поймут,
Словно чистый звон, чтоб он прозвучал,
Как конец всего и начало начал.
Если знаешь, тогда помоги прозреть:
Что такое достойная смерть?..
13.04.2025
Автор: CONGELATIONIS
#soratnik От подписчика
16.04.202514:05
Ночью темною в комнате тесной, когда сон последний изжит,
Мои мысли уносятся песнями, что горланят оравой стрижи.
В них поется о теплом месте, где Я временами жил,
Куда мать явилась из бездны и где Я покорял гаражи.
В них поется о времени славном, когда взрослый казался горой,
И руки матери были усладой, как и отцовская шея порой.
Когда жизнь еще не истратила на меня свои кулаки,
Я на улицу несся искать её в городе горной реки.
О, место теплое прямо до одури, мне минуты с тобой дороги.
Проезжая твои санатории, это чувство кричало в груди.
Оно эхом меня окликало, вопрошая где же Я был,
От чего же взгляд мой усталый и зачем сижу взаперти.
От чего же Я не уеду в край родной зеленых долин,
Где Сосруко согласно легендам, по знакомым просторам ходил?
Где пока бабушка с сыном общалась, Я сидел средь заросших могил,
Где каждый вечер домой возвращаясь - с минарета поет муэдзин.
И ночью темною в комнате тесной, когда сон последний изжит,
Я вспоминаю о месте, где меня хотели убить.
#soratnik От подписчика
Мои мысли уносятся песнями, что горланят оравой стрижи.
В них поется о теплом месте, где Я временами жил,
Куда мать явилась из бездны и где Я покорял гаражи.
В них поется о времени славном, когда взрослый казался горой,
И руки матери были усладой, как и отцовская шея порой.
Когда жизнь еще не истратила на меня свои кулаки,
Я на улицу несся искать её в городе горной реки.
О, место теплое прямо до одури, мне минуты с тобой дороги.
Проезжая твои санатории, это чувство кричало в груди.
Оно эхом меня окликало, вопрошая где же Я был,
От чего же взгляд мой усталый и зачем сижу взаперти.
От чего же Я не уеду в край родной зеленых долин,
Где Сосруко согласно легендам, по знакомым просторам ходил?
Где пока бабушка с сыном общалась, Я сидел средь заросших могил,
Где каждый вечер домой возвращаясь - с минарета поет муэдзин.
И ночью темною в комнате тесной, когда сон последний изжит,
Я вспоминаю о месте, где меня хотели убить.
#soratnik От подписчика
显示 1 - 24 共 348
登录以解锁更多功能。