Ну раз мы затеяли разговор на тему советского общепита… кажется самое место и время опубликовать здесь старый пост Ивана Давыдова о тайном искусстве приготовления блюд в этом самом советском общепите.
«Из-за медлительности некоего бородача, которого сохранения инкогнито ради назову просто – Андреем Аркадьевичем, опоздали в заведение, где обычно обедаем, и ели в так называемой столовой, скрытой в недрах нашего так называемого бизнес-центра.
Скажу сразу – я ведь честный: поварам удался салат морковный, состоявший из порезанной моркови.
А вот суп-пюре сырный по виду напоминал обрат, каковым поили свиней в годы моего деревенского детства. По вкусу, наверное, тоже, - просто обрат мне пробовать не доводилось. Но почему-то думаю, - да, напоминал.
Что они там называют «рыбой в маринаде» и «гарниром из круп», человеку со слабыми нервами лучше не знать. Стоит это все, кстати, как приличный бизнес-ланч в кафе средней руки.
Я ковырял – из внезапно проснувшейся ненависти к рыбе – вилкой рыбу и думал, что где-то есть, наверное, тайные школы, в которых старые мастера обучают адептов великому советскому знанию. Учат правильно портить продукты.
Охваченный мизантропией человек понимает вдруг, что его призвание – портить еду и отравлять если уж не людей, то хотя бы жизнь людям. Он начинает искать посвященных, собирать слухи. Долго идет по лесной глуши, и находит наконец избушку мастера.
Мастер смотрит на пришедшего презрительно, поглаживая бороду, в которой на черный день хранятся остатки салата «мимоза». Потом бросает ему сосиску и горсть серых, с советских времен сбереженных макарон.
- Покажи, пришелец, что ты умеешь?
Тот варит сосиску прямо в целлофане, варит долго, пока она не раздуется, превратившись в подобие щупальца страшного подводного гада. Доводит макароны до состояния мерзкой какой-то однородной кашицы. Довольно улыбаясь, подает блюдо мастеру.
Мастер пробует, задумывается на секунду, а потом стряпня летит горе-повару в лицо:
- Это слишком съедобно. Уходи в ресторан к Новикову, ты не достоин тайн советских столовых.
Но упорный ученик не сдается. Носит для мастера воду и чистит его тряпье. Следит за тем, как тот разложившимися грибами начиняет почти съедобные котлеты, превращая их в абсолютно несъедобные (ах, были времена, подавали это на ужин в профилактории МГУ, и только каберне неизвестного производителя спасало нас, молодых и жадных, от смерти). Узнает, как из приличных овощей сделать адское месиво, и утопив в прогорклом майонезе, назвать салатом. Постигает тайну превращения смеси из молока и манки в оконную замазку. Смешивает что-то в ретортах и кипятит в тиглях. Шепчет заклинания, способные пробудить всех демонов преисподней.
И вот, наконец, мастер, улыбаясь презрительно, отколупывает кусочек от поданного учеником кирпича пугающего цвета.
Запеканка творожная.
Мастер глотает, глаза его лезут на лоб. Подавляя рвотные позывы, он произносит с восторгом:
- Ты превзошел меня. Теперь иди в мир. Ты достоин даже не заводской столовой. Ты можешь в больнице отравлять последние дни и без того приговоренных российской медициной к мучительной смерти людей.
И ученик – в глазах безумие, на грязном халате дыры, в бороде – секретный знак всех познавших мудрость, салат «мимоза», - идет в те тайные места, где хранят заветы великого советского искусства порчи еды.
И где мы с загадочным Андреем Аркадьевичем сегодня обедали».
