йокнапатофа
04.02.202523:04
Админ вернулся на родной хутор (рост. область)
Посты и прочая активность скоро вернутся
Посты и прочая активность скоро вернутся
30.01.202502:05
https://telegra.ph/Nesmotrya-na-Z-01-05
Кончились переезды, болезни и праздники, ушли — как в стихах Сосноры — женщины, солдаты и цыгане.
Можно возвращаться.
Текст о любимой песне прошлого года, Денисе Третьякове, чото-чото грамшианство, чото-чото нацболы. Вряд ли текст будет интересен от начала до конца хотя бы десяти людям на канале.
Тем не менее — в нём истинно каждое слово, и не написать его я просто не мог.
Кончились переезды, болезни и праздники, ушли — как в стихах Сосноры — женщины, солдаты и цыгане.
Можно возвращаться.
Текст о любимой песне прошлого года, Денисе Третьякове, чото-чото грамшианство, чото-чото нацболы. Вряд ли текст будет интересен от начала до конца хотя бы десяти людям на канале.
Тем не менее — в нём истинно каждое слово, и не написать его я просто не мог.
16.01.202515:20
Когда мы познакомились случайно,
я сразу понял, что не дура ты,
что есть в тебе какая-нибудь тайна,
и подарил цветы, цветы, цветы.
Не спрашивала, кто я и зачем
я, собственно, живу на белом свете,
убийца или честный христианин,
и даже — русский я или еврей?
Ничем не удивлялась ни на миг,
и если, скажем, среди стопок книг,
среди томов Вергилия и Канта
я б предложил тебе два варианта:
спортсмен-бегун и гений и поэт,
ты долго колебалась бы, мой свет,
выпрашивая правильный ответ.
А может быть, настолько ты любила,
что я был всем для сердца твоего,
единственным не в смысле переносном,
но в том прямом и бесконечном смысле,
которого, увы, мне не постичь —
я миром был, я небом был и морем,
я облаком над городом Свердловском,
я той страной, откуда ты свалила,
но всё же приезжала иногда,
и снова: водку пьёт и курит «Приму»
твоя страна, в трусах гостей встречает,
читает книжки, музыку включает,
в объятия тревожно заключает
и умилённо смотрит на тебя.
Борис Рыжий
я сразу понял, что не дура ты,
что есть в тебе какая-нибудь тайна,
и подарил цветы, цветы, цветы.
Не спрашивала, кто я и зачем
я, собственно, живу на белом свете,
убийца или честный христианин,
и даже — русский я или еврей?
Ничем не удивлялась ни на миг,
и если, скажем, среди стопок книг,
среди томов Вергилия и Канта
я б предложил тебе два варианта:
спортсмен-бегун и гений и поэт,
ты долго колебалась бы, мой свет,
выпрашивая правильный ответ.
А может быть, настолько ты любила,
что я был всем для сердца твоего,
единственным не в смысле переносном,
но в том прямом и бесконечном смысле,
которого, увы, мне не постичь —
я миром был, я небом был и морем,
я облаком над городом Свердловском,
я той страной, откуда ты свалила,
но всё же приезжала иногда,
и снова: водку пьёт и курит «Приму»
твоя страна, в трусах гостей встречает,
читает книжки, музыку включает,
в объятия тревожно заключает
и умилённо смотрит на тебя.
Борис Рыжий
Не змогли отримати доступ
до медіаконтенту
до медіаконтенту
15.10.202414:38
Какой же товарищ Сталин большой учёный. Марк Аврелий XX века, так то.
А главное: ведь все и так давно знали, что сюсюкать детей — от лукавого. Знали, но выразить точно, почему так — не могли.
Хорошо, что есть труды по вопросам языкознания.
(Книжка А. В. Веденова "Воспитание воли у ребенка в семье" 1953 года.)
А главное: ведь все и так давно знали, что сюсюкать детей — от лукавого. Знали, но выразить точно, почему так — не могли.
Хорошо, что есть труды по вопросам языкознания.
(Книжка А. В. Веденова "Воспитание воли у ребенка в семье" 1953 года.)
03.08.202418:52
Молодой Лифшиц, статья 1931 года "Литературное наследство Гегеля" — с двух ног влетает в начётников от мира истории литературы и философии.
Вообще там вся статья лютая, даже без поправки на время.
Вообще там вся статья лютая, даже без поправки на время.
15.05.202419:40
Тут румынский премьер-министр выступил с замечательной речью:
"Румыния будет оказывать поддержку Молдавии на ее интеграционном пути, потому что там все являются румынами и никем другим. Нет молдаван, не существует молдавского языка, это румынский язык и это румыны", - сказал Чолаку в среду в ходе теледебатов на канале Digi24.
И вспомнилась сразу... нет, не какая-то наглядная политическа аналогия, слишком очевидная, чтобы о ней говорить — и так все давно всё про Европу поняли.
А вспомнилась великая сцена из романа "Земля-Воздух-Небо" Германа Садулаева: о приключениях русских наёмниов в Сирии
"Барс построил всех в четыре шеренги и для начала отхуесосил ротных, а потом взводных, я уже и не помню за что. Дальше взводных Барс бойцов не хуесосил. Мы были уже взрослые и должны были хуесосить себя сами: ротные – взводных и командиров отделений, взводные – командиров отделений и рядовых бойцов, командиры отделений – рядовых бойцов и иногда взводных, в порядке обратной связи, feedback (...)
После прочистки каналов связи и установления атмосферы взаимопонимания Барс задвинул свою телегу. Он, Барс, сказал, что первым делом в военном лагере надо устроить отхожее место. Так делали древние греки, древние римляне, готы, скифы, фашисты и красноармейцы, только не молдаване, потому что молдаване засранцы. Здесь есть молдаване? Шаг вперёд!
Молдаван не было.
Барс продолжал:
– Если в лагере не устроить отхожее место, то бойцы начинают ссать и срать везде. И очень быстро, вы, блядь, не представляете, как быстро, весь лагерь превращается в парк культуры и отдыха после ночи выпускного бала, когда охуевшие выпускники и выпускницы ссут и срут под каждым кустом, а сверху ещё блюют. Нет, они не ебутся. Никто не ебётся на последнем звонке, хотя все мечтают. Все просто нажираются в говно и потом ссут, срут и блюют, а ебаться физически не могут. Но если кто-то всё же ебётся, то в результате получаются вот такие недоноски, такие уроды, как вы. Дети последнего звонка, блядь. Но я вам не позволю повторить ошибки родителей. Вы у меня не будете ни ссать, ни срать где попало, будете только ебаться, и ебаться будете со мной, причём пассивно ебаться, без вариантов. Говно. Если не выкопать туалетные ямы, то говно будет везде. Вы все будете в говне, хотя вы этого не заметите, потому что вы сами говно. Но заметят насекомые. В том числе ядовитые. Птицы, в том числе хищные и опасные. Бактерии и кишечные палочки. Звери. И даже бармалеи могут унюхать ваше говно. Запомните главное правило человеческой жизни: говно надо прятать! Каждый человек на восемьдесят процентов состоит из говна. Но своё говно надо прятать! Тот, кто не прячет своё говно, тот не может называться человеком. Такой ублюдок может быть только молдаванином. Среди вас есть молдаване?
Молдаван не было. Барс продолжал:
– Где устроить туалет? Это самый важный вопрос при планировании лагеря! Надо изучить розу ветров. Надо устроить туалет так, чтобы ветра выдували миазмы ваших испражнений в сторону от лагеря, а не в лагерь. И надо чтобы туалет находился в максимально защищённом месте, в естественных складках местности и под прикрытием огневых точек, снайперов и пулемётчиков. Туалет должен быть устроен в более безопасном месте, чем штаб, потому что командир боевой части тоже ходит в туалет и он не хочет погибнуть, пока срёт в позе орла, а если ему суждено погибнуть, то лучше пусть его убьют в штабе, над оперативной картой, потому что это красиво и романтично, а не в говне. Потому что только молдаване рады сдохнуть в своём говне, но ваш генерал не молдаванин, и среди вас тоже нет молдаван. Или есть?
Молдаван не было"
Я к чему — было бы здорово если бы парад унижения молдаван внезапно обернулся экспансионистским взрывом, и презираемые всеми недорумыны попёрли на Запад и Восток смертным боем, как монголы времён Тэмуджина. Великий Молдованский Улус, Гагаузийская орда — вот это всё.
А что, всего можно ждать от страны, половина территории которой — виноградники.
"Румыния будет оказывать поддержку Молдавии на ее интеграционном пути, потому что там все являются румынами и никем другим. Нет молдаван, не существует молдавского языка, это румынский язык и это румыны", - сказал Чолаку в среду в ходе теледебатов на канале Digi24.
И вспомнилась сразу... нет, не какая-то наглядная политическа аналогия, слишком очевидная, чтобы о ней говорить — и так все давно всё про Европу поняли.
А вспомнилась великая сцена из романа "Земля-Воздух-Небо" Германа Садулаева: о приключениях русских наёмниов в Сирии
"Барс построил всех в четыре шеренги и для начала отхуесосил ротных, а потом взводных, я уже и не помню за что. Дальше взводных Барс бойцов не хуесосил. Мы были уже взрослые и должны были хуесосить себя сами: ротные – взводных и командиров отделений, взводные – командиров отделений и рядовых бойцов, командиры отделений – рядовых бойцов и иногда взводных, в порядке обратной связи, feedback (...)
После прочистки каналов связи и установления атмосферы взаимопонимания Барс задвинул свою телегу. Он, Барс, сказал, что первым делом в военном лагере надо устроить отхожее место. Так делали древние греки, древние римляне, готы, скифы, фашисты и красноармейцы, только не молдаване, потому что молдаване засранцы. Здесь есть молдаване? Шаг вперёд!
Молдаван не было.
Барс продолжал:
– Если в лагере не устроить отхожее место, то бойцы начинают ссать и срать везде. И очень быстро, вы, блядь, не представляете, как быстро, весь лагерь превращается в парк культуры и отдыха после ночи выпускного бала, когда охуевшие выпускники и выпускницы ссут и срут под каждым кустом, а сверху ещё блюют. Нет, они не ебутся. Никто не ебётся на последнем звонке, хотя все мечтают. Все просто нажираются в говно и потом ссут, срут и блюют, а ебаться физически не могут. Но если кто-то всё же ебётся, то в результате получаются вот такие недоноски, такие уроды, как вы. Дети последнего звонка, блядь. Но я вам не позволю повторить ошибки родителей. Вы у меня не будете ни ссать, ни срать где попало, будете только ебаться, и ебаться будете со мной, причём пассивно ебаться, без вариантов. Говно. Если не выкопать туалетные ямы, то говно будет везде. Вы все будете в говне, хотя вы этого не заметите, потому что вы сами говно. Но заметят насекомые. В том числе ядовитые. Птицы, в том числе хищные и опасные. Бактерии и кишечные палочки. Звери. И даже бармалеи могут унюхать ваше говно. Запомните главное правило человеческой жизни: говно надо прятать! Каждый человек на восемьдесят процентов состоит из говна. Но своё говно надо прятать! Тот, кто не прячет своё говно, тот не может называться человеком. Такой ублюдок может быть только молдаванином. Среди вас есть молдаване?
Молдаван не было. Барс продолжал:
– Где устроить туалет? Это самый важный вопрос при планировании лагеря! Надо изучить розу ветров. Надо устроить туалет так, чтобы ветра выдували миазмы ваших испражнений в сторону от лагеря, а не в лагерь. И надо чтобы туалет находился в максимально защищённом месте, в естественных складках местности и под прикрытием огневых точек, снайперов и пулемётчиков. Туалет должен быть устроен в более безопасном месте, чем штаб, потому что командир боевой части тоже ходит в туалет и он не хочет погибнуть, пока срёт в позе орла, а если ему суждено погибнуть, то лучше пусть его убьют в штабе, над оперативной картой, потому что это красиво и романтично, а не в говне. Потому что только молдаване рады сдохнуть в своём говне, но ваш генерал не молдаванин, и среди вас тоже нет молдаван. Или есть?
Молдаван не было"
Я к чему — было бы здорово если бы парад унижения молдаван внезапно обернулся экспансионистским взрывом, и презираемые всеми недорумыны попёрли на Запад и Восток смертным боем, как монголы времён Тэмуджина. Великий Молдованский Улус, Гагаузийская орда — вот это всё.
А что, всего можно ждать от страны, половина территории которой — виноградники.
02.02.202517:29
<...> минувшее лето — не кадр из ч/б
/пластинка играет/, а свет по тебе.
Нам отблески множил хрусталик речной —
оплыл на Фонтанке холодной пчелой.
Вином и клубникой минута текла
/фонетику счастья снимает игла/,
где август негромок и в срок не угас.
Двойная пыльца нарастала у глаз.
Капрон тротуаров и льдинку на лбу
хранит моя память. За то и люблю
вплетение звука — недолгий мотив,
снижение чаек, что выше молитв.
Пусть встречу венчает живая свеча
на каждое лето /и дождь замолчал/,
чтоб тьма грозовая задеть не смогла
над Финским заливом сухого крыла.
Дмитрий Ларионов
/пластинка играет/, а свет по тебе.
Нам отблески множил хрусталик речной —
оплыл на Фонтанке холодной пчелой.
Вином и клубникой минута текла
/фонетику счастья снимает игла/,
где август негромок и в срок не угас.
Двойная пыльца нарастала у глаз.
Капрон тротуаров и льдинку на лбу
хранит моя память. За то и люблю
вплетение звука — недолгий мотив,
снижение чаек, что выше молитв.
Пусть встречу венчает живая свеча
на каждое лето /и дождь замолчал/,
чтоб тьма грозовая задеть не смогла
над Финским заливом сухого крыла.
Дмитрий Ларионов
28.01.202519:35
На сайте "Мира фантастики" — отличная рецензия на недавно вышедшее издание переписки Ивана Ефремова
Не знаю, дойдут ли когда-нибудь руки до эпистолярного наследия одного из любимых писателей предегэшной юности; но, судя по рецензии, время всё-таки выкрасть стоит
Вот, например — о интересе отечественного фантаста к новинкам западной литературы — и не только:
Благодаря уверенному знанию английского языка, Иван Антонович получил возможность оперативно знакомиться с новинками англо-американской фантастики, которые рядовой советский читатель увидел только на рубеже 1980–1990-х.
В 1963 году Ефремов планировал прочитать «Человека в Высоком замке» Филипа Дика и «Повелителей драконов» Джека Вэнса, зарубежные корреспонденты высылали ему книги Филипа Фармера, Пирса Энтони, «Свободное владение Фарнхэма» и «Чужака в чужой стране» Роберта Хайнлайна, «Левую руку тьмы» Урсулы Ле Гуин, этапные антологии «новой волны» — «Опасные видения» под редакцией Харлана Эллисона и England Swings SF под редакцией Джудит Меррил. Кругозор писателя не ограничивался фантастикой — автор «Туманности Андромеды» живо интересовался, например, творчеством Юкио Мисимы: в 1971 году японский переводчик Н. Иида отправил Ефремову три романа своего соотечественника в переводе на английский. Почувствовав интерес к литературным экспериментам, американский фантаст Пол Андерсон по собственной инициативе послал Ивану Антоновичу «Голый завтрак» Уильяма Берроуза — правда, сопроводив убийственным комментарием: «сюрреалистическое описание жизни наркоманов и дегенератов».
Все ли эти книги благополучно дошли до адресата, какое впечатление они произвели — нам остаётся только гадать. Однако переписка даёт некоторое представление о вкусах и предпочтениях Ивана Антоновича. Например, из письма Джона Рабчевского (Вашингтон), написанного в 1965-м, мы знаем, что Ефремову понравился «Властелин колец».
(...)
Особый интерес профессор Ефремов питал к пикантной эротической литературе: по его просьбе зарубежные корреспонденты пересылали в СССР скандальные романы и фотоальбомы с работами в жанре «ню», занимались поисками фотографий победительницы конкурса Мисс Вселенная и помогали собрать комплект французского эротического BD-комикса Epoxy.
И не только зарубежные корреспонденты. В 1965 году Анатолий Бритиков по просьбе Ефремова разыскивал в архивах образцы дореволюционной русской порнографии: «Мне надо проверить, действительно ли наша русская эротика здоровее и ближе к древнегреческим традициям, чем западная, унаследовавшая садистическую эротичность Рима», — писал ему автор «Туманности Андромеды»
Не знаю, дойдут ли когда-нибудь руки до эпистолярного наследия одного из любимых писателей предегэшной юности; но, судя по рецензии, время всё-таки выкрасть стоит
Вот, например — о интересе отечественного фантаста к новинкам западной литературы — и не только:
Благодаря уверенному знанию английского языка, Иван Антонович получил возможность оперативно знакомиться с новинками англо-американской фантастики, которые рядовой советский читатель увидел только на рубеже 1980–1990-х.
В 1963 году Ефремов планировал прочитать «Человека в Высоком замке» Филипа Дика и «Повелителей драконов» Джека Вэнса, зарубежные корреспонденты высылали ему книги Филипа Фармера, Пирса Энтони, «Свободное владение Фарнхэма» и «Чужака в чужой стране» Роберта Хайнлайна, «Левую руку тьмы» Урсулы Ле Гуин, этапные антологии «новой волны» — «Опасные видения» под редакцией Харлана Эллисона и England Swings SF под редакцией Джудит Меррил. Кругозор писателя не ограничивался фантастикой — автор «Туманности Андромеды» живо интересовался, например, творчеством Юкио Мисимы: в 1971 году японский переводчик Н. Иида отправил Ефремову три романа своего соотечественника в переводе на английский. Почувствовав интерес к литературным экспериментам, американский фантаст Пол Андерсон по собственной инициативе послал Ивану Антоновичу «Голый завтрак» Уильяма Берроуза — правда, сопроводив убийственным комментарием: «сюрреалистическое описание жизни наркоманов и дегенератов».
Все ли эти книги благополучно дошли до адресата, какое впечатление они произвели — нам остаётся только гадать. Однако переписка даёт некоторое представление о вкусах и предпочтениях Ивана Антоновича. Например, из письма Джона Рабчевского (Вашингтон), написанного в 1965-м, мы знаем, что Ефремову понравился «Властелин колец».
(...)
Особый интерес профессор Ефремов питал к пикантной эротической литературе: по его просьбе зарубежные корреспонденты пересылали в СССР скандальные романы и фотоальбомы с работами в жанре «ню», занимались поисками фотографий победительницы конкурса Мисс Вселенная и помогали собрать комплект французского эротического BD-комикса Epoxy.
И не только зарубежные корреспонденты. В 1965 году Анатолий Бритиков по просьбе Ефремова разыскивал в архивах образцы дореволюционной русской порнографии: «Мне надо проверить, действительно ли наша русская эротика здоровее и ближе к древнегреческим традициям, чем западная, унаследовавшая садистическую эротичность Рима», — писал ему автор «Туманности Андромеды»
15.11.202404:07
Рассказы, которые могут быть приняты за стихи
1
У него, как у глобуса, одна нога,
И женщины, которые встречают его,
Напоминают об этом ему глазами, —
Ни одна из них не хочет принадлежать ему,
Спать с ним в одной постели
И греть ему единственную ногу.
Это получается так потому,
Что рядом ходят
Веселые штабные мальчики,
У них томные глаза,
А усы напоминают
Вскинутые в небо оглобли
Брошенной каким-то незадачливым беженцем телеги.
У них руки и ноги на месте,
А что еще необходимо женщинам,
Которые третий год не видели мужей,
Забыли цвет их глаз,
И не помнят их больше, как живых?
Он теперь на все озлоблен,
Он видит, как страдают солдатки,
От которых деревянным костылем
Он отгоняет по вечерам назойливых штабных.
И как плохо, что он помнит себя молодым, —
Девушки с завистью смотрели вслед ему,
Когда он не спеша,
Докуривая отцовскую трубку,
Шел за село, на мельницу,
Где светловолосая, невозможная русалка
Называла его:
«Ты — мой».
Он знает: теперь не будет больше этого.
Вот почему он очень рано сегодня
Отправился на свой сеновал, —
Эта ночь, как и завтра, и послезавтра, не для него,
И как обидно, что костыль вечно будет стучать
в сухую землю.
2
Я выхожу на улицу,
И первый попавшийся мне на глаза круглый фонарь
Напоминает розовую плешь нашего управдома,
С которым я поругался сегодня
Из-за несчастного лифта,
Позволяющего себе двигаться только в одном,
Да и то ненужном направлении — к земле.
Я часто думаю, что было бы с нами,
Если бы мы не изобрели паровоза, радио,
Аэроплана, сложнейших машин
И прочих весьма интересных вещей,
Которые позволяют нам думать,
Что мы все-таки умные.
Вчера один знакомый счетовод
Уверял меня, что мир до сих пор
Блуждал бы в хаосе цифр,
Если бы кто-то случайно не придумал деньги.
А я сказал ему, что это не так.
Тогда он ушел в свою каморку,
Обозвав меня предварительно шепотом.
Затем я услышал неприятное щелканье —
Он снова работал на счетах.
Когда я об этом рассказал одной женщине,
Она долго хохотала, не подозревая,
Что в эту ночь ей приснится
Мой клетчатый шарф.
Николай Майоров
(1940-1941)
1
У него, как у глобуса, одна нога,
И женщины, которые встречают его,
Напоминают об этом ему глазами, —
Ни одна из них не хочет принадлежать ему,
Спать с ним в одной постели
И греть ему единственную ногу.
Это получается так потому,
Что рядом ходят
Веселые штабные мальчики,
У них томные глаза,
А усы напоминают
Вскинутые в небо оглобли
Брошенной каким-то незадачливым беженцем телеги.
У них руки и ноги на месте,
А что еще необходимо женщинам,
Которые третий год не видели мужей,
Забыли цвет их глаз,
И не помнят их больше, как живых?
Он теперь на все озлоблен,
Он видит, как страдают солдатки,
От которых деревянным костылем
Он отгоняет по вечерам назойливых штабных.
И как плохо, что он помнит себя молодым, —
Девушки с завистью смотрели вслед ему,
Когда он не спеша,
Докуривая отцовскую трубку,
Шел за село, на мельницу,
Где светловолосая, невозможная русалка
Называла его:
«Ты — мой».
Он знает: теперь не будет больше этого.
Вот почему он очень рано сегодня
Отправился на свой сеновал, —
Эта ночь, как и завтра, и послезавтра, не для него,
И как обидно, что костыль вечно будет стучать
в сухую землю.
2
Я выхожу на улицу,
И первый попавшийся мне на глаза круглый фонарь
Напоминает розовую плешь нашего управдома,
С которым я поругался сегодня
Из-за несчастного лифта,
Позволяющего себе двигаться только в одном,
Да и то ненужном направлении — к земле.
Я часто думаю, что было бы с нами,
Если бы мы не изобрели паровоза, радио,
Аэроплана, сложнейших машин
И прочих весьма интересных вещей,
Которые позволяют нам думать,
Что мы все-таки умные.
Вчера один знакомый счетовод
Уверял меня, что мир до сих пор
Блуждал бы в хаосе цифр,
Если бы кто-то случайно не придумал деньги.
А я сказал ему, что это не так.
Тогда он ушел в свою каморку,
Обозвав меня предварительно шепотом.
Затем я услышал неприятное щелканье —
Он снова работал на счетах.
Когда я об этом рассказал одной женщине,
Она долго хохотала, не подозревая,
Что в эту ночь ей приснится
Мой клетчатый шарф.
Николай Майоров
(1940-1941)
26.09.202416:54
Доктор философских наук и заслуженный преподаватель МГУ Василий Васильевич Соколов (1919-2017) — вспоминает атмосферу красного маскарада и карнавала в русской деревне рубежа 20-30-х годов:
Я родился в разгар гражданской войны в крестьянской семье и хорошо помню доколхозную, нэповскую и колхозную Русь. Я довольно поздно по нынешним временам научился читать (по молитвеннику моей матери). Стал, как тот Петрушка, читать все, что попадалось под руку. К сожалению, очень мало книг тогда, в конце 1920-х гг., можно было достать даже в нашем огромном селе Петрушино (Тульской губернии). Это было время зарождавшегося движения пионеров, отношение к которым населения, почти поголовно посещавшего церковь, было враждебноироническим («пионеры юные, головы чугунные, руки оловянные, черти окаянные»). Я, мальчик довольно шустрый, стремившийся ко всему новому, стал неформальным лидером сельских пионеров. Активно помогал «избачу» (парторгу местной ячейки, присланному из губернии-области); играл с успехом на сельской клубной сцене в антицерковных агитках, от пионеров принял участие в «красных крестинах»: у одной девицы родился «нагульной» младенец, что было тогда на селе величайшим позором безотцовщины, и она согласилась на такие «крестины». Сначала держал речь парторг, потом он передал младенца комсомольцу, тот после каких-то слов вручил его мне, и я произнес: «Берем и клянемся воспитывать!», а затем возвратил его парторгу, который провозгласил «красное» имя дитяти: Ким (Коммунистический интернационал молодежи)! Через несколько месяцев я услышал, что мать тайком все же крестила его в церкви, а в селе его стихийно «переименовали» в Акима.
В. В. Соколов. Философские страдания и просветления в советской и постсоветской России
Я родился в разгар гражданской войны в крестьянской семье и хорошо помню доколхозную, нэповскую и колхозную Русь. Я довольно поздно по нынешним временам научился читать (по молитвеннику моей матери). Стал, как тот Петрушка, читать все, что попадалось под руку. К сожалению, очень мало книг тогда, в конце 1920-х гг., можно было достать даже в нашем огромном селе Петрушино (Тульской губернии). Это было время зарождавшегося движения пионеров, отношение к которым населения, почти поголовно посещавшего церковь, было враждебноироническим («пионеры юные, головы чугунные, руки оловянные, черти окаянные»). Я, мальчик довольно шустрый, стремившийся ко всему новому, стал неформальным лидером сельских пионеров. Активно помогал «избачу» (парторгу местной ячейки, присланному из губернии-области); играл с успехом на сельской клубной сцене в антицерковных агитках, от пионеров принял участие в «красных крестинах»: у одной девицы родился «нагульной» младенец, что было тогда на селе величайшим позором безотцовщины, и она согласилась на такие «крестины». Сначала держал речь парторг, потом он передал младенца комсомольцу, тот после каких-то слов вручил его мне, и я произнес: «Берем и клянемся воспитывать!», а затем возвратил его парторгу, который провозгласил «красное» имя дитяти: Ким (Коммунистический интернационал молодежи)! Через несколько месяцев я услышал, что мать тайком все же крестила его в церкви, а в селе его стихийно «переименовали» в Акима.
В. В. Соколов. Философские страдания и просветления в советской и постсоветской России
30.07.202405:12
Об актуальных методах историко-философских исследований и проблемах изучения наследия Ницше:
«По его собственным словам, Делёз хотел "видеть историю философии в качестве некоей содомии". Он сам уточняет свой метод так:
Делёз затем добавляет, что лишь только с Ницше такую "интерпретативную содомию" он не может выполнить, ибо Ницше уже осуществил это сам с собой»
В. Ойттинен «Спиноза в западной и советской философии»
(Делёз в статье цитируется по сборнику "Negotiations" 1997 года выпуска)
«По его собственным словам, Делёз хотел "видеть историю философии в качестве некоей содомии". Он сам уточняет свой метод так:
Я видел самого себя так, будто я проникаю в автора сзади, зачав, таким образом, в нём ребёнка, который будет его собственным отпрыском, и в тоже время чудовищем. Очень важно, что он его ребёнок: автор действительно всё так и сказал, как я его цитировал. Но ребёнок должен быть и чудовищным, т.к. он — результат всевозможных переходов, ускальзаний, перемещений и тайных выбросов, которые мне так нравились.
Делёз затем добавляет, что лишь только с Ницше такую "интерпретативную содомию" он не может выполнить, ибо Ницше уже осуществил это сам с собой»
В. Ойттинен «Спиноза в западной и советской философии»
(Делёз в статье цитируется по сборнику "Negotiations" 1997 года выпуска)
Переслав з:
Премия им. Владлена Татарского
01.02.202507:43
|ПРЯМАЯ РЕЧЬ|
Философ, культуролог и публицист Владислав Крылов — о романе Дмитрия Филиппова «Собиратели тишины»:
Полностью читайте на официальном сайте Премии Татарского.
Проект реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.
Философ, культуролог и публицист Владислав Крылов — о романе Дмитрия Филиппова «Собиратели тишины»:
«Роман “Собиратели тишины” продолжает традиции важнейших образцов советской “лейтенантской прозы”. Война на страницах книги Дмитрия Филиппова показана глазами человека, прямо прошедшего сквозь фронтовую бойню, увидевшего смерть лучших людей России, но сохранившего удивительное достоинство и чувство такта».
Полностью читайте на официальном сайте Премии Татарского.
Проект реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.
25.01.202517:05
Читаю воспоминания А. Чудакова о Шкловском — а здесь выдержки из их бесед, одна лучше другой.
Удивился, почему они мне раньше не попадались — да, оказывается воспоминаний в интернете до сих пор нет (если только не в каких-нибудь томах, выложенных известно где)
А жаль, суждения хорошие: например, почему не надо слишком хорошо писать:
«Я стал говорить о том, как Достоевский, Чехов не боялись вводить в свою прозу банальности ("небо в алмазах"). Шкловский зажегся:
— Да. Не боялись. Гегель говорил о Шекспире: когда приходит гений, нарушается вкус. Достоевский архаичен. Роман в письмах! Это же XVIII век! "Редкая птица долетит до середины Днепра". Это же звучало пародийно! Приходит время, и то, что кажется банальностью, превращается в то, чем восхищаются.
— Думаю, Тургенев не превратится. (Я тогда плохо относился к Тургеневу)
— Полежит, и может быть превратится.
— Запишу это ваше пророчество.
— Запишите. Молодого Чехова нельзя читать. Вы издаёте тридцать томов. Это же невозможно.
— Мне кажется, можно. Но речь о другом — что Чехов в двадцать-двадцать пять лет этот стиль пародировал, а в предпоследнем своём рассказе своём рассказе написал: "Милое, дорогое, незабвенное детство... Это навеки ушедшее, невозвратное время..." Почти как Помяловский.
— Да, надо решиться плохо писать»
И напоследок нелитературное, хотя как посмотреть: почему не стоит — даже очень хорошо, даже так, как Шкловский в "Zoo или Письмах не о любви" — писать грустное о девушках:
«Много говорили о Бриках:
— Лиля меня не любила. У неё в комнате висело масло: Лиля обнажённая, в натуралистической манере. Однажды она сделала мне предложение в прямой форме. Я не согласился: Эльза была лучше. Эльза, когда я с ней был в первый раз, удивилась: "Я не думала, что ты такой специалист". Длинного романа не было. Были встречи. Когда встретились после "Zoo", она сказала: "Теперь это получается у тебя хуже"»
Удивился, почему они мне раньше не попадались — да, оказывается воспоминаний в интернете до сих пор нет (если только не в каких-нибудь томах, выложенных известно где)
А жаль, суждения хорошие: например, почему не надо слишком хорошо писать:
«Я стал говорить о том, как Достоевский, Чехов не боялись вводить в свою прозу банальности ("небо в алмазах"). Шкловский зажегся:
— Да. Не боялись. Гегель говорил о Шекспире: когда приходит гений, нарушается вкус. Достоевский архаичен. Роман в письмах! Это же XVIII век! "Редкая птица долетит до середины Днепра". Это же звучало пародийно! Приходит время, и то, что кажется банальностью, превращается в то, чем восхищаются.
— Думаю, Тургенев не превратится. (Я тогда плохо относился к Тургеневу)
— Полежит, и может быть превратится.
— Запишу это ваше пророчество.
— Запишите. Молодого Чехова нельзя читать. Вы издаёте тридцать томов. Это же невозможно.
— Мне кажется, можно. Но речь о другом — что Чехов в двадцать-двадцать пять лет этот стиль пародировал, а в предпоследнем своём рассказе своём рассказе написал: "Милое, дорогое, незабвенное детство... Это навеки ушедшее, невозвратное время..." Почти как Помяловский.
— Да, надо решиться плохо писать»
И напоследок нелитературное, хотя как посмотреть: почему не стоит — даже очень хорошо, даже так, как Шкловский в "Zoo или Письмах не о любви" — писать грустное о девушках:
«Много говорили о Бриках:
— Лиля меня не любила. У неё в комнате висело масло: Лиля обнажённая, в натуралистической манере. Однажды она сделала мне предложение в прямой форме. Я не согласился: Эльза была лучше. Эльза, когда я с ней был в первый раз, удивилась: "Я не думала, что ты такой специалист". Длинного романа не было. Были встречи. Когда встретились после "Zoo", она сказала: "Теперь это получается у тебя хуже"»
30.10.202414:54
Один из лучших текстовиков в русском рэпе по мнению Славы КПСС — сэр Рич — подготовил новый альбом… а там, внезапно, двое лучших текстовиков; но про это дальше.
Двадцать четвёртый год, видимо, войдёт в историю русской сцены как год обретения русскими репера́ми самих себя. На какой релиз не обрати внимание – от Макана до Саграды – везде наблюдается тренд на уход от какой-бы то ни было ширмы, показушничества, позы. Для многих, конечно, подобный жест всё равно остаётся частью вумного маркетингового позиционирования, но сам тренд такой финт только подчёркивает. Рефлексия обнажается, маски снимаются, и перед слушателями предстают принявшие себя и свою физиономию артисты.
Вот и Рич в первом же треке с ходу признаётся в главном: Какое счастье быть собой / То есть несчастным
Не то чтобы он не решался проговорить это – но в открывающей альбом песне досель в главном не признавался.
В «Эпизодах» обнажается и другой постоянный прием Рича: особое авторское одиночество, используемое как артистическая подача. Создание одним голосом вербального ритма в припевах «России» и «Снова сделал Стиль» – ярчайший пример. Структурируя музыкальное поле песен замысловатой архитектоникой звучания, самой по себе уже ставшей его визиткой – достаточно вспомнить только эксперименты с трип-хоп звучанием и приглашением на запись Сергея Летова – сам Рич, внутри этого пространства, действует так, будто музыки нет —и значит необходимо использовать голос, его тембр и возможности максимально выпукло.
Кажется, долгая история совместных релизов Рича с Болливудом – тоже отсюда. На треке «Повесть о Человеке» оба репера читают одни из лучших своих куплетов, и смысловой узел их един – неизбывное «чужой среди своих / чужой среди чужих». Оно уже даже не рефлексируется – постулируется как реальность, а в реальности надо жить и работать.
Ну что же, нам уже человек, который всё понял о жизни, завещал двести лет назад: счастья нет, но есть покой и воля.
Спокойно и вольно делать стиль, значит.
И тут залёт на фит Дани Зангези – выглядит отнюдь не внезапным перфомансом, а вполне себе последовательностью, пускай и не сразу очевидной.
Зангези, как мало кто, умеет пижонисто и ярко прочитать эпитафию отжившему и ненужному. Эпитафию наркотикам в рэпе, Дмитрию Быкову и вообще миру без музыки Вупсень Витон Клана. И вроде как обычный рэперский выебон, но нет – высвечивание новой реальности, не меньше.
В которой, наверное, счастья не особо больше – но что делать; вспоминайте слова Пушкина выше, они тоже реальность высветили и определили, никуда не денешься.
А альбом "Эпизоды" хороший, особенно – совместные треки.
Как выйдет завтра — послушайте.
Двадцать четвёртый год, видимо, войдёт в историю русской сцены как год обретения русскими репера́ми самих себя. На какой релиз не обрати внимание – от Макана до Саграды – везде наблюдается тренд на уход от какой-бы то ни было ширмы, показушничества, позы. Для многих, конечно, подобный жест всё равно остаётся частью вумного маркетингового позиционирования, но сам тренд такой финт только подчёркивает. Рефлексия обнажается, маски снимаются, и перед слушателями предстают принявшие себя и свою физиономию артисты.
Вот и Рич в первом же треке с ходу признаётся в главном: Какое счастье быть собой / То есть несчастным
Не то чтобы он не решался проговорить это – но в открывающей альбом песне досель в главном не признавался.
В «Эпизодах» обнажается и другой постоянный прием Рича: особое авторское одиночество, используемое как артистическая подача. Создание одним голосом вербального ритма в припевах «России» и «Снова сделал Стиль» – ярчайший пример. Структурируя музыкальное поле песен замысловатой архитектоникой звучания, самой по себе уже ставшей его визиткой – достаточно вспомнить только эксперименты с трип-хоп звучанием и приглашением на запись Сергея Летова – сам Рич, внутри этого пространства, действует так, будто музыки нет —и значит необходимо использовать голос, его тембр и возможности максимально выпукло.
Кажется, долгая история совместных релизов Рича с Болливудом – тоже отсюда. На треке «Повесть о Человеке» оба репера читают одни из лучших своих куплетов, и смысловой узел их един – неизбывное «чужой среди своих / чужой среди чужих». Оно уже даже не рефлексируется – постулируется как реальность, а в реальности надо жить и работать.
Ну что же, нам уже человек, который всё понял о жизни, завещал двести лет назад: счастья нет, но есть покой и воля.
Спокойно и вольно делать стиль, значит.
И тут залёт на фит Дани Зангези – выглядит отнюдь не внезапным перфомансом, а вполне себе последовательностью, пускай и не сразу очевидной.
Зангези, как мало кто, умеет пижонисто и ярко прочитать эпитафию отжившему и ненужному. Эпитафию наркотикам в рэпе, Дмитрию Быкову и вообще миру без музыки Вупсень Витон Клана. И вроде как обычный рэперский выебон, но нет – высвечивание новой реальности, не меньше.
В которой, наверное, счастья не особо больше – но что делать; вспоминайте слова Пушкина выше, они тоже реальность высветили и определили, никуда не денешься.
А альбом "Эпизоды" хороший, особенно – совместные треки.
Как выйдет завтра — послушайте.
22.09.202411:57
Гуляя по Нижнему после лекции (запись вот — но я бы советовал дождаться видео с нормальным звуком, я его выложу отдельно) — наткнулся на вот такой анонс, окончательно убедивший меня, что Нижний Новгород — столица Прекрасной России Будущего, царство светлого метамодерна.
И теперь всё, чего я хочу — это дожить до экранизации "Москва-Петушки" с Артуром Пирожковым в главной роли — блять, да пожалуйста, как пел сэр рэпер THANK YOU LORA
И больше не нужно уже ничего
И теперь всё, чего я хочу — это дожить до экранизации "Москва-Петушки" с Артуром Пирожковым в главной роли — блять, да пожалуйста, как пел сэр рэпер THANK YOU LORA
И больше не нужно уже ничего
Переслав з:
ХимЧитка
Не змогли отримати доступ
до медіаконтенту
до медіаконтенту
01.06.202412:41
22 июня в Бункере на Покровке состоится премьера лекции «Пушкин, как объект рефлексии русской философии».
Современники нарекли Пушкина «первым русским поэтом» ещё при жизни – и никогда в русской культуре эта позиция не пересматривалась. Исследованию исторического и интеллектуального пути отечественной философской мысли – XIX века, советской и эмигрантской, современной – в её постижении феномена Пушкина, его художественного мира и роли в культурной матрице России, будет посвящена наша лекция.
Лектор - Владислав Крылов - философ, культуролог, публицист. Окончил институт философии и социально-политических наук ЮФУ, а также магистратуру философского факультета МГУ. Публиковался на медиаресурсах «Ваши новости», «Консерватор» и других. Участник Мастерской Захара Прилепина.
Бесплатная регистрация:
https://redmuseum.timepad.ru/event/2910412/
Современники нарекли Пушкина «первым русским поэтом» ещё при жизни – и никогда в русской культуре эта позиция не пересматривалась. Исследованию исторического и интеллектуального пути отечественной философской мысли – XIX века, советской и эмигрантской, современной – в её постижении феномена Пушкина, его художественного мира и роли в культурной матрице России, будет посвящена наша лекция.
Лектор - Владислав Крылов - философ, культуролог, публицист. Окончил институт философии и социально-политических наук ЮФУ, а также магистратуру философского факультета МГУ. Публиковался на медиаресурсах «Ваши новости», «Консерватор» и других. Участник Мастерской Захара Прилепина.
Бесплатная регистрация:
https://redmuseum.timepad.ru/event/2910412/
30.01.202511:23
Искусство высокой переписки от Михаила Лермонтова:
О милый Алексис!
Завтра я еду в действующий отряд на левый фланг в Чечню брать пророка Шамиля, которого, надеюсь, не возьму, а если возьму, то постараюсь прислать к тебе по пересылке. Такая каналья этот пророк! Пожалуйста, спусти его с Аспелинда; они там в Чечне не знают индейских петухов, так, авось, это его испугает. Я здесь в Ставрополе уже с неделю и живу вместе с графом Ламбертом, который также едет в экспедицию и который вздыхает по графине Зубовой, о чем прошу ей всеподданнейше донести. И мы оба так вздыхаем, что кишочки наши чересчур наполнились воздухом, отчего происходят разные приятные звуки...
Письмо Лопухину А. А., 17 июня 1840 г.
О милый Алексис!
Завтра я еду в действующий отряд на левый фланг в Чечню брать пророка Шамиля, которого, надеюсь, не возьму, а если возьму, то постараюсь прислать к тебе по пересылке. Такая каналья этот пророк! Пожалуйста, спусти его с Аспелинда; они там в Чечне не знают индейских петухов, так, авось, это его испугает. Я здесь в Ставрополе уже с неделю и живу вместе с графом Ламбертом, который также едет в экспедицию и который вздыхает по графине Зубовой, о чем прошу ей всеподданнейше донести. И мы оба так вздыхаем, что кишочки наши чересчур наполнились воздухом, отчего происходят разные приятные звуки...
Письмо Лопухину А. А., 17 июня 1840 г.
20.01.202515:40
"У Чехова есть удивительный рассказ «Устрицы».
Это один из ранних рассказов. Он был напечатан в «Будильнике» и, вероятно, подписан «Чехонте».
Он ведется от лица мальчика, который стоит на улице рядом со своим отцом. Они вышли просить милостыню. Оба голодны. Мальчик видит перед собой освещенные окна трактира. Там, на стене, висит вывеска со словом «устрицы».
Слово кажется мальчику странным. Он спрашивает отца, что оно означает. Отец говорит, что устрица — это животное, которое живет в море. Голодный мальчик воображает себе нечто среднее между рыбой и раком. Ему кажется, что это очень вкусное животное. Из него варят уху. Но отец говорит, что устрицы живут в раковинах, как черепахи, и их едят живыми. Это потрясает мальчика. Едят живыми! Мальчик видит сидящую в раковине и играющую челюстями лягушку. Животное представляется ему мерзким, отвратительным, но он голоден, и ему кажется, что он его ест. Мальчик громко требует, чтобы ему дали устриц. Это кажется забавным двум проходящим мимо франтам. Маленький мальчик хочет устриц! И франты ведут мальчика с собой в трактир и кормят устрицами.
Я хочу процитировать два места из этого рассказа. Начало:
«Мне не нужно слишком напрягать память, чтобы во всех подробностях вспомнить дождливые осенние сумерки, когда я стою с отцом на одной из многолюдных московских улиц и чувствую, как мною постепенно овладевает странная болезнь».
Описание нищего отца:
«Этот бедный глуповатый чудак, которого я люблю…»
Иногда кажется, что этот рассказ не мог быть написан русским писателем в 1884 году (дата написания «Устриц»). Вся манера его, фигуры, приемы относятся к будущей мировой литературе.
Это городская фантазия, которая могла бы прийти в голову писателю, знакомому с эстетическими настроениями таких художников, как, например, Чаплин или французские режиссеры, работавшие в группе «Авангард».
Этот нищий отец в «поношенном летнем пальто и триковой шапочке», эти «два господина в цилиндрах», этот голодный мальчик, которому кажется, что он ест «салфетку, тарелку, галоши отца, белую вывеску», — все это, вышедшее из-под пера молодого русского писателя в 1884 году"
Юрий Олеша. "Книга прощания"
Это один из ранних рассказов. Он был напечатан в «Будильнике» и, вероятно, подписан «Чехонте».
Он ведется от лица мальчика, который стоит на улице рядом со своим отцом. Они вышли просить милостыню. Оба голодны. Мальчик видит перед собой освещенные окна трактира. Там, на стене, висит вывеска со словом «устрицы».
Слово кажется мальчику странным. Он спрашивает отца, что оно означает. Отец говорит, что устрица — это животное, которое живет в море. Голодный мальчик воображает себе нечто среднее между рыбой и раком. Ему кажется, что это очень вкусное животное. Из него варят уху. Но отец говорит, что устрицы живут в раковинах, как черепахи, и их едят живыми. Это потрясает мальчика. Едят живыми! Мальчик видит сидящую в раковине и играющую челюстями лягушку. Животное представляется ему мерзким, отвратительным, но он голоден, и ему кажется, что он его ест. Мальчик громко требует, чтобы ему дали устриц. Это кажется забавным двум проходящим мимо франтам. Маленький мальчик хочет устриц! И франты ведут мальчика с собой в трактир и кормят устрицами.
Я хочу процитировать два места из этого рассказа. Начало:
«Мне не нужно слишком напрягать память, чтобы во всех подробностях вспомнить дождливые осенние сумерки, когда я стою с отцом на одной из многолюдных московских улиц и чувствую, как мною постепенно овладевает странная болезнь».
Описание нищего отца:
«Этот бедный глуповатый чудак, которого я люблю…»
Иногда кажется, что этот рассказ не мог быть написан русским писателем в 1884 году (дата написания «Устриц»). Вся манера его, фигуры, приемы относятся к будущей мировой литературе.
Это городская фантазия, которая могла бы прийти в голову писателю, знакомому с эстетическими настроениями таких художников, как, например, Чаплин или французские режиссеры, работавшие в группе «Авангард».
Этот нищий отец в «поношенном летнем пальто и триковой шапочке», эти «два господина в цилиндрах», этот голодный мальчик, которому кажется, что он ест «салфетку, тарелку, галоши отца, белую вывеску», — все это, вышедшее из-под пера молодого русского писателя в 1884 году"
Юрий Олеша. "Книга прощания"
30.10.202414:53
Благодаря скрытой от глаз простых людей разветвлённой системе кумовства — послушал новый альбом Рича, который выйдет завтра.
Чем не повод наконец-то снова начать писать — так глядишь и про "Суку Z" наконец-то закончу текст, когда о ней уже позабудет даже сам автор.
Таков путь
Чем не повод наконец-то снова начать писать — так глядишь и про "Суку Z" наконец-то закончу текст, когда о ней уже позабудет даже сам автор.
Таков путь
08.09.202410:56
"Владислав Ходасевич как-то заметил, что поэт должен слушать музыку времени, нравится она ему или нет. Это и есть ангельское пение, только в разные времена ангелы поют разными голосами. Это пение суть оправдание человеческой жизни, какой бы ни была эта жизнь с точки зрения судей, которые, как сказал великий философ Лев Шестов, для поэта всегда выполняют роль подсудимых. Поэт стоит не на стороне справедливости, а на стороне жалости – не сострадания, но высокого сожаления, объяснить которое, выразить можно только стихотворением"
Борис Рыжий "Вся правда о литературе"
*
Россия — старое кино.
О чем ни вспомнишь, все равно
на заднем плане ветераны
сидят, играют в домино.
Когда я выпью и умру —
сирень качнется на ветру,
и навсегда исчезнет мальчик
бегущий в шортах по двору.
А седобровый ветеран
засунет сладости в карман:
куда — подумает — девался?
А я ушел на первый план.
Борис Рыжий "Вся правда о литературе"
*
Россия — старое кино.
О чем ни вспомнишь, все равно
на заднем плане ветераны
сидят, играют в домино.
Когда я выпью и умру —
сирень качнется на ветру,
и навсегда исчезнет мальчик
бегущий в шортах по двору.
А седобровый ветеран
засунет сладости в карман:
куда — подумает — девался?
А я ушел на первый план.
25.05.202412:23
Читаю — готовя один дико разросшийся, вымотавший меня напрочь материал для лекции — статью Эйхенбаума "Пушкин и Толстой":
Корни творчества у Пушкина и Льва Толстого иногда так близки, что получается впечатление родства при всей разнице позиций. Не у Гоголя, не у Тургенева, не у Достоевского (при всей его заинтересованности некоторыми темами Пушкина), а именно у Толстого находим мы своего рода дозревание или, вернее, перерождение замыслов, тем и сюжетов Пушкина: «Евгений Онегин» и связанный с ним замысел будущего семейного романа («преданья русского семейства») — и «Война и мир» или «Анна Каренина»; «Рославлев» (отрывок) и «Русский Пелам» Пушкина — и та же «Война и мир»; кавказские поэмы Пушкина, его «Цыганы» — и «Набег» или «Казаки» Толстого; «Арап Петра Великого» — и работа Толстого над романом из петровской эпохи; «Капитанская дочка» — и «Хаджи Мурат», в черновых редакциях которого Толстой недаром вспоминает повесть Пушкина; сказки Пушкина — и народные или азбучные рассказы Толстого; наконец, «Кавказский пленник» Толстого — демонстративное и потому особенно характерное его выступление, показывающее близость или родство корней (...)
Родство это заложено только в корнях, но установить и осмыслить его очень важно для понимания и Пушкина и Толстого. Они — точно растения, растущие из одного корня, но в противоположных направлениях; Толстой — корнеплод, а Пушкин — цветущее дерево"
И сразу вопросы о нужности филологии и всех гуманитарных штудий, когда можно просто и по делу сказать, что Лев Николаич — картошка. Так и есть, и другие слова уже не больно нужны.
Корни творчества у Пушкина и Льва Толстого иногда так близки, что получается впечатление родства при всей разнице позиций. Не у Гоголя, не у Тургенева, не у Достоевского (при всей его заинтересованности некоторыми темами Пушкина), а именно у Толстого находим мы своего рода дозревание или, вернее, перерождение замыслов, тем и сюжетов Пушкина: «Евгений Онегин» и связанный с ним замысел будущего семейного романа («преданья русского семейства») — и «Война и мир» или «Анна Каренина»; «Рославлев» (отрывок) и «Русский Пелам» Пушкина — и та же «Война и мир»; кавказские поэмы Пушкина, его «Цыганы» — и «Набег» или «Казаки» Толстого; «Арап Петра Великого» — и работа Толстого над романом из петровской эпохи; «Капитанская дочка» — и «Хаджи Мурат», в черновых редакциях которого Толстой недаром вспоминает повесть Пушкина; сказки Пушкина — и народные или азбучные рассказы Толстого; наконец, «Кавказский пленник» Толстого — демонстративное и потому особенно характерное его выступление, показывающее близость или родство корней (...)
Родство это заложено только в корнях, но установить и осмыслить его очень важно для понимания и Пушкина и Толстого. Они — точно растения, растущие из одного корня, но в противоположных направлениях; Толстой — корнеплод, а Пушкин — цветущее дерево"
И сразу вопросы о нужности филологии и всех гуманитарных штудий, когда можно просто и по делу сказать, что Лев Николаич — картошка. Так и есть, и другие слова уже не больно нужны.
Показано 1 - 21 із 21
Увійдіть, щоб розблокувати більше функціональності.