— Марк, пожалуйста, быстрее… — судорожно всхлипывает Лика и впивается пальцами мне в ладонь.
А быстрее уже и некуда. Моя нога прижимает педаль до упора и так. Я вообще ничего не понимаю. Что сказать и чем помочь ей именно в эту секунду. Мне страшно так же, как и Лике. Потому что этого не должно было быть… Ещё рано. Очень рано. На улице ещё лежит снег, а я планировал везти Лику куда-либо со схватками не раньше, чем зацветёт сирень...
— Марк, пожалуйста, быстрее… — судорожно всхлипывает Лика и впивается пальцами мне в ладонь.
А быстрее уже и некуда. Моя нога прижимает педаль до упора и так. Я вообще ничего не понимаю. Что сказать и чем помочь ей именно в эту секунду. Мне страшно так же, как и Лике. Потому что этого не должно было быть… Ещё рано. Очень рано. На улице ещё лежит снег, а я планировал везти Лику куда-либо со схватками не раньше, чем зацветёт сирень...
Что в боксе:⭐роман «Ржавчина» с фотообложкой
«Вирджиния — для влюбленных» .
Мы прописывали эту истину руками, губами. Целуя друг друга при каждой возможности, впервые не думая о том, что скажут другие. Хотя у самой кромки океана никто бы не стал осуждать. Ведь где, если не здесь, и когда, если не в восемнадцать, сходить с ума?
— Ты победил? — спрашиваю я о пятничном бое.
— Нет, — качает он головой, но тут же хитро улыбается: — Разве что в глупом споре. Ведь ты меня все-таки поцеловала.
И я краснею, опуская взгляд.
— Не по-настоящему, — потому что стыдно, и добавляю, оправдываясь: — По-настоящему я все равно не умею.
Кажется, щеки сейчас сгорят, и даже холодный ветер не помогает. И вдруг Август приподнимает мое лицо за подбородок и шепотом произносит:
— Хочешь, научу?
Когда-то давно в Вирджинии велась подработка, и земля просела. Каркас здания треснул. Это случилось прямо во время урока в конце прошлой весны. Пол надломился, словно приоткрылась голодная пасть, сверкая из-под сломанных досок капающими трубами. Здание закрыли, а учеников раскидали. Девчонок — по классам других школ, парней — в соседний город. И лишь часть попала в прибежище снобов и чистоплюев — «Вудсайд Хай». Нас, таких «счастливчиков», двадцать пять.
Они нас за глаза называют нас Ржавыми. Прячут поглубже в карманы свои новенькие телефоны, а при встрече опускают взгляд и обходят по дуге.
Я целую его в макушку, вдыхая родной запах. Столько раз, приходя домой вымотанным и уставшим, едва лишь услышав детский плач, я раздражался и мечтал, чтобы его никогда не было. Чтобы он не родился, а мне не приходилось ночами не спать, раз за разом его укачивая. А теперь он сжимает мой палец своей мелкой рукой и этим крошечным жестом просто выбивает из моей груди весь воздух.
