👆 Антон Андреевич Лях родился в 1926 г. на маленьком хуторе Радки близ городка Вилейка, что в Западной Белоруссии. Тогда это была польская земля, которая в 1939 году стала советской, а сейчас находится на территории Беларуси.
Немцы пришли сюда буквально через три дня после внезапного нападения на СССР. Вскоре они стали активно забирать молодежь в Германию – на работу. Кто сопротивлялся – расстреливали. Антон год прятался: жил по родственникам и знакомым в других селениях. Однако везде видел одну и ту же картину. В 1942 году, когда сын вернулся в Радки, отец со вздохом сказал ему: «Делать нечего, придётся тебе уходить в партизаны». Случай представился очень скоро.
Августовской ночью Антон с приятелем спали на сеновале в сарае. Вдруг услышали звук подъезжающей телеги. «Мы вышли и увидели пятерых человек в гражданской одежде, но с оружием. Это были партизаны- разведчики, которые возвращались с задания. Командовал ими старший лейтенант, как я потом узнал, кадровый офицер. После разгрома его части чудом избежал плена и подался в лес. Хороший был мужик, сибиряк, жаль, что позже погиб». Друзья попросились в отряд, однако командир взял только Антона: приятель оказался слишком мал ростом. Так 16-летний подросток стал сыном партизанского полка.
База отряда, который насчитывал порядка 70 человек, в 1942 году находилась неподалеку от белорусского города Поставы в лесах, которые местные жители называли «княжескими». «Наша работа – разведка, нарушение вражеской телефонной связи, подрывы мостов и воинских эшелонов. На задание обычно ходили впятером – двое опытных минеров закладывают фугас, трое сидят в засаде в охранении. Иногда до цели приходилось делать марш-броски по 50 километров. Меня хоть и обучили взрывному делу и стрельбе, дали французский карабин, но использовали чаще всего как носильщика – пацан ведь ещё! Но знаете, в жару или проливной дождь десятки километров тащить за спиной мешок весом под 20 кг – тоже не подарок».
В 1943 году немцы развернули активную карательную операцию против белорусских партизан и населения, которое их поддерживало. Не раз Антону приходилось с комком в горле проходить через дотла сожжённые хутора и села, где от хат остались только почерневшие печные трубы. А вокруг – ни души. Отряду пришлось отходить, фашисты – за ним, в какой-то момент загнали народных мстителей в болото, но атаковать не решились.
«Лежим в мутной воде, там комаров и гадюк – видимо-невидимо. А ещё пропасть лягушек, они нас и спасли! Фашист сидит рядом, на губной гармошке играет, песни поёт, а лягушки квакают оглушительно. Вот командир и говорит: «Дождёмся ночи и уйдём, может, не услышат». Так и сделали: часика в 4 утра под лягушачью какофонию группами по пять человек партизаны вышли из окружения без единого выстрела и направились в знаменитую Беловежскую пущу.
Стали лагерем на песчаной поляне на возвышенности, кругом – дремучие леса. Выкопали землянки, жили по 20 человек, командный состав и женщины – в отдельных «коттеджах». Всего в отряде было четыре дамы, в том числе разведчица Вера.
«Не думаю, что это было её настоящее имя. Красавица-блондинка из Москвы, прекрасно говорила по-немецки. Мы провожали её до окраины населённого пункта, где Вера переодевалась в форму обер-лейтенанта вермахта, мазалась туалетной водой, чтобы отбить запах леса, и пробиралась в город. Там кутила с немцами, даже заводила романы, а попутно узнавала, когда и какие поезда пойдут по ближайшей «железке». Эта информация нам очень помогала. Но как-то они с одним парнем ушли в город да так и не вернулись».
Чтобы обезопасить свои железнодорожные пути, немцы шли на различные хитрости. Например, выстраивали вдоль дороги проволочные заграждения с привязанными пустыми консервными банками: заденешь – зазвенит не хуже будильника. Или прицепляли впереди паровоза пустую платформу, взорвётся она – не жалко. Но у партизан тоже со смёткой было всё в порядке. Придумали прикреплять к взрывчатке ружейный шомпол, который еле-еле торчал из земли.
«Платформа лёгкая, шомпол не задевает, а вот паровоз давит за милую душу, ну и состав летит под откос». 👇
