Встретившись со своими однокурсниками на новой для него американской земле, он не мог понять, что ответить на стандартный вопрос «откуда ты?». Откуда он? Из Ирака, где не был ни он, ни множество поколений его предков? Из Ирана, где его род жил от силы лет пятьдесят? Может, из Турции, где его предки задержались на два столетия? Из Грузии, Армении или России? В какой-то момент Ари даже поймал себя на мысли, что ему как будто стыдно отвечать на этот вопрос. Говоря «езид», он не мог толком объяснить, что это значит, где его страна, почему её нет. В какой-то момент подобные вопросы стали его раздражать, и он решил говорить, что он грузин. Понятная схема для многих американцев: раз родился в Грузии — значит, грузин. Так Ари научился молниеносно отвечать на вопросы тех, кто, заслышав лёгкий акцент, начинал интересоваться его биографией, и одновременно выпустил из рук какую-то важную нить.

— Кай, я понял, я всё понял! — Сеттра так тряханул спящего друга за плечо, что голова мага Времени мотнулась из стороны в сторону, и пепельные волосы легли на закрытые веки.
Тот только помычал в ответ. За окном царил непроглядный мрак, и лишь одна лампада на столе освещала их с Каем комнату.
— Эй, проснись! Кай, ты должен проснуться, чтобы мы попробовали заклинание!
— Какое еще… ммм?
— Я дочитал свиток и книгу! — Сет подскочил с края кровати друга и принялся кружиться по комнате вокруг собственного посоха, опираясь на него и подпрыгивая, с каждым прыжком выговаривая слова: — И смог! Составить! Антипроклятие! Антислепоты!

NB! Я смотрела то, что близко к научной и космической фантастике. Естественно, есть и авторы в других жанрах.

«Я готова ввязаться в эту авантюру только при одном условии: ты перестанешь носить все виды масок, когда мы вдвоем».

— Сашка, блин, я пафос не люблю, но как до тебя иначе донести? — Рэй начал терять терпение. — В тот день, то есть ночь, когда ты мне жизнь спасла, эта жизнь стала принадлежать тебе. И ни с кем другим я её делить не собираюсь.

— Как бы я ни старалась, мои чувства к вам не гаснут. Вы чудовище, вы убили моих подруг, а я всё равно хочу быть рядом с вами.

Я люблю этот крохотный шрам на твоем подбородке. Я сразу заметил его - маленький след, оставленный жизнью. На твоем теле есть и другие: три пятнышка от ветрянки на животе и один белый зигзаг на правой коленке от падения с велосипеда. Столько событий, которым я не стал свидетелем. Столько слез, которые я не успел стереть. Обещаю, что отныне буду рядом и постараюсь защитить тебя от новых ран.

— Мы вместе. До конца.
— Даже если он близок?
— Особенно если он близок. Я устал тратить время на то, чтобы не привязываться к тебе. Я люблю тебя, ты нужна мне. И вместе мы выберемся из этого кошмара, слышишь?

— И все же я люблю тебя, — сказал Аран твердо. Никогда прежде он не говорил ей ничего такого. Змеи в груди Шемхет свивались тугими узлами, мешали ей дышать.
— А ты любишь меня, — продолжал Аран. — Я ведь знаю. Ты мало улыбаешься, но мне ты улыбаешься всегда. Ты не нарушаешь правил, но пошла сейчас со мной, мужчиной, одна, не спросив, куда я веду тебя.

— Почему твоя жена командует? Кого-то в поездку берет, еще и в гости ко мне зовет.
Фарид пожал узкими плечами. На его языке жестов это означало: «Прости, брат. Ты же знаешь, Лала — mənim evim eşiyim. Поэтому то, что ты сейчас произнес, для меня белый шум». И снова уткнулся в свой походный список.
Когда Азамат впервые услышал это выражение, то долго повторял его и на русском, и на азербайджанском, сраженный глубоким и невероятно трогательным смыслом. «Мой дом со всем обиходом», — вот что оно означало.

- Хорошо, - наконец ответил он. - Мне больно. А тебе?
Я сглотнула.
- Меня никто не бил. - Я помолчала, пытаясь произнести следующую фразу. - Но думаю, мне тоже больно.
Прошла целая вечность, прежде чем он накрыл мою руку своей.

— Даже когда я молчу, товарищ Змей, вы все равно есть.
В моей голове, в каждой мысли, в песнях и книгах, в дурацких
енотах повсюду, в желании просыпаться по утрам и нежелании
выходить замуж. В моем сердце вы...

Благословенный город эль-Тун был похож на брошенный в пустыне труп. Каменные дома, словно горстями разбросанные по округе, напоминали высохшие, проеденные червями кости. По́росли шум-травы — сорняка, который служил кормом для иглоносых ящериц, — казались серыми обрывками волос. Посреди города расколотым черепом лежал храм богини. Жители эль-Туна прятались, как насекомые в истлевшей одежде мертвеца, в то время как отрицатели следили не хуже парящих стервятников, чтобы никто не смел отобрать и уж тем более похоронить останки мученика.