Я хочу сказать спасибо моему деду за мирное небо над головой, его подвиг навсегда останется в моей памяти. Я горжусь тобой!
Было у нас все в жизни: было очень плохо, было голодно, было холодно, но было и сыто, и песни пели, и плакали - все было. Мы комсомольцы были, не ждали мы, пока нам кто-то что-то скажет. Раз война началась с этой стороны, значит надо быстро, а я была в Якутске, в самых холодных краях, мы собирали кто что мог: кто носочки, кто валенки, кто шапку - уже посылки были мигом.
Я добровольно пошла на фронт. И в 17 лет была уже в солдатах.
Сначала нас отправили на крайний север, там тоже надо было границы укреплять со всех сторон, потом мы уже, как специалисты, открыли северную трассу через Анадырь, Колыму, Якутск, Красноярск - вот эту трассу мы всю обслуживали, девчонки молодые. Мы научились переживать трудности. Вот так с 41-го в авиации и до самой пенсии.
Иногда ловлю себя на том, что нога или пальцы руки сами собой отбивают слова. А бывает и ночью просыпаюсь и лежу, отбивая ритм ногой. Профессиональная болезнь у меня такая...
Лес — прекрасное выражение силы природы и самый ясный образчик ее совершенства.Константин Георгиевич Паустовский. «Повесть о лесах»
📚
Голос из громкоговорителя вселял уверенность: «Враг будет разбит, Победа будет за нами!». И мы, еще совсем юные, стали проситься на фронт. Естественно, наши просьбы были отклонены. Когда на Витебск полетели бомбы, была взорвана моя родная школа, желание мстить врагу стало еще больше.
Сговорились несколько пацанов, залезли в воинский эшелон и рванули. Часовые в Москве нас вычислили сразу. Мы рассказали о цели побега. В итоге я прибавил несколько годков и был принят в учебную роту. После меня отправили в авиаучилище связи в Москве осваивать профессию радиста. Позже попал в 1-ю Воздушную армию. Прибыл на фронт и сразу попал под артобстрел. Минут 20 мы лежали лицом в землю. Вот так меня, еще небитого солдата, встретила война.
— Я сразу обратил внимание на солдата без руки, который одной левой обыгрывал всех в шахматы, а потом вскользь сказал: «Вот бы встретиться с тем радистом, который мне жизнь спас». Я в ответ просто настучал свой позывной: та-ти-ти-та-та. Солдат поднял голову и спросил: «Пацан, ты?». Мы обнялись, два радиста 15 и 50 лет. Были счастливы, что живы, и оба готовы снова отправиться защищать Родину.
«В военкомате меня ошибочно направили в танковую бригаду на место фельдшера. Молодой танкист, бравший пополнение в часть, посмотрел на меня с сожалением, вздохнул и сказал: «Беда, что не мужчина, ведь у нас, женщина, ты будешь одна, но выбора нет, нашего сегодня убило».
В июле месяце наша 24-я Армия вместе с другими при отходе от г. Ельня попала в окружение.
[...] Помню, как на наш окруженный пятачок, чудом сел в ночное время самолет и пошло по территории окружения: “Сталин прислал Жукова, что бы спасти нас, вывести из окружения!” Окруженные воины воспряли духом, быстро восстановилась дисциплина, формировались отряды для прорыва, быстро направлялись для выхода из окружения с боем. Организован был отряд из воинов нашей дивизии.
И в этот момент, оказывая помощь раненому, рядом упал снаряд.
Осколком меня ранило в правый коленный сустав, а воздушной волной отбросило в сторону на несколько метров. Я потеряла сознание.
Из рассказа моей операционной сестры Зинаиды Золотухиной, я узнала, что солдаты, офицеры нашей дивизии, вынесли меня из окружения на носилках в Брянский лес, куда с боем прорвался наш отряд. Меня передали партизанам, а они переправили меня в Москву в госпиталь №290.
Более двух месяцев я была в тяжелом состоянии, не слышала, не видела. Раненая нога была, как колода, распухшая, синяя.
Решение медиков было одно. Для спасения жизни нужно было срочно ампутировать ногу выше колена. Меня взяли в операционную. Хирурги уже кончали мыть руки, к операции все было готово. В этот момент вошел ведущий хирург госпиталя Моисей Яковлевич Шур. Ему доложили о случае, он осмотрел меня и сказал, что он только вернулся с командировки, привез противогангренную сыворотку. Предложил операцию только свести к широкому рассечению раны и начать вводить в большом количестве сыворотку. Обо всем этом я узнала, когда стала выздоравливать.
"В Москве настроение было таким, что я считала, что еду домой ненадолго и не взяла с собой ничего, кроме летних платьев. Мы были уверены, что даже в случае войны вернемся в школу в сентябре. Поезд Москва-Смоленск, который обычно шёл 4 часа, задерживался на каждой станции. Я увидела танки и бронепоезда, и тогда возникла тревога."
Коллективгосударственного предприятия «Белаэронавигация» искренне желает Татьяне Александровне крепкого здоровья, неугасимого интереса к жизни и бодрости. Мы восхищаемся Вашей историей и Вами!
Голос из громкоговорителя вселял уверенность: «Враг будет разбит, Победа будет за нами!». И мы, еще совсем юные, стали проситься на фронт. Естественно, наши просьбы были отклонены. Когда на Витебск полетели бомбы, была взорвана моя родная школа, желание мстить врагу стало еще больше.
Сговорились несколько пацанов, залезли в воинский эшелон и рванули. Часовые в Москве нас вычислили сразу. Мы рассказали о цели побега. В итоге я прибавил несколько годков и был принят в учебную роту. После меня отправили в авиаучилище связи в Москве осваивать профессию радиста. Позже попал в 1-ю Воздушную армию. Прибыл на фронт и сразу попал под артобстрел. Минут 20 мы лежали лицом в землю. Вот так меня, еще небитого солдата, встретила война.
— Я сразу обратил внимание на солдата без руки, который одной левой обыгрывал всех в шахматы, а потом вскользь сказал: «Вот бы встретиться с тем радистом, который мне жизнь спас». Я в ответ просто настучал свой позывной: та-ти-ти-та-та. Солдат поднял голову и спросил: «Пацан, ты?». Мы обнялись, два радиста 15 и 50 лет. Были счастливы, что живы, и оба готовы снова отправиться защищать Родину.
"В Москве настроение было таким, что я считала, что еду домой ненадолго и не взяла с собой ничего, кроме летних платьев. Мы были уверены, что даже в случае войны вернемся в школу в сентябре. Поезд Москва-Смоленск, который обычно шёл 4 часа, задерживался на каждой станции. Я увидела танки и бронепоезда, и тогда возникла тревога."
Коллективгосударственного предприятия «Белаэронавигация» искренне желает Татьяне Александровне крепкого здоровья, неугасимого интереса к жизни и бодрости. Мы восхищаемся Вашей историей и Вами!
Я хочу сказать спасибо моему деду за мирное небо над головой, его подвиг навсегда останется в моей памяти. Я горжусь тобой!
Было у нас все в жизни: было очень плохо, было голодно, было холодно, но было и сыто, и песни пели, и плакали - все было. Мы комсомольцы были, не ждали мы, пока нам кто-то что-то скажет. Раз война началась с этой стороны, значит надо быстро, а я была в Якутске, в самых холодных краях, мы собирали кто что мог: кто носочки, кто валенки, кто шапку - уже посылки были мигом.
Я добровольно пошла на фронт. И в 17 лет была уже в солдатах.
Сначала нас отправили на крайний север, там тоже надо было границы укреплять со всех сторон, потом мы уже, как специалисты, открыли северную трассу через Анадырь, Колыму, Якутск, Красноярск - вот эту трассу мы всю обслуживали, девчонки молодые. Мы научились переживать трудности. Вот так с 41-го в авиации и до самой пенсии.
Иногда ловлю себя на том, что нога или пальцы руки сами собой отбивают слова. А бывает и ночью просыпаюсь и лежу, отбивая ритм ногой. Профессиональная болезнь у меня такая...
«В военкомате меня ошибочно направили в танковую бригаду на место фельдшера. Молодой танкист, бравший пополнение в часть, посмотрел на меня с сожалением, вздохнул и сказал: «Беда, что не мужчина, ведь у нас, женщина, ты будешь одна, но выбора нет, нашего сегодня убило».
В июле месяце наша 24-я Армия вместе с другими при отходе от г. Ельня попала в окружение.
[...] Помню, как на наш окруженный пятачок, чудом сел в ночное время самолет и пошло по территории окружения: “Сталин прислал Жукова, что бы спасти нас, вывести из окружения!” Окруженные воины воспряли духом, быстро восстановилась дисциплина, формировались отряды для прорыва, быстро направлялись для выхода из окружения с боем. Организован был отряд из воинов нашей дивизии.
И в этот момент, оказывая помощь раненому, рядом упал снаряд.
Осколком меня ранило в правый коленный сустав, а воздушной волной отбросило в сторону на несколько метров. Я потеряла сознание.
Из рассказа моей операционной сестры Зинаиды Золотухиной, я узнала, что солдаты, офицеры нашей дивизии, вынесли меня из окружения на носилках в Брянский лес, куда с боем прорвался наш отряд. Меня передали партизанам, а они переправили меня в Москву в госпиталь №290.
Более двух месяцев я была в тяжелом состоянии, не слышала, не видела. Раненая нога была, как колода, распухшая, синяя.
Решение медиков было одно. Для спасения жизни нужно было срочно ампутировать ногу выше колена. Меня взяли в операционную. Хирурги уже кончали мыть руки, к операции все было готово. В этот момент вошел ведущий хирург госпиталя Моисей Яковлевич Шур. Ему доложили о случае, он осмотрел меня и сказал, что он только вернулся с командировки, привез противогангренную сыворотку. Предложил операцию только свести к широкому рассечению раны и начать вводить в большом количестве сыворотку. Обо всем этом я узнала, когда стала выздоравливать.
