Большая теоретическая игра
К моему удивлению (и удовольствию!), курс «Пьер Бурдье и его поле» оказался невероятно востребован. Обе группы собрали аншлаг, хотя я искренне считал, что придумываю свой самый узкоспециализированный курс из возможных. На вступительной лекции я озвучил несколько рамочных тезисов, которые считаю необходимым принимать во внимание при знакомстве с любыми текстами из того, что сегодня называется French Theory. Я называю ее, скорее, франкофонной теорией, учитывая, какой вклад в нее внесли выходцы из Бельгии, Швейцарии, французских колониальных владений, а также эмигранты из Восточной Европы.
Первый период 1940-1950-х гг. можно считать кристаллизацией четырех школ мысли: структурализма, экзистенциализма, марксизма и психоанализа. Несмотря на универсалистские претензии каждой, на этом этапе их лидеры, такие как Сартр или Леви-Стросс, старались прочертить границы между собой и соперниками. В итоге каждая школа породила свой главный модельный объект (язык, способ производства, пограничная ситуация, патриархальная семья) и заняла собственную организационную нишу (университеты, писательский рынок, Коммунистическая партия, медицинские учреждения).
Период после 1960 года характеризуется все большей гибридизацией школ как на уровне эпистемических юрисдикций, так и на уровне организаций. В Большую теоретическую игру вступает «Молчаливое поколение» (на самом деле вполне Говорливое!), которое постепенно вытесняет из нее тех, кто родился в 1900-х гг. Роль медиа – газет, радио и телевидения – еще больше усиливается. Окончательно складывается роль публичного интеллектуала. Год я называю с большой долей условности. Для меня он символически важен, поскольку именно тогда Сартр выпускает свой марксистский трактат, задавая тон перекрестному опылению следующих двух десятилетий.
Пьер Бурдье принадлежит к Говорливому поколению – из текстов именно этих людей на 70% составлены силлабусы современных социальных и гуманитарных образовательных программ. Несмотря на то, что Бурдье, как и многие его современники, пытался построить оригинальную теорию, которая преодолевала ограничения большой четверки классических школ, я предлагаю считать его наследником именно структуралистской линии. При всем влиянии марксистских идей и материалистической феноменологии в изложении Мерло-Понти основными темами исследований социолога станут именно те, которые он почерпнул из трудов Леви-Стросса: различения, нематериальный обмен, наследование, символические классификации… В общем-то, тот факт, что он называл себя генетическим структуралистом, уже говорит нам о многом.
