Вопреки всему | Итиль Тёмная

Тот факт, что приговор был вынесен в зале суда, находившемся в Иерусалиме, столице незадолго до того созданного еврейского государства, добавило дополнительное измерение к волнению и удовлетворению, которые испытывали миллионы евреев во всем мире, в том числе и моя мама.

Однако ни разу ни во время слушаний, ни в судебном заключении иерусалимский суд даже не упомянул о вероятности того, что уничтожение целых этнических групп — евреев, поляков или цыган — могло быть больше, чем преступлением против евреев, поляков или цыган, что это преступление поставило под угрозу мировой порядок и все человечество в целом.

…незаконный арест Эйхмана мог быть, и был оправдан в глазах всего мира только тем фактом, что исход процесса был безошибочно предсказуем.

Если бы судьи полностью оправдали Эйхмана по этим пунктам, связанным с душераздирающими историями, которые снова и снова рассказывали свидетели на процессе, они все равно признали бы его виновным, и Эйхман все равно не избежал бы смертной казни. Результат был бы тем же самым. Но тогда они полностью и бескомпромиссно развалили бы дело, камня на камне не оставив от того, как представило его обвинение.

…новый тип преступника, являющегося в действительности «врагом человечества», совершает свои преступления при таких обстоятельствах, что он практически не может знать или чувствовать, что поступает неправильно.

Небольшая и бедная крестьянская страна, в которой проживало два с половиной миллиона человек, из них девяносто тысяч евреев, была примитивной, отсталой и глубоко католической. […] Христианство для словаков означало не только то, что они чувствовали себя обязанными четче обозначить, по меркам нацистов, «старомодное» различие между крещеными и некрещеными евреями, но и то, о чем они рассуждали с позиций кромешного средневековья. Для них «решение» заключалось в изгнании евреев и захвате их собственности, но не в систематическом «устранении», хотя они не возражали, когда евреев время от времени убивали.

Обвинитель не поверил, поскольку такая у него работа — не верить. Адвокат не обратил на эти заявления никакого внимания, потому что он в отличие от самого Эйхмана вопросами совести нисколько озабочен не был. Судьи не поверили потому, что, будучи людьми порядочными и, возможно, слишком даже совестливыми для своей профессии, не могли и представить, что обыкновенный, «нормальный» человек — не слабоумный, не циничный и не жертва пропаганды — оказался абсолютно неспособным отличать добро от зла. Из-за того что Эйхман все-таки временами лгал, они предпочли видеть в нем лжеца — и потому упустили из виду самую главную в моральном и даже юридическом плане проблему всего дела.