Воин не имеет права погибнуть. Гибнут на войне солдаты, это их долг. Долг воина выжить любой ценой.

– Яр, подожди, – Максимилиана бросилась к нему и схватила за рукав пиджака. Наверное, бокал шампанского дал ей смелости так себя повести, – за что ты так ненавидишь меня?
Яр замер, потом отвёл взгляд от её глаз и стряхнул со своей руки её руку.
– Не льсти себе. Я к тебе ничего не испытываю. Всё это просто бизнес. И не более.
– Когда ты женишься на мне… всё станет твоим… Ты отпустишь меня? – Максим проглотила так болезненно ранящие её слова. Сейчас ей нужно было выяснить главное для себя – свою судьбу.
– Ты очень наивная…. Запомни, в бизнесе конкурентов не оставляют.
– Но я не конкурент… уже не конкурент. Ты выиграл. Ты заберешь всё… что ты сделаешь со мной?

Поправив на плечах плотную накидку алого цвета, отороченную красным мехом лисы, Ланьфан направился вниз к ступеням. Окружающая его свита евнухов засеменила за ним. Один неизменно держал над его головой ярко-алый зонт. Его ждал Император, но Ланьфан не спешил. Он знал о чём тот будет говорить, евнухи регулярно докладывали то, что узнаёт Цинтай от своих соглядатаев, и то, что докладывают ему чиновники. Предположить картину предстоящего разговора не составило труда. Тянуть время посещения уже не имело сейчас смысла, только Ланьфан точно знал, что сможет переломить ситуацию так, как ему нужно.
Вечерние залы дворца освещались фонарями, пламя свечей в них было слишком беспокойно. Порывы ветра врывались и сюда, хотя слуги регулярно задвигали окна рамами из полупрозрачной бумаги, закрывали двери. И всё же ветер проникал внутрь, в эти роскошные помещения, и тревожил пламя свечей. На стенах плясали причудливые тени, Ланьфан видел их, проходя по коридорам. Казалось, всё ожило вокруг, тени от колеблющихся язычков пламени жили своей жизнью, а ветер наполнял пространство шёпотом голосов.
Зала, где восседал Император, была в этот вечер освещена слишком скудно. Тени столпились во всех углах и двигались в такт языков пламени. Порыв ветра отражался шуршанием тяжёлых шелков и наполнял углы шептанием голосов.
За длинным невысоким столом, уставленным множеством изысканных блюд, сидел Цинтай. Он неспешно ел из пиалы суп, вылавливая палочками кусочки курицы. А еще на столе было нарезанное кубиками мясо и утятина, приготовленные на пару с вином; курица с жареной китайской капустой; ласточкины гнёзда с красной и белой утки; ласточкины гнёзда с измельченной курятиной; жареная утка; жареный цыплёнок со свежими побегами бамбука; омлет; курица с оленьим хвостом, приготовленная на пару; нарезанная кубиками курица с миндалём; хлеб в форме слоновьих глаз; булочки с начинкой из утятины. На отдельном столике стояло четыре серебряных блюда с мелко нарезанными свежими огурцами, соленьями, солониной, рисом и выпечкой. Подле стояли слуги, склонив голову в немом ожидании приказов. Перед столом три танцовщицы медленно двигались под звучание гуциня. Девушка, игравшая на гуцине, тонкими пальчиками прикасаясь к струнам, извлекала из них тревожное звучанье.
Стоявшие напротив Императора на столе рисовые булочки с начинкой из утки источали аромат свежевыпеченного хлеба. Именно его уловил Ланьфан, склоняясь в поклоне перед столом Императора.
— Приветствую Ваше Величество. Долгих лет жизни Императору. Да продлится Ваше правление вечно…
— Пошли все вон! — перебил его Цинтай, со стуком опуская полупустую пиалу на стол и резко кладя на неё палочки. — Все!
Не поднимая головы, Ланьфан слышал, как испуганно зазвучали струны гуциня и сразу смолкли, как будто чья-то рука прервала их звучание. Шорох шелков и торопливые шаги, а потом тишина.

Его сбило с ног таким мощным потоком энергии, что дыхание перехватило, а всё тело скрутило от боли, как будто его сейчас раздавят. Когда картинка мира вернула свои очертания, он увидел перед своим лицом мыски пыльных сапог, явно принадлежащих или слуге, или человеку из бедного сословия. Тогда он медленно поднял голову от земли, где лежал, и встретился с безразличным взглядом, который обжёг его холодом и неизбежностью.
Собрав силы, Уши приподнялся и, встав на одно колено, преклонил голову.
– Уши приветствует Ваше Величество. Простите Вашего слугу за непочтительность и нерасторопность. Я не ожидал, что Ваше Величество будет здесь, и поэтому…
– Прекрати эти ненужные речи, меня давно не интересуют слова. Мне важна суть поступков. А суть в том, что ты – верный пёс Цфэя и всё так же верен ему, а не мне. Иначе зачем ты здесь? Ради своего поверженного хозяина. Бежишь к нему в надежде, что он обратился, – холодный смех отразился от застывших в тумане снежинок и осколками осыпался перед Уши. Так сейчас, как ему казалось, он чувствует происходящее. – Разочарую тебя. Твой хозяин обрёл сущность, но подыхает, растеряв всю Ци.
Он верил Линлун, сейчас она не врала. Ей дано чувствовать большее, хотя и он знал это – угасание огня души в Цфэе, а это означает истончение его Ци. Но что ещё можно было ожидать? Явно битва с воинами Императора была ожесточённая. И здесь в Лань Уши проскочила та эмоция, которую он не успел растворить, и осознал, что её уловила и Линлун.
– Я знаю о чём ты подумал, жалкий побитый пёс, – холодно проговорила Линлун. – Хочешь дать крови своему хозяину, и тогда, уже будучи сущностью и испив крови такого же, он обретёт себя. Цфэй окончательно возродит в себе свою суть – быть Огненным Тигром, – она замолчала, затем сделала шаг, и её грязные пальчики с поломанными короткими ногтями впились в собранные в хвост волосы мужчины. Рывком задрав ему голову она сверху вниз смотрела в его глаза, произнося: – Но тебе сделать это я не позволю.
«Цфэй умрёт!» – пульсировало в мозгу Уши, но что он мог предпринять? Он и сам на пороге смерти. Линлун беспощадна, если только её планы не распространяются на них…
– Ты правильно мыслишь. У меня другие планы. Убить тебя я всегда смогу, хотя пусть лучше тебя убьёт Цфэй, узнав о твоём предательстве. Преклонить колено не перед ним, а передо мной и признать меня своей госпожой – такое не прощают. А зная Цфэя, он точно тебе это не простит, – склонившись к лицу мужчины она всматривалась в его глаза, там были вечности жизней и при этом страстное желание жить. А это значит, что есть то, что даёт ей власть над ним. За века она встречала и таких, кто с безразличием расставался с возможностью проживать мириады времён. – Я сохраню жизнь Цфэю, сама дав ему кровь, которая даст ему вечность.