То, что сексуальность — одно из важнейших понятий психоанализа, не означает, несмотря на до сих пор очень распространенное мнение, что вся психоаналитическая антропология может быть редуцирована до некого набора животных инстинктов, связанных с размножением.
Психоанализ концептуализирует сексуальность способом, радикально противоположным любому биологизму. Если образно и с некоторым креном в лаканианскую традицию, это история о том, что единственно доступный всякому человеческому субъекту мир представляет из себя знаковое, символическое образование, которое подчиняется принципу удовольствия и выстраивается на изгибах Желания (обращено это Желание, по формуле Кожева/Лакана, к Желанию Другого).
Вся глубина пространств этого мира, вернее, этих миров, пусть и в разной степени, но наполнена стоном, вздохом и плачем. В безмерной черноте космоса и в холоде бюрократической машины, в красивой четкости математических констант и в мерзости доноса — их отзвуки звучат во всем. Сексуальное — это поле, в котором разворачивается человеческое существование, поле, заданное тоской по связи, полноте, единению, снятию разрывов. Оно намного шире того, что в обычном языке обозначают словом «секс».
Буквальная привычная сексуальность, связанная с эрогенными зонами тела и гендерными позициями, — это лишь один из возможных языков сексуального, пусть и выделяющийся своей архаичностью. В этом смысле его вполне можно было бы назвать священным. По степени жесткости связи между означающим и означаемым он значительно превосходит и латынь с арамейским, и классический арабский.
#Entwurf
