«Не может сын глядеть спокойно
На горе матери родной,
Не будет гражданин достойный
К отчизне холоден душой,
Ему нет горше укоризны...
Иди в огонь за честь отчизны,
За убежденье, за любовь...
Иди и гибни безупречно.
Умрешь не даром: дело прочно,
Когда под ним струится кровь... <…>
Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан».
«Что значит человек,
Когда его заветные желанья
Еда да сон? Животное — и всё.
Наверно, тот, кто создал нас с понятьем
О будущем и прошлом, дивный дар
Вложил не с тем, чтоб разум гнил без пользы».
«Весь мир — театр (или спектакль),
а люди в нем — актёры».
«Кто не может изменить свои воззрения — не может изменить ничего».
«Он гений — гений шоу. Всюду, где он должен решать крупную проблему… он решает микро-проблему, которая на экране выглядит впечатляюще, а издержек никаких не несет... Создать микро-шоу на макро-тему!»
«В связи с растущим спросом на товары и услуги из сферы эзотерики, а также участившимися случаями их пагубного воздействия на граждан, в том числе несовершеннолетних, предлагаю рассмотреть вопрос о введении ограничений на продажу эзотерических товаров лицам, не достигшим 18 лет»
«Сегодня мы сталкиваемся с тревожной тенденцией: эзотерика становится не просто увлечением, а инструментом манипуляции, который активно используется мошенниками»
«Мы не можем игнорировать факты, когда эзотерика становится причиной трагедий»,
«Мы рассматриваем различные нормативные акты, включая ужесточение контроля за платформами обмена информацией и введение возрастных ограничений на их использование»
«Мы не можем оставить наших детей без присмотра в хаосе цифровых медиа. Мы не можем стоять в стороне и наблюдать, как молодые умы порабощают под предлогом свободы».
Спектакли Сергея Кургиняна — это спектакли-предупреждения. Человечество соглашается на компромисс, и это очень страшно. Когда человечество соглашается, по словам Достоевского, «жить, как живется», оно превращается в жиреющий скот. Против этого постыдного исхода протестует Сергей Кургинян. В своих спектаклях он пытается осмыслить пути истории. Истории мира, истории человечества, истории России. России, которая, как подчеркивает Сергей Ервандович, стоит на острие борьбы с метафизическим злом.
Эту борьбу можно и нужно выиграть, но можно и проиграть. Можно отказаться от креста, можно встать в сторонке, можно отказаться от призванности быть человеком. Можно согласиться с этим образом клерка, с образом человека, которому, как герою Достоевского в спектакле «Я!»: «Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить?!» Можно согласиться с образом человека как придатка матрицы, как безобразной мокрицы, человека как квалифицированного потребителя, не задумывающегося ни о каких высших причинах.
Театр для меня ясен своей обнаженной истиной — вот здесь бытует правда. Правда, которая выходит на открытый бой с ложью. Это трансцендентное, конечно, действо, где встречаются истина, ложь, подлость, жертвенность. Это всё категории того идеального мира, который позволяет нашему материальному оставаться высокодуховным. Все спектакли Кургиняна пронизаны религиозной мистикой.
В этих спектаклях очень просматривается поток религиозной возвышенности, значимости, когда все обращено к духовному состоянию зрителя, к его переживаниям, которые задевают самые возвышенные пласты его мировоззрения, его картины мира. И обращено это на тот уровень самосознания, где история разворачивается во всей своей безбрежности, где прошлое, настоящее и будущее соединяются в вечную бесконечность. Вот это переживание вечной бесконечности религиозного смысла для меня наиболее важно в спектаклях Сергея Ервандовича.
«В 12-страничном докладе [Пентагона], подписанном Объединенным комитетом начальников штабов (ОКНШ) в 1962 году, подробно описывается секретный план совершения отвратительных действий против американских граждан с целью оправдания войны с Кубой в 1960-х годах»
«Мы могли бы взорвать американский корабль в заливе Гуантанамо и обвинить Кубу», а «списки жертв в американских газетах вызвали бы полезную волну национального возмущения»
«Весь мир — театр (или спектакль),
а люди в нем — актёры».
«Кто не может изменить свои воззрения — не может изменить ничего».
«Он гений — гений шоу. Всюду, где он должен решать крупную проблему… он решает микро-проблему, которая на экране выглядит впечатляюще, а издержек никаких не несет... Создать микро-шоу на макро-тему!»
«Не может сын глядеть спокойно
На горе матери родной,
Не будет гражданин достойный
К отчизне холоден душой,
Ему нет горше укоризны...
Иди в огонь за честь отчизны,
За убежденье, за любовь...
Иди и гибни безупречно.
Умрешь не даром: дело прочно,
Когда под ним струится кровь... <…>
Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан».
«Что значит человек,
Когда его заветные желанья
Еда да сон? Животное — и всё.
Наверно, тот, кто создал нас с понятьем
О будущем и прошлом, дивный дар
Вложил не с тем, чтоб разум гнил без пользы».
Спектакли Сергея Кургиняна — это спектакли-предупреждения. Человечество соглашается на компромисс, и это очень страшно. Когда человечество соглашается, по словам Достоевского, «жить, как живется», оно превращается в жиреющий скот. Против этого постыдного исхода протестует Сергей Кургинян. В своих спектаклях он пытается осмыслить пути истории. Истории мира, истории человечества, истории России. России, которая, как подчеркивает Сергей Ервандович, стоит на острие борьбы с метафизическим злом.
Эту борьбу можно и нужно выиграть, но можно и проиграть. Можно отказаться от креста, можно встать в сторонке, можно отказаться от призванности быть человеком. Можно согласиться с этим образом клерка, с образом человека, которому, как герою Достоевского в спектакле «Я!»: «Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить?!» Можно согласиться с образом человека как придатка матрицы, как безобразной мокрицы, человека как квалифицированного потребителя, не задумывающегося ни о каких высших причинах.
Театр для меня ясен своей обнаженной истиной — вот здесь бытует правда. Правда, которая выходит на открытый бой с ложью. Это трансцендентное, конечно, действо, где встречаются истина, ложь, подлость, жертвенность. Это всё категории того идеального мира, который позволяет нашему материальному оставаться высокодуховным. Все спектакли Кургиняна пронизаны религиозной мистикой.
В этих спектаклях очень просматривается поток религиозной возвышенности, значимости, когда все обращено к духовному состоянию зрителя, к его переживаниям, которые задевают самые возвышенные пласты его мировоззрения, его картины мира. И обращено это на тот уровень самосознания, где история разворачивается во всей своей безбрежности, где прошлое, настоящее и будущее соединяются в вечную бесконечность. Вот это переживание вечной бесконечности религиозного смысла для меня наиболее важно в спектаклях Сергея Ервандовича.
