Смех Медузы
08.04.202511:39
Существует ли прошлое? И если да, то где и как?
Диссертация на финишной прямой, по постдокам тоже есть сдвиги. Отрицательная сторона: совсем не успеваю заниматься каналом. От этого немного грустно: количество материалов, которыми хочется с вами поделиться, растёт, а времени и сил превратить их в посты нет совсем. Усложняет ситуацию то, что из-за интенсивной работы за компьютером у меня воспалились жилы на руке. Даже не знала, что такое бывает! Покупайте эргономичную клавиатуру и делайте зарядку для рук, — ту самую, которой нас когда-то учили в школе: мы писали, мы писали, наши пальчики устали и т.д. (так вот зачем мы это делали!)
Пока канал на вынужденной паузе, поделюсь с вами двумя материалами по теме, не связанной с фокусом канала, но очень меня занимающей в последнее время. Наверное, каждый историк рано или поздно приходит к размышлению, в какой форме существует то прошлое, которое он изучает, — для него в моменте, а также для других людей или гипотетических инопланетян с далёких планет, которые это прошлое имеют возможность непосредственно наблюдать. Где заканчивается это прошлое и в каких отношениях находится с настоящим и будущим. Вопрос онтологического статуса прошлого, а также будущего и настоящего, — междисциплинарный, он волнует специалистов и по гуманитарным, и по точным и по естественным наукам, и у них по нему нет консенсуса. Ловите два классных видео учёной-физика Сабин Хоссенфельдер и философа Никка Эффингема, которые позволяют немного прояснить существующие позиции, да и просто захватывают.
У Хоссенфельдер, кстати, много отличных видео на канале, мне она очень нравится как популяризаторка (хотя, конечно, я не физик, чтобы полноправно оценивать, насколько точно она объясняет физические проблемы). На русском также выходила её наделавшая шума книга «Уродливая Вселенная: Как поиски красоты заводят физиков в тупик» о связи эстетических представлений, распространённых в среде учёных, и состояния современной теоретической физики. Мне кажется, это маст для всех, кого интересует социальное бытование науки (и кто хочет услышать об этом со стороны самой науки, а не только социологии или истории).
Диссертация на финишной прямой, по постдокам тоже есть сдвиги. Отрицательная сторона: совсем не успеваю заниматься каналом. От этого немного грустно: количество материалов, которыми хочется с вами поделиться, растёт, а времени и сил превратить их в посты нет совсем. Усложняет ситуацию то, что из-за интенсивной работы за компьютером у меня воспалились жилы на руке. Даже не знала, что такое бывает! Покупайте эргономичную клавиатуру и делайте зарядку для рук, — ту самую, которой нас когда-то учили в школе: мы писали, мы писали, наши пальчики устали и т.д. (так вот зачем мы это делали!)
Пока канал на вынужденной паузе, поделюсь с вами двумя материалами по теме, не связанной с фокусом канала, но очень меня занимающей в последнее время. Наверное, каждый историк рано или поздно приходит к размышлению, в какой форме существует то прошлое, которое он изучает, — для него в моменте, а также для других людей или гипотетических инопланетян с далёких планет, которые это прошлое имеют возможность непосредственно наблюдать. Где заканчивается это прошлое и в каких отношениях находится с настоящим и будущим. Вопрос онтологического статуса прошлого, а также будущего и настоящего, — междисциплинарный, он волнует специалистов и по гуманитарным, и по точным и по естественным наукам, и у них по нему нет консенсуса. Ловите два классных видео учёной-физика Сабин Хоссенфельдер и философа Никка Эффингема, которые позволяют немного прояснить существующие позиции, да и просто захватывают.
У Хоссенфельдер, кстати, много отличных видео на канале, мне она очень нравится как популяризаторка (хотя, конечно, я не физик, чтобы полноправно оценивать, насколько точно она объясняет физические проблемы). На русском также выходила её наделавшая шума книга «Уродливая Вселенная: Как поиски красоты заводят физиков в тупик» о связи эстетических представлений, распространённых в среде учёных, и состояния современной теоретической физики. Мне кажется, это маст для всех, кого интересует социальное бытование науки (и кто хочет услышать об этом со стороны самой науки, а не только социологии или истории).
17.03.202510:08
В журнале Gender&History вышла моя новая научная статья (open access!)
Название получилось почти такое же растянутое, как работа над текстом, но об этом я, пожалуй, расскажу отдельно.
Статья обобщает материал первой главы диссертации (и будущей книги). В центре внимания — концептуализация девичества и женский идеал в позднесоветской экспертизе по воспитанию и развитию девочек. Я изучаю медицинские, психологические, педагогические, социологические исследования — и более популярную литературу для родителей и самих девочек. Интересующие меня дискуссии развивались в СССР с 1940-х годов, были хаотичными и шли сразу в ряде профессиональных пространств. Например:
✔️ В литературе о половом просвещении, бум которой случился в оттепельный период.
✔️ В литературе, появившейся в рамках развития специализированной детской гинекологической службы в 1950-е и, в частности, так называемых кабинетов гигиены и патологии физического и полового развития девочек (интересно, что эти кабинеты были придуманы изначально в Украине, и потом их опыт был распространён на весь СССР).
✔️ В рамках изучения того, как правильно вовлекать девушек-подростков из «традиционных» семей в общественную работу (такие исследования шли, например, на базе ташкентского педа).
Это лишь несколько примеров, — всего я анализирую 111 публикаций, вышедших в 23 городах СССР.
Эти дискуссии хорошо подсвечивают противоречивую позднесоветскую гендерную систему и её требования к девочкам и женщинам. А ещё они вдребезги разбивают популярный миф о гендерной нейтральности советского подхода к воспитанию и психологии взросления. Более полно я это разбираю в диссертации — показываю, что ни на уровне государственных нарративов, ни в экспертизе, ни в медиа, ни в образованной практике ни о какой «уравниловке» по половому признаку речи не шло.
Вообще, надо признаться, я горжусь этой статьёй. В том числе потому что Gender&History — один из центральных журналов в моей области, большая честь опубликоваться в нём на этапе PhD.
Благодаря поддержке моего универа, статья выложена в открытый доступ, по ссылке открывается полная версия текста.
Название получилось почти такое же растянутое, как работа над текстом, но об этом я, пожалуй, расскажу отдельно.
Статья обобщает материал первой главы диссертации (и будущей книги). В центре внимания — концептуализация девичества и женский идеал в позднесоветской экспертизе по воспитанию и развитию девочек. Я изучаю медицинские, психологические, педагогические, социологические исследования — и более популярную литературу для родителей и самих девочек. Интересующие меня дискуссии развивались в СССР с 1940-х годов, были хаотичными и шли сразу в ряде профессиональных пространств. Например:
✔️ В литературе о половом просвещении, бум которой случился в оттепельный период.
✔️ В литературе, появившейся в рамках развития специализированной детской гинекологической службы в 1950-е и, в частности, так называемых кабинетов гигиены и патологии физического и полового развития девочек (интересно, что эти кабинеты были придуманы изначально в Украине, и потом их опыт был распространён на весь СССР).
✔️ В рамках изучения того, как правильно вовлекать девушек-подростков из «традиционных» семей в общественную работу (такие исследования шли, например, на базе ташкентского педа).
Это лишь несколько примеров, — всего я анализирую 111 публикаций, вышедших в 23 городах СССР.
Эти дискуссии хорошо подсвечивают противоречивую позднесоветскую гендерную систему и её требования к девочкам и женщинам. А ещё они вдребезги разбивают популярный миф о гендерной нейтральности советского подхода к воспитанию и психологии взросления. Более полно я это разбираю в диссертации — показываю, что ни на уровне государственных нарративов, ни в экспертизе, ни в медиа, ни в образованной практике ни о какой «уравниловке» по половому признаку речи не шло.
Вообще, надо признаться, я горжусь этой статьёй. В том числе потому что Gender&History — один из центральных журналов в моей области, большая честь опубликоваться в нём на этапе PhD.
Благодаря поддержке моего универа, статья выложена в открытый доступ, по ссылке открывается полная версия текста.
26.02.202521:04
В 2000-е всё это начинал препарировать Илья Масодов со своими загробными советскими девочками и разъятым детским фольклором, рядом с которыми новомодная «Субстанция» покажется сказкой для тоддлеров. Но тогда этот проект как будто не получил продолжения. В каком-то смысле мы сейчас к нему возвращаемся, только заходя со стороны науки, оперируя исследовательским языком и аппаратом, смотря с большей дистанции, в том числе временной.
21.02.202519:56
“Growing Up in Moscow:” обманчивый текст о советском девичестве — и не только (часть 1)
Кэти Янг (до натурализации — Екатерина Юнг) родилась и выросла в Москве, в семье пианистки и звукоинженера на радио. В 1980 году, когда ей исполнилось 17, её семья «по вызову» эмигрировала в США. Там авторка закончила старшую школу, выучилась в Ратгерском университете и стала заметной публичной деятельницей, журналисткой и феминисткой, известной в том числе своими довольно спорными взглядами на права мужчин и поддержкой либертарианских идей.
Редкий опыт и отчётливая политическая позиция делают мемуары Янг уникальным, но сложным для историка источником с интересной позициональностью.
Во-первых, конечно, это эмигрантский текст, и необычный, так как он отчётливо женский и полностью центрирован на взрослении. Перед нами, по сути, такой девочковый «Некрополь», где вместо погибших писателей — школьные учительницы, западные романы, «вражеские голоса» и колготки, которые невозможно достать. Но ещё интереснее тут другое.
Янг, несмотря на, по социалистическим меркам, завидное положение семьи как представителей московской интеллигенции (впрочем, еврейской), к советскому обществу испытывает минимум симпатии. А вот действительность по ту сторону железного занавеса её нескрываемо увлекает. Таким образом, история советского детства у Янг оказывается переосмыслена из очевидно антисоветской и проамериканской позиции — и подаётся, соответственно, почти исключительно в негативных тонах (хотя иногда нет-нет да и проскочит ностальгия, текстам о детстве обычно куда более свойственная). Книга обращена, в первую очередь, к американским феминисткам и призвана просветить их по части гендерных особенностей советского авторитаризма. По сути это автобиография, переписанная на языке, понятном очень далёкой от советских реалий группе, приспособленная к совершенно другому видению мира, вокабуляру, ценностям. Всё это несколько затуманивает личный материал, о котором пишет Янг, не оставляя читателю надежды на доступ к непосредственному эмоциональному переживанию советского девичества в тексте.
(Тут надо сказать, что вы вообще вряд ли найдёте такое переживание в каком-либо ретроспективном источнике, особенно о детстве. В случае с книгой Янг проблема доступа к детскому опыту просто более очевидна. Вообще, в каком-то смысле, это удивительно честный источник, прямолинейно сообщающий о своих ограничениях, хотя одновременно ему удаётся постоянно сбивать с толку).
Удивительным образом, описанная выше позиция оказывается очень плодотворной, когда речь заходит о деталях, мелких материальных элементах детства советской девочки. Янг считает своим долгом описать в подробностях все те стороны своей повседневной жизни, которые автор, пишущий для советского читателя, посчитал бы слишком очевидными и выкинул из своего рассказа. В итоге перед нами оказывается не только политический манифест, но и автоэтнография, местами чрезвычайно скурпулёзная (и из-за этого не всегда простая для чтения). Из неё можно узнать разные, казалось бы, неизбежно теряющиеся в истории мелочи, — о повседневном рационе московской семьи, покупках, особенностях советской школьной программы. Лично меня особенно заинтересовал фрагмент с описанием того, как выглядела подготовка к беседе перед вступлением в Комсомол, — и вообще все фрагменты, описывающие практики взаимодействия детей и подростков с официальным институциями, от библиотеки и школьного медкабинета до паспортного стола.
Продолжение следует ⬇️
Кэти Янг (до натурализации — Екатерина Юнг) родилась и выросла в Москве, в семье пианистки и звукоинженера на радио. В 1980 году, когда ей исполнилось 17, её семья «по вызову» эмигрировала в США. Там авторка закончила старшую школу, выучилась в Ратгерском университете и стала заметной публичной деятельницей, журналисткой и феминисткой, известной в том числе своими довольно спорными взглядами на права мужчин и поддержкой либертарианских идей.
Редкий опыт и отчётливая политическая позиция делают мемуары Янг уникальным, но сложным для историка источником с интересной позициональностью.
Во-первых, конечно, это эмигрантский текст, и необычный, так как он отчётливо женский и полностью центрирован на взрослении. Перед нами, по сути, такой девочковый «Некрополь», где вместо погибших писателей — школьные учительницы, западные романы, «вражеские голоса» и колготки, которые невозможно достать. Но ещё интереснее тут другое.
Янг, несмотря на, по социалистическим меркам, завидное положение семьи как представителей московской интеллигенции (впрочем, еврейской), к советскому обществу испытывает минимум симпатии. А вот действительность по ту сторону железного занавеса её нескрываемо увлекает. Таким образом, история советского детства у Янг оказывается переосмыслена из очевидно антисоветской и проамериканской позиции — и подаётся, соответственно, почти исключительно в негативных тонах (хотя иногда нет-нет да и проскочит ностальгия, текстам о детстве обычно куда более свойственная). Книга обращена, в первую очередь, к американским феминисткам и призвана просветить их по части гендерных особенностей советского авторитаризма. По сути это автобиография, переписанная на языке, понятном очень далёкой от советских реалий группе, приспособленная к совершенно другому видению мира, вокабуляру, ценностям. Всё это несколько затуманивает личный материал, о котором пишет Янг, не оставляя читателю надежды на доступ к непосредственному эмоциональному переживанию советского девичества в тексте.
(Тут надо сказать, что вы вообще вряд ли найдёте такое переживание в каком-либо ретроспективном источнике, особенно о детстве. В случае с книгой Янг проблема доступа к детскому опыту просто более очевидна. Вообще, в каком-то смысле, это удивительно честный источник, прямолинейно сообщающий о своих ограничениях, хотя одновременно ему удаётся постоянно сбивать с толку).
Удивительным образом, описанная выше позиция оказывается очень плодотворной, когда речь заходит о деталях, мелких материальных элементах детства советской девочки. Янг считает своим долгом описать в подробностях все те стороны своей повседневной жизни, которые автор, пишущий для советского читателя, посчитал бы слишком очевидными и выкинул из своего рассказа. В итоге перед нами оказывается не только политический манифест, но и автоэтнография, местами чрезвычайно скурпулёзная (и из-за этого не всегда простая для чтения). Из неё можно узнать разные, казалось бы, неизбежно теряющиеся в истории мелочи, — о повседневном рационе московской семьи, покупках, особенностях советской школьной программы. Лично меня особенно заинтересовал фрагмент с описанием того, как выглядела подготовка к беседе перед вступлением в Комсомол, — и вообще все фрагменты, описывающие практики взаимодействия детей и подростков с официальным институциями, от библиотеки и школьного медкабинета до паспортного стола.
Продолжение следует ⬇️
Repost qilingan:
Людмила Петрановская
04.02.202513:08
Друзья, вчера многие из вас спрашивали, что делать и чем помочь Любе.
По мнению семьи и адвоката, сейчас нужен общественный резонанс.
Все остальное делается силами семьи и адвоката, помогают правозащитники.
Что можно сделать?
Писать, рассказывать об этом случае.
Писать жалобы и требовать проверки действий следователя и начальника колонии.
Писать лучше в Генеральную прокуратуру (в областную уже обращались) и в приемную омбудсмена по делам детей.
Фамилию девочки не называем, в этом нет необходимости, достаточно номера дела.
На кого жаловаться:
СО по г. Балашиха, ГСУ СК РФ по Московской области, следователь - старший следователь, старший лейтенант юстиции Тараканов Д.В.
Изолятор для несовершеннолетних в федеральном казенном учреждении исправительной колонию №1 в Дмитровском районе. ИО начальника колонии Ушаков А.Н.
Номер дела: 12302460020000276
И, пожалуйста, будьте осторожны в высказываниях, вчера пришлось удалить пару комментов. Понимаю ваши чувства, но учитывайте реальность, в которой мы живём.
По мнению семьи и адвоката, сейчас нужен общественный резонанс.
Все остальное делается силами семьи и адвоката, помогают правозащитники.
Что можно сделать?
Писать, рассказывать об этом случае.
Писать жалобы и требовать проверки действий следователя и начальника колонии.
Писать лучше в Генеральную прокуратуру (в областную уже обращались) и в приемную омбудсмена по делам детей.
Фамилию девочки не называем, в этом нет необходимости, достаточно номера дела.
На кого жаловаться:
СО по г. Балашиха, ГСУ СК РФ по Московской области, следователь - старший следователь, старший лейтенант юстиции Тараканов Д.В.
Изолятор для несовершеннолетних в федеральном казенном учреждении исправительной колонию №1 в Дмитровском районе. ИО начальника колонии Ушаков А.Н.
Номер дела: 12302460020000276
И, пожалуйста, будьте осторожны в высказываниях, вчера пришлось удалить пару комментов. Понимаю ваши чувства, но учитывайте реальность, в которой мы живём.
31.12.202416:30
В отдельных частях света 2025-ый уже наступил, в остальных пока на подходе. Поздравить всех решила рождественской открыткой из коллекции Музея Лондона. Её к 1910 году выпустил Женский социально-политический союз — крупнейшая суфражистская ассоциация, выступающая за избирательные права для британских женщин. «С Рождеством, право голоса женщинам в 1910 году!», — сообщает подпись, как мы сегодня знаем, чересчур оптимистичная, ведь полностью уравнены с мужчинами в этом плане британские женщины оказались только спустя 18 лет, после долгой агрессивной борьбы и целой мировой войны на фоне. Наверное, в этой борьбе было много отчания и разочарования, и в какой-то момент было невозможно поверить в её успех. Но всё же он был достигнут, хоть и куда позже, чем хотелось. Думаю, за это можно выпить.
Всем безопасности, любви и тепла в Новом году! Давайте поддерживать друг друга!
UPD Силами сlethrionomys в комментариях также разобрались, что зашифровано в нотной строке: скорее всего, это первая строчка из куплетов Женской Марсельезы, официального гимна ЖСПС, который пелся на мотив обычной Марсельезы, но с другим текстом (таким).
Всем безопасности, любви и тепла в Новом году! Давайте поддерживать друг друга!
UPD Силами сlethrionomys в комментариях также разобрались, что зашифровано в нотной строке: скорее всего, это первая строчка из куплетов Женской Марсельезы, официального гимна ЖСПС, который пелся на мотив обычной Марсельезы, но с другим текстом (таким).
25.03.202519:41
В семнадцатом номере ROAR вышел мой новый текст в нетипичном жанре — поэма «Три года».
Я вообще редко пишу и читаю стихи, в том числе потому что у меня сложные отношения с, как мне казалось, неизбежным многословием современной поэзии. Часто я не могу дочитать поэтический текст до конца, потому что меня затапливает поток слов и словечек, игр и острот, и чем больше льётся их, тем меньше я чувствую какой-то relatability. Многие эмоции и размышления моей сегодняшней жизни вообще лучше выражаются в отсутствии слов, чем в их обилии. Многословие меня не представляет, и я не настолько люблю язык сам по себе, чтобы просто наслаждаться погружением в него. Понятно, что в такой ситуации стихи — не самая очевидная вещь. Но кажется, с «Три года» мне удалось нащупать способ работать не со словами, а со всем тем, что их окружает и интригует меня куда больше высказанного. А может, в контексте бесконечной болтовни политиков и пустословия соцсетей, имеет и больший смысловой потенциал?
Поэма рассчитана под лист A4, который лучше открывать на компьютере (а в идеале я думала и о распечатке). Прилагаю пдф, выложенный также на сайте журнала.
Большое спасибо Линор Горалик и Илье Кукулину за публикацию.
Посвящаю этот текст всем потерянным, но всё же не теряющим надежду. Вы не одни.
Я вообще редко пишу и читаю стихи, в том числе потому что у меня сложные отношения с, как мне казалось, неизбежным многословием современной поэзии. Часто я не могу дочитать поэтический текст до конца, потому что меня затапливает поток слов и словечек, игр и острот, и чем больше льётся их, тем меньше я чувствую какой-то relatability. Многие эмоции и размышления моей сегодняшней жизни вообще лучше выражаются в отсутствии слов, чем в их обилии. Многословие меня не представляет, и я не настолько люблю язык сам по себе, чтобы просто наслаждаться погружением в него. Понятно, что в такой ситуации стихи — не самая очевидная вещь. Но кажется, с «Три года» мне удалось нащупать способ работать не со словами, а со всем тем, что их окружает и интригует меня куда больше высказанного. А может, в контексте бесконечной болтовни политиков и пустословия соцсетей, имеет и больший смысловой потенциал?
Поэма рассчитана под лист A4, который лучше открывать на компьютере (а в идеале я думала и о распечатке). Прилагаю пдф, выложенный также на сайте журнала.
Большое спасибо Линор Горалик и Илье Кукулину за публикацию.
Посвящаю этот текст всем потерянным, но всё же не теряющим надежду. Вы не одни.
14.03.202517:44
Руминации в голове early career scholar после чёрт-знает-какой по счёту заявки на постдок-работу-финансирование...
Если бы в сериале Severance была операция разделения для учёных, она бы предполагала создание не двух, а минимум пяти субличностей: одна проводила бы исследования и писала статьи и книги, другая составляла заявки, третья продвигала себя в соцсетях и медиа, четвёртая преподавала и админила студентов, а пятая чилила в оставшийся свободный час в неделю. И кажется, это я ещё что-то забыла. Планируем обсудить эту и другие проблемы современной академии на кружке Университетской платформы, кстати.
Если бы в сериале Severance была операция разделения для учёных, она бы предполагала создание не двух, а минимум пяти субличностей: одна проводила бы исследования и писала статьи и книги, другая составляла заявки, третья продвигала себя в соцсетях и медиа, четвёртая преподавала и админила студентов, а пятая чилила в оставшийся свободный час в неделю. И кажется, это я ещё что-то забыла. Планируем обсудить эту и другие проблемы современной академии на кружке Университетской платформы, кстати.
26.02.202516:29
Послушала на днях умопомрачительный подкаст Льва Оборина и Михаила Свердлова о стихотворении Эдуарда Багрицкого «Смерть пионерки».
Если вы, как и я, уже не проходили текст в школе, то вот вам краткий синопсис. «Смерть пионерки» это подозрительно драйвовое стихотворение 1932 года, весь сюжет которого описывается в паре фраз. Пионерка Валя умирает от скарлатины на руках безутешной матери, которая уговаривает её надеть крестик (и в этом не преуспевает). Перед смертью Валя бредит и видит толпы пионеров, марширующих в грозовом небе. Умирая, она отдаёт им салют. Всё!
Мне всегда было интересно, что же придаёт этому тексту наэлектризованность и неожиданную утопическую перспективу — при таком скудном и скорбном сюжете. Раньше казалось, что ответ кроется в том, как автор выворачивает библейское повествование об искушении Христа, заряженное сам по себе. Только вместо Христа у Багрицкого — новая советская девочка, а вместо Сатаны — старорежимная мать с крестом и приданным. В такой крамольно-вывихнутой и отчётливо гендеризированной форме история приобретает дополнительную энергию, — это энергия богохульства.
Оборин и Свердлов же показывают, что всё куда сложнее: за поверхностью христианского сюжета кроется ещё один, как бы дохристианский уровень, и это идея необходимости невинной жертвы ради революционного преобразования мира: «Чтоб земля суровая кровью истекла, чтобы юность новая из костей взошла». Жертва эта оказывается удивительно не-героической: в отличие от родственной ей, но куда более поздней Зои Космодемьянской и других соцреалистических героев, описанных ещё Катериной Кларк, Валя гибнет, не защищая родину и борясь с врагом, она умирает по трагической случайности. И всё же её гибель в стихотворении оказывается необходима. Текст, который учили миллионы школьников, буквально повествует о революционерах, заключающих пакт со смертью («содружество ворона с бойцом») на благо утопии, и вообще попахивает тёмной магией.
Свердлов в подкасте утверждает, что такое не вполне соцреалистическое содержание текста «забалтывается» из-за его размера, — стихотворение буквально «под шумок» протаскивает крамольные смыслы в советскую школьную программу. Мне кажется, что «забалтываются» они не до конца и как минимум подсознательно продолжают считываться. Но чтобы понять как именно это происходит, нужно анализировать не сам текст, а его читательскую рецепцию. Например, я слышала про использование «Смерти пионерки» в разных детских магических ритуалах, например, в сеансах спиритизма в советских летних лагерях. Кажется, про это ещё никто не писал, хотя это очень показательно в плане восприятия текста и отношения к его содержанию.
В общем, послушайте подкаст, не пожалеете. И можно ещё прочитать статью Свердлова и Лекманова, на которой основана дискуссия, она доступна онлайн.
Если вы, как и я, уже не проходили текст в школе, то вот вам краткий синопсис. «Смерть пионерки» это подозрительно драйвовое стихотворение 1932 года, весь сюжет которого описывается в паре фраз. Пионерка Валя умирает от скарлатины на руках безутешной матери, которая уговаривает её надеть крестик (и в этом не преуспевает). Перед смертью Валя бредит и видит толпы пионеров, марширующих в грозовом небе. Умирая, она отдаёт им салют. Всё!
Мне всегда было интересно, что же придаёт этому тексту наэлектризованность и неожиданную утопическую перспективу — при таком скудном и скорбном сюжете. Раньше казалось, что ответ кроется в том, как автор выворачивает библейское повествование об искушении Христа, заряженное сам по себе. Только вместо Христа у Багрицкого — новая советская девочка, а вместо Сатаны — старорежимная мать с крестом и приданным. В такой крамольно-вывихнутой и отчётливо гендеризированной форме история приобретает дополнительную энергию, — это энергия богохульства.
Оборин и Свердлов же показывают, что всё куда сложнее: за поверхностью христианского сюжета кроется ещё один, как бы дохристианский уровень, и это идея необходимости невинной жертвы ради революционного преобразования мира: «Чтоб земля суровая кровью истекла, чтобы юность новая из костей взошла». Жертва эта оказывается удивительно не-героической: в отличие от родственной ей, но куда более поздней Зои Космодемьянской и других соцреалистических героев, описанных ещё Катериной Кларк, Валя гибнет, не защищая родину и борясь с врагом, она умирает по трагической случайности. И всё же её гибель в стихотворении оказывается необходима. Текст, который учили миллионы школьников, буквально повествует о революционерах, заключающих пакт со смертью («содружество ворона с бойцом») на благо утопии, и вообще попахивает тёмной магией.
Свердлов в подкасте утверждает, что такое не вполне соцреалистическое содержание текста «забалтывается» из-за его размера, — стихотворение буквально «под шумок» протаскивает крамольные смыслы в советскую школьную программу. Мне кажется, что «забалтываются» они не до конца и как минимум подсознательно продолжают считываться. Но чтобы понять как именно это происходит, нужно анализировать не сам текст, а его читательскую рецепцию. Например, я слышала про использование «Смерти пионерки» в разных детских магических ритуалах, например, в сеансах спиритизма в советских летних лагерях. Кажется, про это ещё никто не писал, хотя это очень показательно в плане восприятия текста и отношения к его содержанию.
В общем, послушайте подкаст, не пожалеете. И можно ещё прочитать статью Свердлова и Лекманова, на которой основана дискуссия, она доступна онлайн.
21.02.202519:17
Одна из источниковых находок моей докторской диссертации — практически забытая сегодня автобиографическая книга Кэти Янг “Growing Up in Moscow: Memories of a Soviet Girlhood”. Книга вышла в США на исходе советской эпохи, в 1989 году. Посвящённая в первую очередь брежневскому периоду, она совершенно потерялась на фоне сенсационных изменений, которые шли в Советах в конце 1980-х. Мемуары описывают взросление советской девочки в Москве 1970-х, и делают это чрезвычайно сложным и проблематичным для историка способом. Что, впрочем, не умаляет уникальных качеств этого источника для исследователей советского девического опыта.
В следующем посте расскажу подробнее ⬇️
#книгимедузы
В следующем посте расскажу подробнее ⬇️
#книгимедузы
04.02.202509:02
Когда я говорю, что занимаюсь историей советского девичества, люди часто думают, что это такая очень милая декоративная дисциплина, которая исследует какие-то считалки, альбомы, заколочки и прочие милые вещи.
И конечно, область в том числе про это — многочисленные практики и атрибуты взросления девочек, массовую культуру, культурную историю игр и игрушек, моды, чтения. Но всё же у girlhood studies есть достаточно чёткое политическое измерение, которое становится плохо различимым за ностальгическим перебиранием любимых фильмов детства и мемами в духе "girlhood is a spectrum", которые наводняют социальные сети. Дело в том, что эта сфера изучает одну из самых уязвимых групп — несовершеннолетних девочек, — и одна из её центральных задач это делать видимыми эту уязвимость и насилие, с которым сталкиваются девочки во всём мире именно из-за своего специфического статуса, связанного с возрастом и гендером. Насильственные ранние браки, сексуальное и репродуктивное насилие, эксплуатация, ограничение доступа к образованию по гендерному признаку, даже доступа к питанию по сравнению со сверстниками-мальчиками, более низкая ценность жизни девочек в сравнении с мальчиками в патриархатных обществах, их невидимость, — всё это центральные проблемы girlhood studies и в то же время большие социальные и политические вопросы, на которые исследовательни:цы в этой сфере ищут ответы. Исследования девичества на советском и российском материале, которые, как я с радостью наблюдаю, сейчас развиваются, непременно должны касаться, например, советской дискриминации при приёме в вузы, сексуального насилия, истории женских колоний для несовершеннолетних и прочих тяжёлых, но важных тем.
Всё это важно не только с точки зрения какой-то абстрактной справедливости, но и потому что такое прошлое имеет непосредственное влияние на нашу современную жизнь, на жизнь следующих поколений девочек и женщин. Яркий пример тут (tw!) — чудовищная история 15-летней Любы, которая уже год находится в российском СИЗО для несовершеннолетних за, по сути, подрыв одной петарды по заданию из некоего телеграм-канала (как же похожи все эти дела, из которых торчат понятно чьи уши, точнее, палки, это невыносимо). В СИЗО Любу многократно избивали и насиловали соседки — при полном попустительстве администрации и следователя. Я прочитала эту историю ровно в тот день, когда пересматривала материалы по советским женским исправительным учреждениям для несовершеннолетних, с которыми работаю в рамках своей диссертации, и сходства между двумя описанными системами и почти полное молчание о насилии в них оставили меня глубоко подавленной.
И конечно, область в том числе про это — многочисленные практики и атрибуты взросления девочек, массовую культуру, культурную историю игр и игрушек, моды, чтения. Но всё же у girlhood studies есть достаточно чёткое политическое измерение, которое становится плохо различимым за ностальгическим перебиранием любимых фильмов детства и мемами в духе "girlhood is a spectrum", которые наводняют социальные сети. Дело в том, что эта сфера изучает одну из самых уязвимых групп — несовершеннолетних девочек, — и одна из её центральных задач это делать видимыми эту уязвимость и насилие, с которым сталкиваются девочки во всём мире именно из-за своего специфического статуса, связанного с возрастом и гендером. Насильственные ранние браки, сексуальное и репродуктивное насилие, эксплуатация, ограничение доступа к образованию по гендерному признаку, даже доступа к питанию по сравнению со сверстниками-мальчиками, более низкая ценность жизни девочек в сравнении с мальчиками в патриархатных обществах, их невидимость, — всё это центральные проблемы girlhood studies и в то же время большие социальные и политические вопросы, на которые исследовательни:цы в этой сфере ищут ответы. Исследования девичества на советском и российском материале, которые, как я с радостью наблюдаю, сейчас развиваются, непременно должны касаться, например, советской дискриминации при приёме в вузы, сексуального насилия, истории женских колоний для несовершеннолетних и прочих тяжёлых, но важных тем.
Всё это важно не только с точки зрения какой-то абстрактной справедливости, но и потому что такое прошлое имеет непосредственное влияние на нашу современную жизнь, на жизнь следующих поколений девочек и женщин. Яркий пример тут (tw!) — чудовищная история 15-летней Любы, которая уже год находится в российском СИЗО для несовершеннолетних за, по сути, подрыв одной петарды по заданию из некоего телеграм-канала (как же похожи все эти дела, из которых торчат понятно чьи уши, точнее, палки, это невыносимо). В СИЗО Любу многократно избивали и насиловали соседки — при полном попустительстве администрации и следователя. Я прочитала эту историю ровно в тот день, когда пересматривала материалы по советским женским исправительным учреждениям для несовершеннолетних, с которыми работаю в рамках своей диссертации, и сходства между двумя описанными системами и почти полное молчание о насилии в них оставили меня глубоко подавленной.
26.12.202417:37
2024 год: то, что приносит баланс (часть 2)
Продолжаю рассказывать о вещах, которые помогали мне в этом году найти внутреннее равновесие. Начало ⬆️
🙃 Стояние на голове
Прозвучит странно, но в 2024 году я начала регулярно стоять на голове и теперь считаю, что этим должен заниматься любой здравомыслящий человек! Если серьёзно, речь про перевёрнутые асаны в хатха-йоге, которой я занимаюсь уже второй год, — исполненные правильно и с необходимым постоянством, они могут творить чудеса в плане самочувствия и общего уровня энергии. Сразу скажу, что учиться делать такие асаны лучше с опытным тренером и сочетая йогу с другими видами спорта, укрепляющими мышцы, иначе можно себе навредить (плюс, понятно, к ним стоит подходить осторожно, если у вас есть травмы, хронические болезни и любые другие ограничения, посоветуйтесь сначала с врачом). Моя личная задача на 2025 год — отличная физическая форма, в целом, и более сложные асаны, в частности. Посмотрим, на сколько в реальности хватит моего энтузиазма.
📕 Диссертация
Любой аспирант много может рассказать о сложных love-hate отношениях со своей диссертацией, и я тут не исключение. Хотя, по ощущениям, в этом году у нас с ней всё же больше love, чем hate. Я вхожу в новый год с полным черновым текстом, в котором, впрочем, есть что ещё править и оформлять,— и с двумя публикациями на его основе (одна уже вышла, другая на подходе). Если не случится ничего внезапного, то 2025-ый будет годом, когда я наконец-то стану доктором философии и начну готовить свою первую монографию. Честно говоря, не терпится. Будущее пугает неопределённостью, но я так люблю свою работу, что она сама по себе наполняет меня радостью и уверенностью в выбранном пути (и иногда даже оказывается полезной другим, что всегда приятно).
✏️ Преподавание
Самый яркий преподавательский опыт этого года — это, конечно, мой авторский русскоязычный онлайн-курс «История России в гендерной перспективе», на который неожиданно записалось 82 человека. 14 недель чтения литературы, дискуссий, презентаций, совместного разбора первоисточников и внимательного всматривания в прошлое, которое создало нашу сегодняшнюю реальность. Надо ли говорить, как много я сама открыла для себя в процессе?
💕 Друзья, близкие, коллеги, студенты
Ничего, о чём я рассказываю выше, не случилось бы без людей вокруг — родных, друзей, коллег, учителей. Всех, кто приглашал в свои проекты, давал советы, помогал в нелёгком пути, по которому я иду. Подведение итогов — ещё один повод сказать: спасибо, что вы есть, за радость вас знать и говорить с вами, за вашу помощь! Кстати, подписчики этого канала — тоже часть того большого сообщества, которое счастливым образом сформировалось за эти годы, и вам я за него тоже благодарна.
🖤 Проживание утрат
Одним летним утром этого года я вышла гулять со своей собакой, и увидела на земле множество птичьих гнёзд. Ночью прошла гроза с сильным ветром и смыла их с деревьев. Среди соломинок и веток тут и там виднелись свидетельства того, что совсем недавно гнёзда были обитаемыми: пёрышки, старые яичные скорлупки. Это было печальное зрелище, и оно мне показалось символом всего, что происходит вокруг: разорённые и оставленные дома, разлетевшиеся по всему миру семьи и дружеские компании, унесённые жизни, сломанные судьбы и непрекращаяющаяся буря, которой нет конца. Все хорошие и важные вещи, перечисленные выше, происходят на фоне многолетней грозы (кажется, у Шекли в одном из рассказов была планета со столетними штормами, которые заставляли обитателей на поколения уходить в пещеры). Это не делает радости повседневной жизни менее значимыми или неправильными, просто погружает в контекст, который мы проживаем не в меньшей степени, чем личную жизнь (даже если иногда этого не ощущаем). Хочется помнить это и держать в уме.
---
Главные планы на следующий год — защита и книга, а также поиск работы (тревожный процесс, о котором я буду рада рассказать, если интересно). Плюс, есть ещё пара проектов, которыми позже обязательно поделюсь. Год обещает быть непростым и продолжит проверять меня на прочность. К чему я в целом готова.
А как у вас?
Продолжаю рассказывать о вещах, которые помогали мне в этом году найти внутреннее равновесие. Начало ⬆️
🙃 Стояние на голове
Прозвучит странно, но в 2024 году я начала регулярно стоять на голове и теперь считаю, что этим должен заниматься любой здравомыслящий человек! Если серьёзно, речь про перевёрнутые асаны в хатха-йоге, которой я занимаюсь уже второй год, — исполненные правильно и с необходимым постоянством, они могут творить чудеса в плане самочувствия и общего уровня энергии. Сразу скажу, что учиться делать такие асаны лучше с опытным тренером и сочетая йогу с другими видами спорта, укрепляющими мышцы, иначе можно себе навредить (плюс, понятно, к ним стоит подходить осторожно, если у вас есть травмы, хронические болезни и любые другие ограничения, посоветуйтесь сначала с врачом). Моя личная задача на 2025 год — отличная физическая форма, в целом, и более сложные асаны, в частности. Посмотрим, на сколько в реальности хватит моего энтузиазма.
📕 Диссертация
Любой аспирант много может рассказать о сложных love-hate отношениях со своей диссертацией, и я тут не исключение. Хотя, по ощущениям, в этом году у нас с ней всё же больше love, чем hate. Я вхожу в новый год с полным черновым текстом, в котором, впрочем, есть что ещё править и оформлять,— и с двумя публикациями на его основе (одна уже вышла, другая на подходе). Если не случится ничего внезапного, то 2025-ый будет годом, когда я наконец-то стану доктором философии и начну готовить свою первую монографию. Честно говоря, не терпится. Будущее пугает неопределённостью, но я так люблю свою работу, что она сама по себе наполняет меня радостью и уверенностью в выбранном пути (и иногда даже оказывается полезной другим, что всегда приятно).
✏️ Преподавание
Самый яркий преподавательский опыт этого года — это, конечно, мой авторский русскоязычный онлайн-курс «История России в гендерной перспективе», на который неожиданно записалось 82 человека. 14 недель чтения литературы, дискуссий, презентаций, совместного разбора первоисточников и внимательного всматривания в прошлое, которое создало нашу сегодняшнюю реальность. Надо ли говорить, как много я сама открыла для себя в процессе?
💕 Друзья, близкие, коллеги, студенты
Ничего, о чём я рассказываю выше, не случилось бы без людей вокруг — родных, друзей, коллег, учителей. Всех, кто приглашал в свои проекты, давал советы, помогал в нелёгком пути, по которому я иду. Подведение итогов — ещё один повод сказать: спасибо, что вы есть, за радость вас знать и говорить с вами, за вашу помощь! Кстати, подписчики этого канала — тоже часть того большого сообщества, которое счастливым образом сформировалось за эти годы, и вам я за него тоже благодарна.
🖤 Проживание утрат
Одним летним утром этого года я вышла гулять со своей собакой, и увидела на земле множество птичьих гнёзд. Ночью прошла гроза с сильным ветром и смыла их с деревьев. Среди соломинок и веток тут и там виднелись свидетельства того, что совсем недавно гнёзда были обитаемыми: пёрышки, старые яичные скорлупки. Это было печальное зрелище, и оно мне показалось символом всего, что происходит вокруг: разорённые и оставленные дома, разлетевшиеся по всему миру семьи и дружеские компании, унесённые жизни, сломанные судьбы и непрекращаяющаяся буря, которой нет конца. Все хорошие и важные вещи, перечисленные выше, происходят на фоне многолетней грозы (кажется, у Шекли в одном из рассказов была планета со столетними штормами, которые заставляли обитателей на поколения уходить в пещеры). Это не делает радости повседневной жизни менее значимыми или неправильными, просто погружает в контекст, который мы проживаем не в меньшей степени, чем личную жизнь (даже если иногда этого не ощущаем). Хочется помнить это и держать в уме.
---
Главные планы на следующий год — защита и книга, а также поиск работы (тревожный процесс, о котором я буду рада рассказать, если интересно). Плюс, есть ещё пара проектов, которыми позже обязательно поделюсь. Год обещает быть непростым и продолжит проверять меня на прочность. К чему я в целом готова.
А как у вас?
21.03.202520:46
Так тяжело весь день от приговора Александру Скобову. 16 лет пожилому, больному человеку, который в своё время уже отсидел 6 лет в советских психиатрических учреждениях за участие в диссидентском движении («Левая оппозиция», журнал «Перспективы»). Думаю о том, какой повседневностью стали подобные наказания. О желании многих, кто избежал такой учести, жить дальше и embrace delulu, как говорится в тиктоке, и о своей невозможности и неуспешности в этом. Хотя я, безусловно, живу: люблю своего мужа, исследую исследования, пишу статьи, гуляю по музеям и радуюсь весне, от всего этого всё ещё есть чувство постоянной гадливости, которое, впрочем, по прошествии трёх лет я считаю самым нормальным во всём происходящем, самой аутентичной и правдивой реакцией на обстоятельства. Хотя оно и неприятно, не соответствует нашему представлению о счастье. Вопрос для меня, впрочем, не в том, как им соответствовать, а как сосуществовать с этой гадливостью, не противореча собственным ценностям, представлению об этике, гражданскому самопониманию. Я пока не знаю ответов на эти вопросы, но надеюсь найти их в том числе в исторической работе. Интуиция подсказывает, что они там могут быть.
Прочитайте славную историю Александра Скобова и его письмо из тюрьмы. Вот цитата из него, которая поддерживает меня сейчас каждый день:
Прочитайте славную историю Александра Скобова и его письмо из тюрьмы. Вот цитата из него, которая поддерживает меня сейчас каждый день:
Я скептически отношусь к пафосным фразам о передаче традиций и опыта. Этот механизм в реальности всегда работал крайне слабо. Каждое новое поколение предпочитает само набивать свои шишки. Но я хочу, чтобы те молодые люди, которые приняли удар, знали: последние советские диссиденты встали рядом с ними, были с ними, разделили с ними их путь.
13.03.202512:27
Участвую в такой классной инициативе, до конца недели ещё можно записаться. На семинаре, который буду модерировать, поговорим о гендерном неравенстве в академии и принципах феминистской педагогики.
24.02.202500:10
Три года назад в эту ночь я только ложилась спать, когда пришли новости о выдвижении российских войск на границу с Украиной.
Было чувство нереальности, но одновременно и странная трезвость.
Сразу стало понятно, что жизнь уже не будет прежней.
Больнее всего было за тех, кто счастлив, либо мог быть счастлив, но потерял эту возможность на многие годы или навсегда.
Странно, наверное, говорить это сейчас, но мне просто хочется, чтобы все люди на земле имели надежду на счастье, на достоинство и на будущее. На возможность повелевать своей судьбой.
Мне всё ещё не кажется, что я прошу слишком многого. Мне кажется, это самый минимум.
Было чувство нереальности, но одновременно и странная трезвость.
Сразу стало понятно, что жизнь уже не будет прежней.
Больнее всего было за тех, кто счастлив, либо мог быть счастлив, но потерял эту возможность на многие годы или навсегда.
Странно, наверное, говорить это сейчас, но мне просто хочется, чтобы все люди на земле имели надежду на счастье, на достоинство и на будущее. На возможность повелевать своей судьбой.
Мне всё ещё не кажется, что я прошу слишком многого. Мне кажется, это самый минимум.
10.02.202509:06
90 лет назад советский журнал «Безбожник» призывал переоборудовать колокольни церквей для тренировки парашютистов (и парашютисток!). Меня, впрочем, больше всего поражает даже не сама эта идея, а дама на обложке, которая готовится спуститься на парашюте в юбке и открытых туфлях на каблуках. Видимо, ожидалось, что советская женщина сможет и такое.
#визуальныйпонедельник
#визуальныйпонедельник
13.01.202516:28
Пока я медленно вхожу в новый семестр и готовлю всякие интересные материалы для будущих постов, вопрос к подписчикам. Спрашиваю для подруги (реально!), начинающей исследовательницы, которая учится писать академические тексты в области гуманитарных наук (хотя мне самой тоже интересно услышать ваши советы и опыт).
Как справляться с писательским блоком в академии?
Что реально работает, когда он случается? Что помогает вам? Не секрет, что главный навык в нашей области — это уметь быстро и хорошо писать тексты специфического формата и жанра. Но что делать, если прямо перестаёт получаться в какой-то момент? Давайте обсудим. Советы тех, кто работает с тектами других жанров тоже помогут!
Как справляться с писательским блоком в академии?
Что реально работает, когда он случается? Что помогает вам? Не секрет, что главный навык в нашей области — это уметь быстро и хорошо писать тексты специфического формата и жанра. Но что делать, если прямо перестаёт получаться в какой-то момент? Давайте обсудим. Советы тех, кто работает с тектами других жанров тоже помогут!
26.12.202416:19
2024 год: то, что приносит баланс (часть 1)
Коллеги и друзья подводят итоги, и я традиционно к ним присоединяюсь. В этот раз хочется поговорить не об успехах в первую очередь, а о том, что позволяло балансировать в уходящем году, приводить в порядок свои чувства, — на них год был чрезвычайно богат.
Мой 2024-й получился контрастным, и начался он откровенно плохо. Прошлой зимой я сильно болела (давно хочу написать пост о собственном опыте переживания академии с серьёзным хроническим заболеванием на фоне — и всё никак не найду правильных слов), столкнулась с проблемами с жильём. Политические события умудрились побить все рекорды 2023-го по уровню отчаяния, которое они вызывали. В общем, год не предвещал ничего хорошего, и поэтому сильно удивил, когда где-то в конце весны неожиданно перевоплотился в один из лучших на моей памяти (в личном плане). Этот год научил меня более внимательно подходить к своим чуствам, к тому, на каких эмоциях я концентрируюсь, какие культивирую в себе сама. К 2025-му я пришла с пониманием необходимости постоянно искать и находить баланс между проживанием большой политической перспективы, с которой нам ещё долго придётся уживаться и от которой я не считаю верным отворачиваться, — и светлых моментов каждого дня. В новой реальности они сосуществуют, как ни парадоксально это может казаться на первый взгляд, и путь к внутренней цельности, кажется, — как-то научиться держать в уме эту сумму, не вытесняя контекст и не забрасывая при этом свою маленькую жизнь, неизбежно блекнущую на фоне большой истории.
Делюсь с вами тем, как это сочетание выглядело у меня и что помогало моему балансу, — и буду рада узнать про ваш год. Желаю вам внутреннего равновесия в 2025-м, насколько это сейчас возможно.
⛪️ Небольшие старинные города
Хотя я по-прежнему большей частью живу в Лондоне, этот год оказался богат на путешествия в маленькие города, в одном из которых (Оксфорде) я остановилась на целый тёрм (как visiting doctoral scholar). Я навсегда запомню безмятежные часы в оксфордском парке, где я проводила почти все солнечные дни конца весны и начала лета, красные маки, растущие из старинных стен Колледжа всех душ, концерт в соборе Крайст-чёрч с медленно гаснущими витражами, подсвеченными закатным солнцем. Другой мой любимец этого года — Чески-Крумлов, чешский городок со средневековым замком и одним из немногих сохранившихся в мире барочных театров. Маленькие старинные города чудесны, и именно во многом они сделали этот год неповторимым, — хотя, кажется, я ещё не готова переехать в такое место на совсем.
🏔 Горы
Опять же, случайно так совпало, что в 2024-м вокруг меня снова и снова оказывались горы, и я не раз отправлялась в долгие прогулки к вершинам. Наконец-то побывала в Озёрном крае, любимом месте английских писателей-романтиков. Впечатлений из этой поездки много, и среди них — мегалитический каменный круг Каслриг (Castlerigg) на вершине одного из холмов, мини-версия Стоунхенджа, которых в Англии, на самом деле, сохранилось немало. Построен этот круг был более 5000 лет назад, в период позднего неолита. Назначение его, как и со Стоунхенджем, не до конца ясно: это вполне могла быть и святыня, и древняя обсерватория. Захватывающе было оказаться у истоков человеческой истории, в которых храм и астрономический институт могли выглядеть неотличимо.
🎻 Классическая музыка
2024-й стал годом ещё большего погружения в классическую музыку и оперу, и Оксфорд мне в этом смысле очень помог, ведь я жила в колледже, в котором было своё музыкальное общество, и оно каждую неделю приглашало исполнителей на открытые репетиции. Плюс, конечно, Лондон по-прежнему — одна из оперных столиц, чему я очень счастлива. Переоткрыла для себя Мендельсона, впервые увидела «Электру» на большой сцене. В планах — привнести чуть больше понимания в это своё увлечение. Так что если у вас есть рекомендации каких-то хороших курсов, лекций, статей и книг по истории и устройству классической музыки, пожалуйста, поделитесь в комментах, я буду вам крайне благодарна!
Продолжение ⬇️
Коллеги и друзья подводят итоги, и я традиционно к ним присоединяюсь. В этот раз хочется поговорить не об успехах в первую очередь, а о том, что позволяло балансировать в уходящем году, приводить в порядок свои чувства, — на них год был чрезвычайно богат.
Мой 2024-й получился контрастным, и начался он откровенно плохо. Прошлой зимой я сильно болела (давно хочу написать пост о собственном опыте переживания академии с серьёзным хроническим заболеванием на фоне — и всё никак не найду правильных слов), столкнулась с проблемами с жильём. Политические события умудрились побить все рекорды 2023-го по уровню отчаяния, которое они вызывали. В общем, год не предвещал ничего хорошего, и поэтому сильно удивил, когда где-то в конце весны неожиданно перевоплотился в один из лучших на моей памяти (в личном плане). Этот год научил меня более внимательно подходить к своим чуствам, к тому, на каких эмоциях я концентрируюсь, какие культивирую в себе сама. К 2025-му я пришла с пониманием необходимости постоянно искать и находить баланс между проживанием большой политической перспективы, с которой нам ещё долго придётся уживаться и от которой я не считаю верным отворачиваться, — и светлых моментов каждого дня. В новой реальности они сосуществуют, как ни парадоксально это может казаться на первый взгляд, и путь к внутренней цельности, кажется, — как-то научиться держать в уме эту сумму, не вытесняя контекст и не забрасывая при этом свою маленькую жизнь, неизбежно блекнущую на фоне большой истории.
Делюсь с вами тем, как это сочетание выглядело у меня и что помогало моему балансу, — и буду рада узнать про ваш год. Желаю вам внутреннего равновесия в 2025-м, насколько это сейчас возможно.
⛪️ Небольшие старинные города
Хотя я по-прежнему большей частью живу в Лондоне, этот год оказался богат на путешествия в маленькие города, в одном из которых (Оксфорде) я остановилась на целый тёрм (как visiting doctoral scholar). Я навсегда запомню безмятежные часы в оксфордском парке, где я проводила почти все солнечные дни конца весны и начала лета, красные маки, растущие из старинных стен Колледжа всех душ, концерт в соборе Крайст-чёрч с медленно гаснущими витражами, подсвеченными закатным солнцем. Другой мой любимец этого года — Чески-Крумлов, чешский городок со средневековым замком и одним из немногих сохранившихся в мире барочных театров. Маленькие старинные города чудесны, и именно во многом они сделали этот год неповторимым, — хотя, кажется, я ещё не готова переехать в такое место на совсем.
🏔 Горы
Опять же, случайно так совпало, что в 2024-м вокруг меня снова и снова оказывались горы, и я не раз отправлялась в долгие прогулки к вершинам. Наконец-то побывала в Озёрном крае, любимом месте английских писателей-романтиков. Впечатлений из этой поездки много, и среди них — мегалитический каменный круг Каслриг (Castlerigg) на вершине одного из холмов, мини-версия Стоунхенджа, которых в Англии, на самом деле, сохранилось немало. Построен этот круг был более 5000 лет назад, в период позднего неолита. Назначение его, как и со Стоунхенджем, не до конца ясно: это вполне могла быть и святыня, и древняя обсерватория. Захватывающе было оказаться у истоков человеческой истории, в которых храм и астрономический институт могли выглядеть неотличимо.
🎻 Классическая музыка
2024-й стал годом ещё большего погружения в классическую музыку и оперу, и Оксфорд мне в этом смысле очень помог, ведь я жила в колледже, в котором было своё музыкальное общество, и оно каждую неделю приглашало исполнителей на открытые репетиции. Плюс, конечно, Лондон по-прежнему — одна из оперных столиц, чему я очень счастлива. Переоткрыла для себя Мендельсона, впервые увидела «Электру» на большой сцене. В планах — привнести чуть больше понимания в это своё увлечение. Так что если у вас есть рекомендации каких-то хороших курсов, лекций, статей и книг по истории и устройству классической музыки, пожалуйста, поделитесь в комментах, я буду вам крайне благодарна!
Продолжение ⬇️
20.03.202514:42
Любопытный факт про Первую мировую войну: одним из её последствий стало появление одноразовых прокладок для женщин, столь привычных нам сегодня.
Котекс подсмотрел идею такого средства у военных медсестёр, которые обнаружили, что сменные целлюлозные медицинские повязки для раненых очень удобно использовать во время месячных. До этого принято было использовать многоразовые тканевые полотенца, которые нужно было всё время стирать. Как можно увидеть на иллюстрациях (реклама для американских журналов 1921 года), Котекс авторство изобретения вполне себе признавал и сделал эту историю частью своего бренда (впрочем, иногда это подавалось с интересными акцентами, один слоган To Save Men's Lives Science Discovered Kotex чего стоит).
В принципе, широко известно, что Первая мировая подтолкнула создание и/или распространение множества привычных нам сегодня вещей, которые оказались необходимы либо для фронта, либо для реабилитации военных, от протезирования и застёжки-молнии до еды в порошках и чайных пакетиков. Но про прокладки пишут, кажется, меньше.
Иллюстрации взяла отсюда.
Котекс подсмотрел идею такого средства у военных медсестёр, которые обнаружили, что сменные целлюлозные медицинские повязки для раненых очень удобно использовать во время месячных. До этого принято было использовать многоразовые тканевые полотенца, которые нужно было всё время стирать. Как можно увидеть на иллюстрациях (реклама для американских журналов 1921 года), Котекс авторство изобретения вполне себе признавал и сделал эту историю частью своего бренда (впрочем, иногда это подавалось с интересными акцентами, один слоган To Save Men's Lives Science Discovered Kotex чего стоит).
В принципе, широко известно, что Первая мировая подтолкнула создание и/или распространение множества привычных нам сегодня вещей, которые оказались необходимы либо для фронта, либо для реабилитации военных, от протезирования и застёжки-молнии до еды в порошках и чайных пакетиков. Но про прокладки пишут, кажется, меньше.
Иллюстрации взяла отсюда.
Repost qilingan:
Университетская платформа
13.03.202512:25
Мы запускаем онлайн кружок про кризис современного университета
Современные университеты пребывают в кризисе по всему миру. Об этом нам твердят государственные чиновники и бизнес-гуру, с точки зрения которых университеты - убыточные предприятия, неспособные подготовить достаточное количество квалифицированных кадров для рынка труда и заработать денег. С точки зрения университетского сообщества, кризис проявляется в постоянно ухудшающихся условиях существования, утрате автономии и отчуждении от управления университетом и растущей стоимости самого высшего образования. Функция университета и высшего образования, в целом, поставлена под вопрос. Работает ли университет для общественного блага или предоставляет образовательные услуги обеспеченным клиентам? Высшее образования - это право или инвестиция в свое саморазвитие?
«Университетская платформа» запускает онлайн кружок, посвященный кризису современного университета в глобальном контексте. В рамках наших заседаний мы проанализируем текущие проблемы современного университета и обсудим возможности пути их решения. Мы считаем важным не только определение самой проблемы, но и возможность помыслить альтернативный университет. Нам все время говорят, что альтернативы реформам не существует. Это не так, и нам важно понимать, что университет может быть другим. На наших заседаниях мы обсудим:
- роль современного университета и влияние неолиберальной логики на его положение;
- приватизацию высшего образования;
- стратегии выживания в современном университете и академии;
- неравенство и иерархию в вузах;
- нарушение академических свобод;
- структуры управления университетом;
- способы преподавательской и студенческой самозащиты;
- деколонизацию университета;
- особенности производства знания в современной академии и невидимый труд академических сотрудников.
По итогам кружка мы проведем финальный коллоквиум, на котором обсудим, каким может быть университет будущего и как нам за него бороться. На каждое заседание будет выноситься определенная проблема, которую участники кружка обсудят в режиме свободного микрофона. К некоторым заседаниям будет прилагаться литература, которая будет задавать контекст обсуждения.
Модерировать заседания будут Элла Россман, Павел Кудюкин, Дмитрий Дубровский*, Михаил Лобанов* и другие.
Хочешь присоединиться к кружку? Заполни форму для регистрации: https://forms.gle/zZCTzGjXWuZGD8xN8
Запись на кружок до 16 марта.
* - признан иноагентом
Современные университеты пребывают в кризисе по всему миру. Об этом нам твердят государственные чиновники и бизнес-гуру, с точки зрения которых университеты - убыточные предприятия, неспособные подготовить достаточное количество квалифицированных кадров для рынка труда и заработать денег. С точки зрения университетского сообщества, кризис проявляется в постоянно ухудшающихся условиях существования, утрате автономии и отчуждении от управления университетом и растущей стоимости самого высшего образования. Функция университета и высшего образования, в целом, поставлена под вопрос. Работает ли университет для общественного блага или предоставляет образовательные услуги обеспеченным клиентам? Высшее образования - это право или инвестиция в свое саморазвитие?
«Университетская платформа» запускает онлайн кружок, посвященный кризису современного университета в глобальном контексте. В рамках наших заседаний мы проанализируем текущие проблемы современного университета и обсудим возможности пути их решения. Мы считаем важным не только определение самой проблемы, но и возможность помыслить альтернативный университет. Нам все время говорят, что альтернативы реформам не существует. Это не так, и нам важно понимать, что университет может быть другим. На наших заседаниях мы обсудим:
- роль современного университета и влияние неолиберальной логики на его положение;
- приватизацию высшего образования;
- стратегии выживания в современном университете и академии;
- неравенство и иерархию в вузах;
- нарушение академических свобод;
- структуры управления университетом;
- способы преподавательской и студенческой самозащиты;
- деколонизацию университета;
- особенности производства знания в современной академии и невидимый труд академических сотрудников.
По итогам кружка мы проведем финальный коллоквиум, на котором обсудим, каким может быть университет будущего и как нам за него бороться. На каждое заседание будет выноситься определенная проблема, которую участники кружка обсудят в режиме свободного микрофона. К некоторым заседаниям будет прилагаться литература, которая будет задавать контекст обсуждения.
Модерировать заседания будут Элла Россман, Павел Кудюкин, Дмитрий Дубровский*, Михаил Лобанов* и другие.
Хочешь присоединиться к кружку? Заполни форму для регистрации: https://forms.gle/zZCTzGjXWuZGD8xN8
Запись на кружок до 16 марта.
* - признан иноагентом
22.02.202511:11
“Growing Up in Moscow:” обманчивый текст о советском девичестве — и не только (часть 2)
Начало ⬆️
Из других интересных особенностей книги Янг, — в ней очень хорошо видна (и частично воспроизводится) классовая структура позднесоветского общества. Читатель обнаруживает себя в такой любопытный момент социального зависания, который, наверное, знаком многим эмигрантам. Изъятая из советской системы, Янг обнаруживает проблематичность тех различий, которые проводило её московское окружение. Она критикует их, используя для этого вполне узнаваемые инструменты, почерпнутые из американского либерального образования.
Одновременно с этим она сама же воспроизводит эти различия в языке, на уровне художественных средств, — например, описывая свою няню-крестьянку или одноклассников из рабочих семей. Они у неё оказываются такими наивными дикарями, Пятницами из «Робинзона Крузо», — в этих фрагментах текста можно обнаружить удивительно колониальный язык, если вообще можно так сказать в этом случае. Критический, а иногда почти параноидальный подход к одним аспектам советской действительности (например, большое недоверие, которое Янг испытывает к перестройке) у Янг перемежается с совершенно наивным пересказом сплетен, которые, как мы видим из текста, были одним из центральным источником информации о жизни для её среды. Вообще эта книга очень наглядно демонстрирует, насколько критический анализ, разработанной в западной академии периода холодной войны, на практике оказывается неравномерен: он позволяет подсвечивать одни отношения власти, полностью игнорируя другие (и по ходу производит предельно дуальные отношения с действительностью). На самом деле, конечно, эти особенности левой критики уже давно обсуждаются, и уже предложены выходы из этих тупиков (например). Мемуары Янг позволяют увидеть сбои механизмов критической теории в процессе критики, понаблюдать как их пористость, принципиальная неуниверсальность разворачиваются непосредственно в языке. Он также делает очевидными совсем не гладкие взаимоотношения между критическим высказывнием и автобиографическим письмом.
В общем, текст интересный, лукавый, требующий очень осознанного, контекстуализирующего, историчного подхода с заходом в теорию. Впрочем, как и любой первоисточник, — просто другие документы не столь очевидны в этом плане. Что делает текст Янг ещё и отличным материалом для педагогов гуманитарных факультетов: на его основе можно обсудить целый ряд ключевых вопросов, от банальной критики источника в историческом исследовании до проблем философии истории и литературной теории. И в том числе поговорить про методы истории детства: в этой области вообще всё очень сложно с документами и их прочтением. Сложнее всего оказывается сделать слышными голоса непосредственно самих детей, — они в истории буквально растворяются.
Книги Янг, к сожалению, нет онлайн, но она доступна во многих библиотеках, в том числе в России. В той же Ленинке, к примеру.
UPD: Коллеги подсказывают, что книга всё же есть в сети! Ссылку ищите в комментариях (спасибо огромное Алёне, которая поправила меня и поделилась).
Начало ⬆️
Из других интересных особенностей книги Янг, — в ней очень хорошо видна (и частично воспроизводится) классовая структура позднесоветского общества. Читатель обнаруживает себя в такой любопытный момент социального зависания, который, наверное, знаком многим эмигрантам. Изъятая из советской системы, Янг обнаруживает проблематичность тех различий, которые проводило её московское окружение. Она критикует их, используя для этого вполне узнаваемые инструменты, почерпнутые из американского либерального образования.
Одновременно с этим она сама же воспроизводит эти различия в языке, на уровне художественных средств, — например, описывая свою няню-крестьянку или одноклассников из рабочих семей. Они у неё оказываются такими наивными дикарями, Пятницами из «Робинзона Крузо», — в этих фрагментах текста можно обнаружить удивительно колониальный язык, если вообще можно так сказать в этом случае. Критический, а иногда почти параноидальный подход к одним аспектам советской действительности (например, большое недоверие, которое Янг испытывает к перестройке) у Янг перемежается с совершенно наивным пересказом сплетен, которые, как мы видим из текста, были одним из центральным источником информации о жизни для её среды. Вообще эта книга очень наглядно демонстрирует, насколько критический анализ, разработанной в западной академии периода холодной войны, на практике оказывается неравномерен: он позволяет подсвечивать одни отношения власти, полностью игнорируя другие (и по ходу производит предельно дуальные отношения с действительностью). На самом деле, конечно, эти особенности левой критики уже давно обсуждаются, и уже предложены выходы из этих тупиков (например). Мемуары Янг позволяют увидеть сбои механизмов критической теории в процессе критики, понаблюдать как их пористость, принципиальная неуниверсальность разворачиваются непосредственно в языке. Он также делает очевидными совсем не гладкие взаимоотношения между критическим высказывнием и автобиографическим письмом.
В общем, текст интересный, лукавый, требующий очень осознанного, контекстуализирующего, историчного подхода с заходом в теорию. Впрочем, как и любой первоисточник, — просто другие документы не столь очевидны в этом плане. Что делает текст Янг ещё и отличным материалом для педагогов гуманитарных факультетов: на его основе можно обсудить целый ряд ключевых вопросов, от банальной критики источника в историческом исследовании до проблем философии истории и литературной теории. И в том числе поговорить про методы истории детства: в этой области вообще всё очень сложно с документами и их прочтением. Сложнее всего оказывается сделать слышными голоса непосредственно самих детей, — они в истории буквально растворяются.
Книги Янг, к сожалению, нет онлайн, но она доступна во многих библиотеках, в том числе в России. В той же Ленинке, к примеру.
UPD: Коллеги подсказывают, что книга всё же есть в сети! Ссылку ищите в комментариях (спасибо огромное Алёне, которая поправила меня и поделилась).
09.02.202510:07
Фэйсбук решил мне напомнить, что ещё 7 лет назад феминисток приглашали выступать в одном из главных театров столицы — Центре имени Всеволода Мейерхольда.
Случилось это, как и почти всё хорошее в моей жизни, по счастливой случайности. Режиссёрка Саша Денисова (я её тогда даже не знала лично) позвала меня в качестве научной консультантки на спектакль «Хочу ребёнка!», который готовила к юбилею Сергея Третьякова. Его одноимённая пьеса 1926 года центрирована вокруг новой советской женщины Милды и её жизненных выборов. Сегодня ставить её как некое современное высказывание сложно: пьеса читается неоднозначно, отдельные идеи (в том числе близкие к евгеническим) did not age well. Опираясь на сохранившиеся протоколы дискуссий в Главреперткоме о постановке пьесы, я предложила режиссёрке: а почему нам не сделать, как задумывал когда-то Мейерхольд (но так и не смог претворить свои идеи в жизнь — репрессии смели и замыслы, и их авторов)? Почему не поставить спектакль-дискуссию, спектакль-спор, где мнению зрителей тоже есть место? Мейерхольд планировал посадить медиков, представителей санпросвета и других гостей прямо на сцене, вовлечь зал и предложить всем вместе обсудить вопросы женского равноправия. На мой взгляд, именно таким образом должен работать активизм: без жёсткого взгляда сверху вниз, в диалоге. Так мы в результате и поступили, а я выступила ещё и в роли непосредственной частницы спектакля — вместе с активистками Дашей Серенко, Сашей Алексеевой и Наташей Поляк. Услышали мы тогда, конечно, целый букет интересный мнений от классиков театральной критики, чего, признаться, я не ожидала. Искренне попытались объяснить, что феминизм не закончился в XIX веке. Упоминали, кажется, и такие опасные по нынешним временам темы, как квир.
Сегодня всё это, конечно, выглядит наивно, но тогда было ощущение, что мы что-то двигаем потихоньку, что можно работать, строить какое-то общее будущее. Жаль, что эти моменты так быстро стали воспоминанием в фэйсбуке. Сейчас, понятно, ни о каком о будущем речь не идёт, люди, которые ставили этот спектакль и выступали на сцене, по большей части в вынужденной эмиграции и под преследованием. ЦИМ быстро прижали после начала войны, сменили руководство. Возможность действия ограничена донельзя. Я стараюсь использовать это время, чтобы глубоко погрузиться в исследования, выйти на новый уровень в плане профессиональных навыков и, в первую очередь, понимания того, с чем я работаю, своего прошлого — феминистского, женского, советского. Но скажу честно, часто мне не хватает всей этой движухи, которая у нас была когда-то, этой возможности вечером говорить с живой публикой о том, о чём ещё утром читала в архиве, о том, что важно, наболело и описывает нас, чувствовать интерес, видеть отклик в глазах — и потом, после окончания спектакля ещё долго общаться в фойе, пока не станет дурно от разговоров и шампанского, и пойти гулять по ночной Новослободской. Спасибо всем, с кем мы разделяли этот опыт! И посмотрим, что ждёт нас дальше. Как показывает история (в том числе эта), всё в России может измениться очень быстро, даже если сейчас кажется, что что-то навсегда.
Фото Анджелины Луценто
Случилось это, как и почти всё хорошее в моей жизни, по счастливой случайности. Режиссёрка Саша Денисова (я её тогда даже не знала лично) позвала меня в качестве научной консультантки на спектакль «Хочу ребёнка!», который готовила к юбилею Сергея Третьякова. Его одноимённая пьеса 1926 года центрирована вокруг новой советской женщины Милды и её жизненных выборов. Сегодня ставить её как некое современное высказывание сложно: пьеса читается неоднозначно, отдельные идеи (в том числе близкие к евгеническим) did not age well. Опираясь на сохранившиеся протоколы дискуссий в Главреперткоме о постановке пьесы, я предложила режиссёрке: а почему нам не сделать, как задумывал когда-то Мейерхольд (но так и не смог претворить свои идеи в жизнь — репрессии смели и замыслы, и их авторов)? Почему не поставить спектакль-дискуссию, спектакль-спор, где мнению зрителей тоже есть место? Мейерхольд планировал посадить медиков, представителей санпросвета и других гостей прямо на сцене, вовлечь зал и предложить всем вместе обсудить вопросы женского равноправия. На мой взгляд, именно таким образом должен работать активизм: без жёсткого взгляда сверху вниз, в диалоге. Так мы в результате и поступили, а я выступила ещё и в роли непосредственной частницы спектакля — вместе с активистками Дашей Серенко, Сашей Алексеевой и Наташей Поляк. Услышали мы тогда, конечно, целый букет интересный мнений от классиков театральной критики, чего, признаться, я не ожидала. Искренне попытались объяснить, что феминизм не закончился в XIX веке. Упоминали, кажется, и такие опасные по нынешним временам темы, как квир.
Сегодня всё это, конечно, выглядит наивно, но тогда было ощущение, что мы что-то двигаем потихоньку, что можно работать, строить какое-то общее будущее. Жаль, что эти моменты так быстро стали воспоминанием в фэйсбуке. Сейчас, понятно, ни о каком о будущем речь не идёт, люди, которые ставили этот спектакль и выступали на сцене, по большей части в вынужденной эмиграции и под преследованием. ЦИМ быстро прижали после начала войны, сменили руководство. Возможность действия ограничена донельзя. Я стараюсь использовать это время, чтобы глубоко погрузиться в исследования, выйти на новый уровень в плане профессиональных навыков и, в первую очередь, понимания того, с чем я работаю, своего прошлого — феминистского, женского, советского. Но скажу честно, часто мне не хватает всей этой движухи, которая у нас была когда-то, этой возможности вечером говорить с живой публикой о том, о чём ещё утром читала в архиве, о том, что важно, наболело и описывает нас, чувствовать интерес, видеть отклик в глазах — и потом, после окончания спектакля ещё долго общаться в фойе, пока не станет дурно от разговоров и шампанского, и пойти гулять по ночной Новослободской. Спасибо всем, с кем мы разделяли этот опыт! И посмотрим, что ждёт нас дальше. Как показывает история (в том числе эта), всё в России может измениться очень быстро, даже если сейчас кажется, что что-то навсегда.
Фото Анджелины Луценто
03.01.202518:37
В первом посте этого года хочу поделиться важной инициативой, которую организуют художники, музыканты и писатели. Они объединились, чтобы помочь украинцам, пострадавшим от войны, и организовали онлайн-аукцион Art Against War. 100% вырученных средств пойдут на эвакуацию украинцев из зон военных действий и оккупации в Европу, а также на гуманитарную помощь, питание и жильё для тех, кто остался. Их организуют волонтёрские проекты Rubikus.helpUA и «Давайте».
Среди доступных лотов есть, например, лимитированный винил АИГЕЛ и «Аквариума», мерч Монеточки, билеты на премьеру нового фильма Виталия Манского, а также на концерты Веры Полозковой, «Порнофильмов» — и многое другое.
Организаторы пишут, что в банковских выписках участников не будет упоминаний об Украине, но просят взвешивать риски. Из соображений безопасности они не доставляют лоты в Российскую Федерацию и Республику Беларусь. Аукцион открыт по 7 января включительно.
Подробности здесь.
Среди доступных лотов есть, например, лимитированный винил АИГЕЛ и «Аквариума», мерч Монеточки, билеты на премьеру нового фильма Виталия Манского, а также на концерты Веры Полозковой, «Порнофильмов» — и многое другое.
Организаторы пишут, что в банковских выписках участников не будет упоминаний об Украине, но просят взвешивать риски. Из соображений безопасности они не доставляют лоты в Российскую Федерацию и Республику Беларусь. Аукцион открыт по 7 января включительно.
Подробности здесь.
22.12.202409:30
Давно хотела прочитать новую книгу Тимофеевой, в первую очередь из-за соединения в ней трёх столь интересующих меня тем: детства, гендера и звериности. Её центральный материал — три клинических случая Фрейда, подсвечивающих механизмы детской сексуальности через исследование образов животных в свободных ассоциациях и страхах пациентов.
Язык психоанализа близок мне эстетически, но я с недоверием отношусь к нему как к инструменту познания: он замещает собой реальность в большей степени, чем описывает. Тимофеева смотрит на фрейдовский метод схожим образом: для неё он не столько расшифровывает фантазмы пациентов, сколько создаёт новые, вписывая их жизни и тревоги в причудливые декорации греческих трагедий. Если заглянуть за кулисы, можно обнаружить, что разыгранные (перво)сценки скрывают совсем не либидинальные переживания, а невыносимый для психики патриархальный порядок, основанный на подчинении человеком тех, кто воспринимается как не-люди или не совсем люди. Психоаналитик в такой перспективе изобретает язык примирения с реальностью насилия и таким образом сглаживает рвотные позывы, вызванные правилами игры. Но ему в тексте Тимофеевой находится альтернатива.
«Мальчики, вы звери» — элегантный экзерсис, объединяющий феминистскую критику психоанализа, queer animal theories и идеи пост-критического поворота, ни обращаясь при этом ни к одному из направлений (впервые вижу текст с гендерным заходом, где нет почти ни одной женщины, поистине книга про мальчиков!). Иными словами, предложенный теоретический проект покажется вам знакомым, если вы интересуетесь развитием современной критической мысли. Тимофеева приходит к нему по новым (точнее, наоборот, весьма старинным, библейски-картезиански-гегельянски-фукольдианским) дорожкам, которыми не убоится проследовать ни психоаналитик, ни поклонник немецкого идеализма, ни гендерная исследовательница. Столь разные, они получают шанс наконец-то встретиться и обрести общий язык на страницах одной книги. Что в расходящемся по швам мире — ценность само по себе.
#книгимедузы
Язык психоанализа близок мне эстетически, но я с недоверием отношусь к нему как к инструменту познания: он замещает собой реальность в большей степени, чем описывает. Тимофеева смотрит на фрейдовский метод схожим образом: для неё он не столько расшифровывает фантазмы пациентов, сколько создаёт новые, вписывая их жизни и тревоги в причудливые декорации греческих трагедий. Если заглянуть за кулисы, можно обнаружить, что разыгранные (перво)сценки скрывают совсем не либидинальные переживания, а невыносимый для психики патриархальный порядок, основанный на подчинении человеком тех, кто воспринимается как не-люди или не совсем люди. Психоаналитик в такой перспективе изобретает язык примирения с реальностью насилия и таким образом сглаживает рвотные позывы, вызванные правилами игры. Но ему в тексте Тимофеевой находится альтернатива.
«Мальчики, вы звери» — элегантный экзерсис, объединяющий феминистскую критику психоанализа, queer animal theories и идеи пост-критического поворота, ни обращаясь при этом ни к одному из направлений (впервые вижу текст с гендерным заходом, где нет почти ни одной женщины, поистине книга про мальчиков!). Иными словами, предложенный теоретический проект покажется вам знакомым, если вы интересуетесь развитием современной критической мысли. Тимофеева приходит к нему по новым (точнее, наоборот, весьма старинным, библейски-картезиански-гегельянски-фукольдианским) дорожкам, которыми не убоится проследовать ни психоаналитик, ни поклонник немецкого идеализма, ни гендерная исследовательница. Столь разные, они получают шанс наконец-то встретиться и обрести общий язык на страницах одной книги. Что в расходящемся по швам мире — ценность само по себе.
#книгимедузы
Ko'rsatilgan 1 - 24 dan 32
Ko'proq funksiyalarni ochish uchun tizimga kiring.