А что было близко — так это единое чувство, что мы надоели. Мы — в смысле московская власть, представителем и олицетворением которой я почему-то считался.
Присутствие на исторической сцене СССР держало бы остальной мир в тонусе, не позволяя расслабляться и впадать в ересь «конца истории». И США, и Китай, и Евросоюз имели бы в лице Советского Союза того символического «другого», присутствие которого заставляет напрягаться, генерировать новые нестандартные идеи и ставить перед собой захватывающие дух сверхзадачи. Вероятно, в мире было бы больше смелых социальных и экономических экспериментов, больше головокружительных научно-технических проектов (полет на Марс вместо селфи-палки для смартфона, управляемый термоядерный синтез вместо вездесущих покемонов). Больше ресурсов уходило бы на фундаментальную науку и на образование, было бы больше ограничений на избыточное потребление, традиционные социальные и административные иерархии были бы жестче, а терпимость к инакомыслию была бы в целом ниже.
KPI спецслужб устроены так, что чем больше они предъявят шпионов, тем больше получат звездочек и других «плюшек». Они должны показать: в условиях, когда Россию окружили внешние враги, они с внутренними врагами прекрасно справляются, они держат ситуацию под контролем.
Казалось бы, страшные уроки двадцатого столетия должны были отправить саму геополитическую логику на свалку истории. Идеологически подход к международной политике как к «игре с нулевой суммой», в которой выигрыш одного обязательно связан с проигрышем другого, полностью дискредитирован. Но это, увы, не уничтожило его практическую живучесть. Слишком уж удобна эта политическая алхимия тем, кто благодаря ей вдруг может ощутить себя вершителями судеб мира да еще и получать от этого разного рода дивиденды.
«Но тут все мы допустили ошибку, мы стали давать ему вещи товарищей из актива. Он поодиночке раскритиковал Кретову, Пескова, Булавина, Сергеенко. А так как по взглядам своим он не верит не только в массовое литературное движение, но и вообще в советскую литературу, и даже некоторых классиков за писателей не считает (напр., Тургенева И.С.), то, естественно, каждого из наших товарищей расшиб поодиночке, всеми средствами ораторского искусства добиваясь, чтобы критикуемый автор «уразумел» свою беспомощность и перестал верить в свои силы.
Веры он ни в ком не убил, но переполох внес, все почувствовали, что в наши ряды проник классовый враг, стали сигнализировать. Тогда Александр Владимирович Швер созвал партгруппу Союза писателей, где была выработана общая линия для отпора этому новоявленному «критику».
В нынешнем столетии, в отличие от предыдущего, нет и не предвидится даже такой в итоге оказавшейся фантомной альтернативы существующему мировому укладу. Социализм потерпел крах, а капитализм постепенно избавляется от ставших лишними обременений прошлого столетия в виде либеральных правил приличия. Теперь мир готов пуститься во все тяжкие, как во времена освоения Дикого Запада.
На самом деле молодые люди в России отличаются низким интересом к политике, истории и текущим событиям. Это является универсальной характеристикой молодых людей в разных странах. Россия и в этом вопросе не является исключением.
«Поглядите, с чего началось разрушение Советского Союза. Еще во времена ЦК КПСС, в 1989 году, вышел фильм «Интердевочка». Все рукоплескали, очереди в кинотеатр, секретари ЦК ходили смотрели. Итог? Страны не стало».
Вообще-то страна, которую смог бы разрушить один-единственный фильм, даже очень хороший, наверняка развалилась бы и от чего-то другого. От накопившейся усталости. От глупости и вранья. От афганской войны. От невозможности нормально жить, носить красивые удобные вещи, путешествовать, слушать, смотреть, читать то, что хочется, а не то, что дозволяется.
📍консервативный национализм и воинствующий патриотизм;
📍упор на политическое единство граждан как условие реализации национальных интересов;
📍отчетливая персонализация верховной власти — при разных формах и масштабах культа национальных лидеров;
Поэтому есть надежда на страны Глобального юга. Они сильно выросли в экономическом и политическом плане с момента окончания Второй мировой войны. Возможно именно в этих странах появятся новые лидеры, способны вывести мир из хаоса.
О России он забыл. О своих бывших единомышленниках по оппозиционному движению вспоминает через губу. О Навальном, к которому он прежде хорошо относился, рассуждает снисходительно.
Присутствие на исторической сцене СССР держало бы остальной мир в тонусе, не позволяя расслабляться и впадать в ересь «конца истории». И США, и Китай, и Евросоюз имели бы в лице Советского Союза того символического «другого», присутствие которого заставляет напрягаться, генерировать новые нестандартные идеи и ставить перед собой захватывающие дух сверхзадачи. Вероятно, в мире было бы больше смелых социальных и экономических экспериментов, больше головокружительных научно-технических проектов (полет на Марс вместо селфи-палки для смартфона, управляемый термоядерный синтез вместо вездесущих покемонов). Больше ресурсов уходило бы на фундаментальную науку и на образование, было бы больше ограничений на избыточное потребление, традиционные социальные и административные иерархии были бы жестче, а терпимость к инакомыслию была бы в целом ниже.
Казалось бы, страшные уроки двадцатого столетия должны были отправить саму геополитическую логику на свалку истории. Идеологически подход к международной политике как к «игре с нулевой суммой», в которой выигрыш одного обязательно связан с проигрышем другого, полностью дискредитирован. Но это, увы, не уничтожило его практическую живучесть. Слишком уж удобна эта политическая алхимия тем, кто благодаря ей вдруг может ощутить себя вершителями судеб мира да еще и получать от этого разного рода дивиденды.
«Но тут все мы допустили ошибку, мы стали давать ему вещи товарищей из актива. Он поодиночке раскритиковал Кретову, Пескова, Булавина, Сергеенко. А так как по взглядам своим он не верит не только в массовое литературное движение, но и вообще в советскую литературу, и даже некоторых классиков за писателей не считает (напр., Тургенева И.С.), то, естественно, каждого из наших товарищей расшиб поодиночке, всеми средствами ораторского искусства добиваясь, чтобы критикуемый автор «уразумел» свою беспомощность и перестал верить в свои силы.
Веры он ни в ком не убил, но переполох внес, все почувствовали, что в наши ряды проник классовый враг, стали сигнализировать. Тогда Александр Владимирович Швер созвал партгруппу Союза писателей, где была выработана общая линия для отпора этому новоявленному «критику».
KPI спецслужб устроены так, что чем больше они предъявят шпионов, тем больше получат звездочек и других «плюшек». Они должны показать: в условиях, когда Россию окружили внешние враги, они с внутренними врагами прекрасно справляются, они держат ситуацию под контролем.
В нынешнем столетии, в отличие от предыдущего, нет и не предвидится даже такой в итоге оказавшейся фантомной альтернативы существующему мировому укладу. Социализм потерпел крах, а капитализм постепенно избавляется от ставших лишними обременений прошлого столетия в виде либеральных правил приличия. Теперь мир готов пуститься во все тяжкие, как во времена освоения Дикого Запада.
Например, Всемирный банк в своем январском докладе о перспективах глобального хозяйства в 2025 году пишет, что увеличение экономического роста на 1 п.п. в Китае, Индии и Бразилии приводит к совокупному увеличению ВВП почти на 2% в других развивающихся странах в течение трех лет. Но это лишь половина от потенциального аналогичного эффекта для них от роста в США, Еврозоне и Японии. Зависимость от конъюнктуры в развитых экономиках существенна. Сбои на этом треке одновременно весьма значимы для глобального хозяйства в целом.
Поэтому есть надежда на страны Глобального юга. Они сильно выросли в экономическом и политическом плане с момента окончания Второй мировой войны. Возможно именно в этих странах появятся новые лидеры, способны вывести мир из хаоса.
«Поглядите, с чего началось разрушение Советского Союза. Еще во времена ЦК КПСС, в 1989 году, вышел фильм «Интердевочка». Все рукоплескали, очереди в кинотеатр, секретари ЦК ходили смотрели. Итог? Страны не стало».
Вообще-то страна, которую смог бы разрушить один-единственный фильм, даже очень хороший, наверняка развалилась бы и от чего-то другого. От накопившейся усталости. От глупости и вранья. От афганской войны. От невозможности нормально жить, носить красивые удобные вещи, путешествовать, слушать, смотреть, читать то, что хочется, а не то, что дозволяется.
На самом деле молодые люди в России отличаются низким интересом к политике, истории и текущим событиям. Это является универсальной характеристикой молодых людей в разных странах. Россия и в этом вопросе не является исключением.
А что было близко — так это единое чувство, что мы надоели. Мы — в смысле московская власть, представителем и олицетворением которой я почему-то считался.
О России он забыл. О своих бывших единомышленниках по оппозиционному движению вспоминает через губу. О Навальном, к которому он прежде хорошо относился, рассуждает снисходительно.
— Ты давно не был в стране. Скажи, что изменилось в человеке и в жизни за прожитое тобой во Франции время?
— Ничего особенно трагичного, по-моему, не произошло. Просто, как всегда это бывает характерно для такого рода катаклизмов, происходят какие-то изменения. Они несут освобождение от чего-то дурного, и в то же время другое дурное всплывает.
<...> Ну а в культуре произошел провал полный. Угасание культуры, я не знаю почему. Но думаю, что это связано с ее коммерциализацией. Не буду касаться других областей — скажу про кинематограф. Там происходило более контрастное проявление любого поступка, скажем так.
<...> Сегодня фильмов стало больше, но все они, как по приказу, стали похожи на ту макулатуру, которая создавалась во время господства советской цензуры.
<...> И, конечно, советские жулики от кинематографа несчастны, потому что американские жулики от кинематографа хорошо обогащаются. А этим тоже хочется, но обогатиться трудно.
Это все так называемая рыночная система, которая всем кажется идеалом. Но перенесенная на почву искусства, она дает довольно уродливый результат.
