Ша'арнез обводит Тисс взглядом ленивым, но немного подозревающим. Она едва замечает это, разглядывая его косички. Они почему-то ее интересуют. Хотя, если быть точнее, Тисс интересует он весь.

Его озорные глаза, губы, постоянно изгибающиеся в полуулыбках-полуухмылках, светлые, мягкие на вид волосы, по которым так и хочется провести рукой. Зарыться в них, приблизить к себе и вдохнуть приятный древесный аромат... Она почувствовала его еще тогда, когда Ша'арнез нес ее в комнату.

— А не слишком ли долго вы меня изучаете? — уточняет он, усаживаясь поудобнее на спине дракона. Ша'арнез смотрит на нее сверху вниз, но Тисс не чувствует себя странно или как-то униженно. Может, все потому, что в его глазах есть какая-то доброта, а не призрение, как у других имперцев.

— Считаете? — интересуется она, когда он кладет подбородок на руку и смотрит в ответ со своей уже привычной игривостью.

— Считаю. Я бы на вашем месте наблюдал за драконами, а не за летунами.

— Меня и летун устраивает, — кивает с улыбкой, замечая точно такую же на губах Ша'арнеза. Он отводит взгляд, любуясь рассветом, а она все еще следит за ним и не понимает, чем он так ей понравился.

Лэйн прижимается к его огромной груди, чувствует теплую ладонь, накрывшую ее спину, и улыбается. Может, он почувствует это движение. Она хочет, чтобы он его почувствовал, ну или же просто заметил, а потому поднимает голову. Натыкается на закрытые глаза и спокойное выражение лица и не смеет беспокоить.

Его умиротворение тихое и приятное, в нем хочется раствориться, закрыв глаза следом, но Лэйн чувствует, как быстро бьется ее сердце, а потому понимает, что потребуется еще несколько минут, чтобы успокоиться и заснуть. Ведь несколько поцелуев перед сном, да и тот факт, что они вновь спят в одной кровати, заставили ее сердце стучать быстрее.

Рядом с ним ей хорошо, ей спокойно, ей можно все. Рядом с ним ее счастье — это чувствуется каждой клеточкой тела, которые мурашками отзываются на любое его прикосновение.

Внезапно что-то шуршит за ее спиной, но она даже не оборачивается — совсем скоро понимает, что это Дмитрий накрыл ее одеялом во сне. От этого почему-то хочется прижаться ближе к нему, что она и делает, закидывая свою ногу на него. Мгновенно становится теплее. И физически, и на душе.

Лэйн оставляет поцелуй где-то на его груди и закрывает глаза, произнося тихое «Доброй ночи, Дмитрий»...

— Я рассказывала, что занималась фигурным катанием? — задумывается она и замечает его шокированный взгляд, хихикает, завязывая ботинки, — Меня отдали лет в шесть, и занималась я года три.

— Деви, ты не можешь так издеваться надо мной! — возмущается, также шнуруясь, — Говорю же, что совершенно кататься не умею, а ты тащишь меня на каток. Я стоял на коньках лет в пятнадцать, это был первый и последний раз.

— Там есть бортики, — она опускает взгляд, стараясь сдержать рвущийся наружу смешок.

— Точно не хочешь сама покататься? — он щурится, не совсем понимая, как завязать коньки. — Не люблю такое.

Он, должно быть, уже догадывается, как справиться с коньками, но Деви оказывается быстрее. Она, уже в коньках, присаживается и помогает ему разобраться с застежками. Чувствует кожей его удивленный взгляд.

— Я бы хотела покататься вдвоем, — пожимает плечами, застегивая первый ботинок. — Если сильно не понравится, то уйдем хоть через минуту.

— Деви…

— Помнишь, ты звал меня на баскетбольное поле? Мы там всю ночь проторчали, — Деви переходит к следующему ботинку, ничуть не смущенная своей позой. — Ты рассказал мне гору правил баскетбола, все показал, учил. Поднимал меня к самому кольцу, чтобы я наконец-то попала, — она встает, оглядывая свою работу с улыбкой, — Так позволь сегодня мне попробовать поучить тебя чему-то.

— Милая-милая Деви, — чуть смущенно улыбается он, и Деви внутренне ликует, ведь обожает приятно удивлять его и видеть этот румянец. — Учи, но будь готова к тому, что я потяну тебя за собой, если начну падать.

— Буду держать нас двоих, — уверенно отвечает она, подходя к бортику.

Рам ступает медленнее, но когда все-таки догоняет ее, то наклоняется и жарко шепчет:

— Мне нравится то, как невозмутимо и плавно ты ходишь на коньках по обычному полу. Знаешь, словно обувь и не меняла. Волшебно.

Она чуть краснеет, выходя на лед. Делает два очень маленьких кружочка, пробуя идеально белые коньки. Подъезжает обратно, подавая Раму, уже вышедшему на лед, руки. В его глазах написан такой восторг и гордость ей, словно Деви и правда прокатилась хорошо, чего она бы точно не сказала о расстрелянных навыках, но ей становиться приятно.

Он сначала вкладывает обе руки в ее, но потом, задумавшись, перекладывает одну на бортик.

Она подсказывает ему, как лучше двигаться, и они вместе начинают свое катание рядом с бортиком.

— А ведь я когда-то хотел быть хоккеистом, — хмыкает он.

— А я когда-то хотела себе парня-хоккеиста, — говорит Деви, слыша смешок, — Мне было лет тринадцать!

— Я и не осуждаю, меня просто забавляют твои критерии выбора партнера, — пожимает плечами он, и не стараясь скрыть улыбку, — В тринадцать лет.

— Прекращай, — смеется Деви, чуть набирая скорость. Чувствует, что Рам сильнее цепляется за ее руку и пытается поспеть. — У тебя хорошо получается. Мне однажды пришлось четырехлетнего ребенка по катку таскать. Держала его за плечи и возила, он даже равновесие не держал!

— Хочешь сказать, со мной приятнее кататься? Вот уж необычные у тебя комплименты, — фыркает он.

Внезапно он запинается, чуть ли не падает, удерживаясь за бортик, пока его бедра находятся в считанных сантиметрах от льда. Он случайно тянет Деви за собой, но она не успевает удержаться и валиться на Рама, все-таки роняя его. Она тут же хочет извиниться, но слышит добрый смех, и через секунду заливается и сама таким же.

Скоро она поднимается, подавая ему руки. Рам хочется подняться сам, но она настойчиво подносит руки ближе к нему. Он поднимается с ее помощью, и тогда Деви, не отдаляясь, негромко произносит:

— Ты поднимал меня на руки и подносил к кольцу, когда я не попадала, и не позволял отчаиваться. Так что давай сегодня я буду помогать тебе подниматься?

— Если только перед этим не будешь валить с ног, — улыбается он, но, видя напущено хмурый взгляд Деви, соглашается.

Она чуть отъезжает от Рама, довольная собой. Ей и самой не очень понятно это желание помогать ему, но оно ощущается правильным и комфортным, а потому Деви решает продолжать «заботиться» о Раме сегодня. Хотя... Нет, не сегодня — всегда. Они будут заботиться друг о друге всегда.

Она прижимается к его теплой груди, чувствует, как быстро от бега бьется сердце. Ей жарко, но холодный дождь бьет с такой силой, что Лэйн начинает дрожать.

— Чего опять на улице голая делаешь? — Дмитрий обнимает ее, кутая в свое пальто. Он возмущен, но ровно столько же — взволнован.

А у нее горит все внутри так, словно подожгли сердце и залили голову бензином, оставляя и ее гореть. Она чувствует слишком много сразу: отчаянье, нужду признаться в своих желаниях, бесконечную тоску и радость. И все это в один момент.

Ей снился сон. Сон, в котором она потеряла его. И сейчас, увидев знакомое, такое родное лицо, она едва может сдерживать улыбку облегчения.

Да, в мире все не так просто, но она все еще с ним. Он все еще прижимает ее к груди, перебирая светлые мокрые локоны. Значит, она жива. И он тоже.

Лэйн дрожит сильнее, привстает ступнями, на которых одни только светлые носки, на его сапоги. Так чуть теплее.

— Лэйн, — он аккуратно берет ее за подбородок, поднимая ее лицо к себе. По ним бьет ужасный ливень, но дела до этого нет никому. — Пойдем, замерзнешь.

— Стой, стой, пожалуйста, — она не знает, что творит, когда кладет руку ему на щеку. Оглаживает любимую колючую щетину, понимая, что сон пробудил в ней слишком много эмоций. Тех, которые, как казалось, она еще не испытывала, может, даже не умела. А осознание того, что каждый их день может стать последним, лишь подбивает ее на совершение задуманного.

Он замирает, глядя ей в глаза. Лэйн быстро касается его губ своими, приподнимаясь на носочках. Это одна секунда, в которой она не знала, что нуждалась.

Дмитрий следит за ней с теплотой, плещущийся в голубых глазах. Он подхватывает ее под бедра, вынуждая обхватить свой торс ногами, и чуть кутает в пальто. До ее комнаты всего ничего, так что, Лэйн полагает, ему не тяжело.

Она утыкается ему в шею своим ледяным носом, находя ее горячей.

Знает, что они поговорят обо всем. Догадывается, какую глупость совершила, но чувствует, что делает все правильно. А пока в ней есть чувства, им вновь пропадать она не позволит.

Его глаза изучающе скользят по ее мокрому лицу и волосам. По голым плечам и ключицам.

Лэйн же старается смотреть куда угодно, но не на его блядскую дорожку, которую так предательски обрывает резинка трусов.

Дмитрий уже расстегнул штаны, должно быть собирался идти в душ. И чуть не зашел в единственную «работающую» душевую кабинку, в которой Лэйн бесшумно пыталась сушить волосы полотенцем и стояла далеко от щелочки между полом и шторкой, так что Дмитрий ее заметить не мог. Она вовремя обернулась в полотенце и вышла.

Но... Что было бы, если она бы не объявила о своем присутствии, и он к ней зашел?

Застал бы ее абсолютно голой, да и сам был бы в одном полотенце. Может, извинился бы и вышел.

А может, подошел бы ближе, обхватил ее лицо своими руками и поцеловал бы так чувственно и страстно, что у Лэйн бы подкосились ноги.

Он мог бы водить пальцами по ее плечам, спине, бедрам... Этими пальцами он мог бы сделать много интересного для нее...

Но момент был упущен.

— Лэйн, ты в порядке? Переодевайся, замерзнешь, — с легкой улыбкой проговорил он, вешая полотенце себе на плечо и заходя в душевую.

Наверняка заметил ее легкий румянец и решил подколоть.

Но перед тем, как задвинуть за собой шторку, он взглянул на Лэйн.

И в его глазах промелькнуло какое-то игривое желание.

Она поняла, что момент не был упущен.