«Когда температура воздуха позволяла, мужчинам спать на любимых их обыкновенных постелях, т. е. на плоских камнях, положенных на площади, около мечети, или же на улицах, то мужчины не медлили пользоваться этим...»

Семья Али по прозвищу «Буцай» из сел. Гапшима быв. Даргинского округа в 1900-х годах состояла из 30 человек. В нее входили Али (глава семьи), его жена Патимат, семеро женатых сыновей (Гамза, Халиб, Гаджи, Магомед, Ханали, Али и Абдулла,) две дочери (Алимай и Пати), жены сыновей (Жума, Халис, Патимат, Паммат, Айшат, Айхнат), 11 внуков и внучек и жена одного из внуков.

Семья Сулеймана по прозвищу «Серьга» из хутора нижний Махарги сел. Урахи быв. Даргинского округа еще в годы гражданской войны состояла из 25 человек. Это был сам Сулейман — старик, уже вдовый, его сын Газимагомед (глава семьи) и его жена Салимаг, 10 внуков 70 и 5 внучек, жены трех внуков, 5 правнуков и правнучек. В семье жили также двое детей дочери Марьям, муж которой погиб в гражданскую войну, и старая родственница с внучкой. Распалась семья в 1930-х годах.

Семья Али по прозвищу «Цулбар» из сел. Кортек-Махи Акушинского участка быв. Даргинского округа в середине XIX в. состояла из 32 человек. В нее входили сам Али, его жена Саният, четверо женатых сыновей (Азарабду, Абдулла, Сулейман и Мирза), их жены (Патия, Патимат, Патимат и Кумсият), одиннадцать внуков, жены трех внуков, восемь правнуков.

В составе семьи Гаджи-Паша (сел. Кубачи) в конце XIX в. были сам Гаджи-Паша, его жена Манаба, сыновья Казиахмед, Магомед, Абдулла и Гаджи-Гасан, дочери Гаджикиз, Патимат, Хадижат и Марьям, жена Казиахмеда — Джамилят, его сын Гаджи-Паша, дочь Култум, жена Абдуллы — Гаджи-Нина, его сын — Амираслан, жена Магомеда — Аминат (через 7 лет он женился вторично, потом уехал в Петровск и отделился). Гаджи-Гасан не был женат. Гаджикиз вышла замуж, потом вышла замуж Патимат. Остальные дочери жили в семье долго. Всего в семье было 16 человек.

Часа через два мы въезжали в кумыкский аул Большой Дженгутай, бывшую резиденцию мехтулинских ханов. Грязные серые сакли аула мало привлекательны. На плоских крышах сидели праздные жители. Подъехали к почтовой станции, переманили лошадей и поехали дальше.

Показался аул Леваши. В воздухе звенит голос кукушки, приветствующей наступление вечера. А навстречу ему льется гнусавый голос муллы, — это призыв к молитве правоверных проносится над аулом и идет дальше к простору полей и скал.

Вот аул Хаджалмахи - обыкновенный лезгинский аул с грязными и узкими уличками, с темными крохотными саклями. Грязный базар, где усталый взор встречает две-три лавчонки и целые груды разбросанного мусора, ступить на который очень опасно, - большие полчища блох тотчас покроют ноги. Зато к самому аулу подходят сочные зеленые сады.

Проехали аул Куппа. Его сакли висят над громадным отвесом. Одно легкое колебание почвы, и, кажется, ринутся в бездну жалкие, прилепившиеся к самому краю, сакли. В этой обстановке опасности закаляется дух горца, воспиты-вается его бесстрашие и отвага с первых же дней, жизни.

Показался разрушенный нашими войсками в 1859 г. аул Гуниб. Мертвые серые стены без крыш навевают тоскливое чувство. Среди жалких остатков лезгинских сакль виднеется единственный домик это, по преданию, уцелел дом Шамиля.

...через насколько часов въезжаем в центр Аваріи-село Хунзах. Рядом с жалким лезгинским аулом красуется крепостная стена с башнями-бойницами. В самой крепости и целый ряд построек.

Впереди показался аул, черный, мрачный, с саклями, сложенными из шиферного сланца, — аул Хаити(?). Подъезжаем и с любопытством смотрим на одетых в полушубки лезгин, — здесь значительная высота и прохлада. В мохнатых шапках, с угрюмыми лицами, они так мало похожи на жителей низовья