«Это книга про заповедники, в которых скрываются древние боги, про мотоциклы, которые не в силах заменить свободу, и про социальные сети, которые помогают людям не замечать самих себя и свою собственную реальную жизнь. Это мистический триллер, сделанный из фотографически точных зарисовок из жизни наших современников. Тут нет ни ностальгии по советскому прошлому, ни страха перед тоталитарным будущим. Роман, действие которого происходит здесь и сейчас». Галина Юзефович

«Читатель найдет здесь строгий реализм, исследующий женское тело, травматичный опыт, вдохновенно запечатленный в художественной форме, и, возможно, откроет для себя новые рецепты счастья"». Андрей Аствацатуров

Действие романа происходит в вымышленном городе Староалтайске, а героиня Ника оказывается ненадежной рассказчицей. По словам автора, ей «хотелось посмотреть на мир глазами одинокого человека, который не может доверять себе, реальность которого сплетена с галлюцинациями». Богданова отметила, что роман стал для нее «настоящим писательским челленджем».

В этот раз Яхина вдохновилась личностью культовой фигуры — кинорежиссера, лауреата двух Сталинских премий Сергея Эйзенштейна. Многие знакомы с его творчеством, знают о его профессиональных открытиях и изобретении монтажа, смотрели его монументальные картины «Броненосец «Потемкин», «Иван Грозный» и «Октябрь», но о том, каким человеком был Эйзенштейн, мало кто знает.
Гузель Яхина попыталась в этом разобраться.

«У Аксенова уникальный дар — быть героем своего времени, оставаясь при этом героем современности. У него нет одной главной книги. Аксеновых по крайней мере два — до “Ожога” и после “Ожога”. Есть автор исповедальной прозы журнала “Юность”, есть Аксенов-диссидент, пишущий в стол будущий “самиздат” и “тамиздат”. Есть третий Аксенов, автор “Острова Крым” — мыслитель, создатель блистательной политико-философской притчи. Равно как и создатель “Затоваренной бочкотары”, “Апельсинов из Марокко”, отдельных, штучных текстов. Роман “Пора, мой друг, пора” — прекрасная, любимая мною его вещь…» Александр Кабаков

«Василий Аксенов один из самых светлых людей поколения “оттепели”. Он всю жизнь это тепло “оттепели” пытался сохранить и приглашал за собой своих читателей». Андрей Битов

«Союзники часто бомбили город по ночам, поскольку там была огромная база немецких подводных лодок. Я смотрела на золотистое море под золотым солнцем и пыталась вспомнить свои первые впечатления от прогулки по молу в день нашего приезда в Сен‑Дени. Теперь мне были тут знакомы каждый камень, каждая дюна на всех трех пляжах. Они стали моими. Море, которое раньше было тюремной стеной, державшей нас в заключении, теперь обещало принести нам свободу».

«Искусство — место встречи. Автора с предметом любви, духа с материей, правды с фантазией, линии карандаша с контуром тела, одного слова с другим и т.д. Встречи редки, неожиданны. От радости и удивления: "ты? — ты?" — обе стороны приходят в неистовство и всплескивают руками». Абрам Терц

«Толкая тачку с опилками или прогуливаясь с толпой заключенных по зоне, Синявский думал о том, о чем он думал всегда, когда был известным литературоведом. Образы легчайших скольжений пушкинского стиха, любовной игры-творчества молодого поэта — порхающих дамских ножек, корсажей с их напудренным содержимым — возникали среди рваных бушлатов и забористых оборотов лагерной речи». Игорь Голомшток

«И все эти сорок с лишним лет — от первого трудового дня до пенсии — они, терпеливо дожидаясь друг друга (ни дать ни взять юные влюбленные), часами простаивали у проходной, а бывало, что и на улице — лишь бы вместе рука об руку, во всякое время года, хоть летом, хоть зимой, в любую погоду, перейти с одной стороны своей жизни на другую — по узкому, проложенному над широкой полосой отвода мосту. Вспоминая этот мост, поднятый высоко над железнодорожными путями, мне трудно отделаться от мысли, что в судьбе родителей он служил земным, осязаемым воплощением своего идеального прообраза, по которому они всегда вместе, вдвоем шли — вернее, балансировали над пропастью жизни, точно канатоходцы под куполом цирка, — погружаясь в свои любимые английские книги. Предоставив меня самой себе».

«Я вижу.

Актриса, занятая в роли Несчастной матери, скрывается у себя в гримерке. Заперев дверь на ключ, она садится перед зеркалом. Из глубины зазеркалья на нее смотрят великие женские роли, о которых она мечтала, поступая в театральный: Джульетта, Нина Заречная, Элиза Дулиттл. Мастер, учивший ее азам профессии, любил повторять: „Вслушивайся в себя, ищи связующие нити. Между тобой и твоей героиней“. Она вслушивается — но слышит голос режиссера: „Смотри, не переусердствуй с гримом“, — не слишком деликатный намек на ее нынешний возраст. В свои сорок лет ее мать чувствовала себя пожилой женщиной».

«Сквозь прорехи в спертом, развороченном взрывом воздухе проникают первые робкие смешки.
Преодолев — с грехом пополам — наружную линию обороны, мобильный отряд разведчиков устремляется вперед. За ними — в прорыв — на плечах хихикающих храбрецов, ворвавшихся во вражескую крепость, — идут, сметая все на своем пути, отборные полки генерала Смеха».

«„Саспыга“ — это путешествие в мир, где всё настоящее: и горы, и кони, и люди, и демоны. Боль, которую все они испытывают, тоже настоящая, и от этой искренности, однозначности и ясности то становится очень страшно, то очень хочется плакать. Карина написала важную и красивую книгу». Анна Козлова

«Шаинян, возможно, изобрела новый поджанр — „алтайская готика“. В ее романе судьба современной городской девушки оказывается вплетена в мифологию Горного Алтая. Тайга, горы, кони — и саспыга, одновременно и мифическое, и реальное существо, чье мясо может утолить все печали...» Юлия Гумен

«Есть авторы, умеющие точно и с любовью писать о местах и людях, делая их теплыми, живыми, узнаваемыми. Есть авторы, умеющие рассказывать головокружительно захватывающие истории. Тех, кто умеет и то, и другое — единицы. Роман Карины Шаинян сразу и затягивающе жуткий хоррор, и напряженная психологическая драма, и вдохновенный гимн Алтайской земле». Галина Юзефович

«Телесность в сборнике представляется не как антитеза духовности, а скорее наоборот — как начало разговора о духовности, начало духовного роста»

Татьяна Соловьёва