О дискурсе. Артур Шопенгауэр заметил, что к великим произведениям искусства нужно относиться как к Высочайшим особам, обращаться к которым по собственной инициативе было бы непростительной дерзостью. Нужно почтительно стоять перед ними, ожидая когда они удостоят нас с нами заговорить. Дискурс упраздняет эту необходимость. Причём, он не только позволяет брать слово по собственному желанию, но также перебивать "собеседника" и затыкать ему рот. Более того, хамство и наглость благодаря ему становятся нормой общения. * * * ... Сколь интересными ни предстают особенности восприятия таких людей, важной для этого исследования оказывается прежде всего их привычка привносить извне смысл в любой эстетический объект, точнее, произвольно наделять его своеобразно понимаемыми эстетическими качествами. Им не нужны концентрация и особого рода сосредоточенность, которые помогают включиться, войти с произведением в резонанс и вопреки пространству и времени ощутить здесь и сейчас то, что автор чувствовал и думал там и тогда, и без которых такое сопереживание почти невозможно или по меньшей мере чрезвычайно затруднено . Произвольность, о которой идёт речь, тоже не абсолютная, коренящаяся только в желании такого ценителя обнаружить эстетическое в любом объекте. В точном соответствии с тем, что было написано выше, этим людям необходима авторитетная подсказка. Для того чтобы писсуар или банка с экскрементами превратились в эстетические объекты, необходимо, чтобы Марсель Дюшан или Пьеро Мандзони принесли их в выставочный зал и назвали их таковыми. Это и есть правильный контекст, или дискурс, вне которого современное искусство не существует.
Магия дискурса сводится к презентации, проведённой надлежащим образом. Правильно выбранные место, время, аудитория и манера общения с ней чудесным образом превращают любой предмет, действие, событие или значимое отсутствие таковых в явление нового искусства. Механизм этого волшебного преображения давно и хорошо известен, Марсель Дюшан сто лет назад говорил, что контекст, плюс желание и подпись автора способны превратить в произведение искусства любой объект, но только в XX веке он был узаконен в качестве основополагающего принципа новой эстетики.
В отличие от юридических законов, этот принцип получил обратную силу и распространился на искусство периода, предшествовавшего моменту приобретения им статуса непогрешимости, позволившего уравнять полотна Рафаэля с артефактами Дюшана, а «Войну и мир» — с «На ваше усмотрение». #дискурс
