Наш русский народ, народ-мемоносец требует особого подхода. Все меметические конструкции, которые западная цивилизация рождает и, переболев которыми, вырабатывает иммунитет, попадая в пространство Русской Цивилизации инкорпорируются в нашу политическую шизофрению. Трудно у нас найти коммуниста, который бы не был православным, трудно найти консерватора, который бы не был гендер-квир. Всё богатство мировых идей накапливается в России, в противовес атлантической цивилизации, склонной копить материальные богатства и легко расставаться с духовными ценностями — достаточно вспомнить внезапный традиционный поворот середины двадцатых годов, столь же внезапный, как и гендер-квир поворот западной культуры десятилетием раньше.

Поэтому-то все, что приходило и приходит в Россию извне обретает здесь неповторимый вайб и становиться лишь новой вехой нашего Особого Пути: русское православие, выросшее из христианства Римской Империи; самодержавие, отпочковавшееся от европейского абсолютизма; большевизм и пришедшая ему на смену сусловщина — прямые потомки немецкого марксизма и наконец, та сложная политико-меметическая конструкция, попавшая в нашу цивилизацию в девяностых изначально в форме западного либерализма, дополненного позже геополитической теорией Дугина (чьи корни в общем-то, идут также с Запада) и традиционалистским учением в духе Генона.

Осознавая это мы даём себе чёткий ответ на вопрос о том, что такое Русскость и кто мы сами такие. Именно эта способность сохранять в культурном коде мемы и одновременно вайбовать, казалось бы, противоположными вайбами и есть Русскость в самом её глубинном понимании. Отталкиваясь от этого, мы подходим к осознанию того, какой должна быть Русская Революция и грядущей за ней Русское Национальное Возрождение