НАПОМИНАНИЕ О СЕРГЕЕ БАРХИНЕ
Скольких Бархиных я знаю? Формально одного. Невероятно талантливого, энциклопедически образованного мастера, создающего свой мир сцены. – ироничного, желчного порой. Необыкновенно нежного, деликатного, знающего себе цену, и именно поэтому лишенному профессиональной зависти, но, сохраняющего сарказм в оценках. Скрупулёзного в человеческих отношениях, внимательного к творчеству других, трезвого ценителя достижений мирового искусства и архитектуры, учителя, лишенного терпения к ученикам, не отвечающим его требованиям, заботливого друга своей замечательной жены актрисы и писателя Елены Козельковой, и даже авторитетного руководителя… Одно время он успешно работал главным художником Большого театра, когда его возглавлял блистательный Владимир Васильев.
Бархин – сценограф, архитектор, живописец, график , писатель, сочинитель афоризмов, (философ, понятное дело) еще и мультипликатор. С Режиссером Андреем Хржановским он нарисовал фильм «Лев с седой бородой» по сказке своего друга великого итальянского сценариста и поэта Гуээра. И лучшую книгу о Тонино выпустил он со своей сестрой Таней в их издательстве «Близнецы». Они, и правда, близнецы.
Я не собираюсь рекламировать Сергея Бархина. Поделиться хотел. Его на всех хватит, и, несмотря на то, что его, увы, уже нет с нами, он продолжает увеличиваться в масштабе.
Он жил в вечно меняющихся образах. Норму поведения и взглядов Сергей Бархин определял себе сам. Он не повторяем, и жил, примеряя для внешнего мира разнообразные, часто причудливые, с точки зрения «нормальных» граждан образы. На самом же деле любой Бархин - это реальный Бархин. В выдающемся современном художнике театра, архитекторе, живописце, книжном графике, писателе и издателе при ближнем контакте видно человека не от мира сего. Не от сего мира.
Если хочется узнать, от какого – прочтите толстую (хотя мне он категорически не советовал делать толстые фолианты) книгу «Ламповая копоть». В ней он узнаваем. Из неё понятно, как он состоялся в прекрасной московской архитектурной семье и есть много образцов (разумеется в полиграфическом исполнении) его мира, в том числе и нарисованного белым по черному.
Сергей Михайлович порой писал книжки небольшие и афористичные. Такой у него склад ума. Например, крохотный томик (естественно прекрасно оформленный) фрагментов воспоминаний о разных людях, к которым Бархин относится с уважением. Неожиданно для меня таких персонажей набралось много, и портреты начертаны двумя – тремя линиями блестяще. Книжка называется «Заветки». К этому слову я отношусь настороженно, хотя она и не «крохотки». Тексты Бархина это высокая проза художника.
Любопытно, что примером такой литературы чрезвычайно высокого качества, точности, самобытности и воли русского языка, вместе с текстами Бархина, стали и литературные произведения его ближайших друзей по цеху Давида Боровского и Эдуарда Кочергина.
Бархин, Боровский и Кочергин ( я их поставил по алфавиту) расположились на очень высокой вершине мировой сценографии не соперничая, но уважая и любя (!) друг друга.
Как-то в давнем августе я приехал к Сереже в Красновидово, где он жил с женой – чудесной актрисой, красивой и умной Еленой Козельковой (которую, кстати, мы поздравляем с недавним днем рождения).
Все лето он не вставая сидел не даче и, рисовал картинки на тему поэзии Рембо и Вийона. Бархин сделал больше сотни работ, а когда показывал, я вспомнил его книжные иллюстрации (тоже белой линией по черному фону) и нашу длинную дружбу, точно составляющую половину его (да, и моей) жизни. Разнообразно хорошей большей частью.
Лет сорок назад я пришел в Щукинское училище, где студенты должны были играть в декорациях по одному из трех эскизов Бархина «Ромео и Джульетту»: Палладианские капители, которые приснились ему за семь лет до осуществления декораций, и коринфский песок на сцене, наверное, чтоб впитывать кровь
Там я его и сфотографировал с апельсином в руках. А капители дорисовали его портрет.
