Звёзды тлеют в полунОчном поднебесье
Око лунное поднимется в зенит
Ты глаза закроешь и увидишь рельсы
А по ним старинный поезд побежит

Пристаёт он к призрачным платформам
И уходит строго по часам,
По незримым линиям упорно
Возит пассажиров к чудесам

Сквозь вагоны травы прорастают
Гулко раздаётся стук колёс
Эй, скорей садись, а то растают
Рельсы вместе с поездом из грёз

Коль обижен ты судьбой жестокой
Коли нечего оставить за спиной
Заходи, из застеклённых старых окон
Вид тебе откроется иной

И глаза твои вдруг станут цвета лета
И свободнее получится дышать
Ты ответ найдёшь, теперь ты знаешь: где-то
Обретёт покой твоя душа.

Через небо, в снах чужих по пояс
Отражаясь в синеве реки
Мчится к чуду ржавый-ржавый поезд
В топке мерно тлеют угольки.

Токио пахнет теплой горечью. Каждый раз, когда мы встречаемся с этим городом, он ведет себя как обиженный, но преданно ждавший все это время друг. Хорошо пройтись по залитым ярким солнечным светом улицам без тротуаров ранним утром и выпить кофе в кофейне рядом со станцией Акасака-Мицукэ, где готовят пончики с клубникой и разрешают выкурить сигарету на крытой веранде в дождь - прямо рядом со знаком «курить запрещено».

Город притворяется строгим и слишком помпезным для такого маленького тебя. Смотришь вечером на разгорающееся над головой море огней в окнах небоскребов и зажженные красные фонарики в гирляндах и думаешь, какое такому роскошному господину дело до тебя, такого незначительного.
А потом понимаешь, что в этом тоже есть свой шарм. В чувстве бесценной потерянности. Когда ты не принадлежишь никому и никто не принадлежит тебе. Ни правил, ни ограничений, ни запретов, только ты и город, сияющий ночами так, что боги щурят глаза и отворачиваются, и бледнеющий днем до туманно-серого, когда только люди делают его пестрым.