—
СИБИРЬ — МОСКВА
*
От Новосибирска до Иркутска —
тысяча восемьсот километров по трассе.
Это примерно как от Москвы до Берлина.
«Приятно встретить земляка», —
сказала мне, новосибирцу,
иркутянка в Домодедове.
*
Я глаза разлепил и, не слыша свой собственный крик,
позабыв о родной невесомости, тёплых ночах,
сей же миг ощутил, что холодный большой материк
мёртвым грузом лежит на моих неокрепших плечах.
Угораздило ж мне тут родиться. Господь, помоги!
На морозе гудит оловянная эта земля.
Материк — матерь рек, со́пок, рямов, тайги —
стылой влагой своей накормил до отказа меня.
Но устав от его холодов, неподвижной воды,
я вскричал: «Отпусти! Унести этот груз не смогу!».
И рванул — как лисица хвостом, заметая следы
тенью прожитых зим, распластавшейся на снегу.
*
Томск → Омск → Мск.
Чем дальше на запад,
тем [больше теряешь].
*
Пельмени без водки едят только собаки.
Собаки вообще почему-то пренебрегают водкой.
Они греются шерстью, как принцесса у Миядзаки,
линяют и выглядят, словно жёваная вехотка.
Я вот думаю иногда: это даже забавно —
жить в местах, где погода попытается убить тебя непременно.
И единственная приемлемая форма бытия — за баром.
Или столиками в пельменной,
что на Красном проспекте. Каждый день спозаранку
выбирался, бывало, из дома, чтобы сразиться снова
с пустотой и недружественной атмосферой.
Я — закованный в унты и норковую ушанку
Аста́ртес, несущий русское слово
и русскую веру.
А вообще, зима в Сибири — это не так уж страшно.
И всего на полгода — где-то меньше, а где-то больше
(летом здесь очень жарко — и тогда врукопашную
ты сражаешься с роем мошек).
Не безмолвие белое, в общем. Да вот хоть на берёзах
есть полоски чёрного цвета, желтят синицы…
Но покуда январь, не разбавленные спиртом слёзы
замирают сосульками на ресницах.
*
Увези меня, вагон,
За далёкий перегон.
Увези меня, собака,
В Уренгой и в Оймякон.
Как бишь там о серебре?
Гром и лужи в декабре!
Мокнут лапы, мокнут шубы
На лисе и на бобре.
То капель, то холода —
Ни туда и ни сюда.
Вот при Грозном были зи́мы,
А не эта ерунда.
*
Иртыш кипел в крутых брегах,
Вздымалися седые волны…
К. Ф. Рылеев
Отчего, атаман, в глухомани беспечно лежишь?
Занемо́жил поди — ну нельзя ж засыпать просто так.
Ты спроси толмача, про кого закипает Иртыш.
Может, князь Карача собирает кровавый ясак
Или кто-то крадётся в ночи… Ты ведь сам возвещал,
Что Сибирь велика, но в горсти уместится твоей.
Аль постиг, что её не пугает стрельцова пищаль
И твоих молодцов не вернут сорока́ соболей?
Говорю же: угрюмые, лешие это места.
Из-за чёрных болот комаров налетает орда,
За верстою верста — ни тебе кабака, ни креста.
Или стрелы в бока, или буйная в реках вода.
Ну да ладно, лежи на походной постели пока.
Только странную вещь напоследок скажу — и молчу.
Мне бы тоже хотелось когда-нибудь встретить врага —
Вот такого, каким для тебя стал коварный Кучум.
—
