Творец сингапурского чуда, великий и ужасный Ли Куан Ю, покинувший этот мир в нынешнем месяце ровно 10 лет назад, во время оккупации своего родного города в 1942-45 годах был одним из редакторов пропагандистского бюллетеня японских военных властей. И еще вертелся на черном рынке, где приторговывал виски и сигаретами.
Но после возвращения британцев в их колонию в 1945 году молодого человека из приличной семьи наказывать за коллаборационизм не стали. Он, кстати, был сингапурцем в четвертом поколении, а его родители, этнические китайцы, говорили только по-английски и восхищались всем британским.
Ли Куан Ю до весьма зрелого возраста звали Гарри Ли, а китайский язык он выучил самостоятельно. Еще в годы подвигов на черном рынке будущий основатель процветающего Сингапура, как потом он сам рассказывал, пришел к основополагающему выводу своей философии: людей, народ, надо держать в узде, а в экономических делах необходимо проявлять максимальную гибкость и допускать предельную свободу.
Человек от природы своей склонен к плохому, его надо приучать к дисциплине, говорил бывший Гарри. Именно поэтому он уничтожил в Сингапуре влияние коммунистов, посадив их концлагерь на острове, где сейчас построены шикарные отели. Ли Куан Ю ликвидировал Чайна-таун как явление, как способ существования местных китайцев с его бандитской братковой идеологией, понятиями и авторитетами.
Он заставил всех говорить по-английски, чтобы открыться развитому миру и влиться в него. А тех, кто хотел при этом остаться китайцем по культуре, вынудил отказаться от диалекта и перейти к мандарину, путунхуа, - официальному языку КНР. Это стало колоссальным преимуществом сейчас, когда Китай не менее важен, чем англоязычный мир. Бизнесу были предоставлены все мыслимые льготы, налог с компаний - самый низкий, отчетность свели к минимуму.
Мистер Ли поголовно уволил продажную полицию и судей, заменил их на новых людей, дав им огромные зарплаты. Отменили почти все лицензии и разрешения, которые были основой власти чиновников. Коррупция как структурное явление прекратилась, и развернулась борьба за чистоту и культуру.
Да, говорил мистер Ли, мы вмешиваемся в частную жизнь людей: мы не позволим им мусорить, плеваться на тротуар, шуметь по ночам, мешать жить соседям, поскольку без этого страна рухнет, из нее уйдут капиталы. Сингапур стал страной штрафов за все мыслимые нарушения, а ограничения временами были идиотскими: в 70-е годы мистер Ли (более жестко, чем КПСС) запретил длинные хипповые прически для мужчин: в результате были сорваны гастроли "Лед Дзеплин" и "Би Джиз".
Штрафовали журналистов, зажимали печать, а по роковым четвергам в главной тюрьме исправно вешали курьеров наркомафии. Бывший Гарри был не против демократии британского типа, но говорил: надо подождать, люди должны воспитаться и стать цивилизованными, чтобы избрать хорошее правительство. Выборное правительство, говорил Ли, всегда оказывается таким, как люди, которые его выбирают.
Сейчас в зажиточном, безопасном Сингапуре правящая партия наследников бывшего Гарри по-прежнему находится у власти, она побеждает на выборах без подтасовок, для достижения успеха имеются другие технологии. Сложившуюся там систему некоторые называют хрестоматийным примером «электорального авторитаризма». Но остается неоспоримое: за время правления неистового мистера Ли и его сторонников ВВП на душу населения в Сингапуре вырос более чем в 100 раз и заметно обогнал показатель Японии.
