Нация это совсем не семья.
Канадский исследователь Томас Хурка считает, что иметь пристрастие к представителям своей расы настолько же допустимо, насколько допустимо иметь это пристрастие к членам своей семьи.
Согласно позиции «универсалистского национализма» Хурки, быть националистом оправдано для всех людей на планете, а не только для отдельных наций. Томас считает, что последнее характерно для шовинистов, а не для тру нациков.
Мне не очень понятно, в какой реальности живёт автор, но мне определённо было бы интересно разделить с ним существование в мире, где реальная общность тождественна выдуманной. А теперь перейдём к самой деконструкции.
Аналогию Хурки несложно оспорить. Семья — это тесная, интимная группа с реальными эмоциональными и этическими обязательствами. В реальном мире никакой разумный человек не строит институт семьи, получив лишь собственное согласие на её создание. Нельзя провести выборку рандомных людей с улицы и наречь их семьёй.
Почему? Попросту потому что далеко не факт, что эта группа людей согласится относить себя к членам твоей семьи, ведь почти наверняка вы не имеете кровного родства и не живёте в Древнем Риме, где в фамилию на полноправной основе входили служанки и рабы.
То есть, семья — изначально являет собой сообщество, куда присоединяются люди после заключения минимального социального контракта (например, между супругом и супругой). Нет, это не значит, что человек способен отказаться от своего отца и таким образом перечеркнуть свою родовую идентичность. Он на это не способен.
Это значит, что членство в семье подобно членству в клубе с патримониальным устройством, где отец - глава общности - обладает репутационными издержками, позволяющими ему делать выбор за сына и быть ответственным за этот выбор. Мой отец сделал за меня выбор быть членом рода Шахша, и я доволен этим выбором. Почему? Потому что авторитет отца для меня легитимен и провомочен.
Предвосхищая популярную транзитивную манипуляцию ("у твоего отца есть отец, у которого тоже есть отец, у которого... – и всех вас объединяет нация"), заключу, что это так не работает. Мне не нужно принимать картину мира своего древнейшего предка.
Миновав кучу логических цепочек, объясняющих абсурдность этого тейка, я даю этому такое объяснение: меня отец не обязывал верить в вымышленную связь с конником хазарского каганата или нуцальским феодалом. Более того, в это не обязывал верить ни один отец, чей авторитет, как уже было сказано, единственноправомочен в обсуждаемой топике.
Соответственно, лица, вешающие на меня обязанность принятия нацидентичности: 1) мне не знакомы; 2) их авторитет для меня нелегетимен и неправомочен. Все дальнейшие объяснительные конструкции бессмысленны по причине неразрешимости обозначенных проблем.
Отнесение себя к семье не требует никакой идеологической конструкции и культивирования через культуру и образование. Этого требует нацбилдинг.
Он маскирует искусственную природу нацидентичности и скрывает политические механизмы, стоящие за её формированием (школьное образование, госпропаганда, армия, праздники и т.п.). Семейная же идентичность естественна по причине ясности фигуры отца. Решения проблемы морального релятивизма как не было, так и не предлагается.
Да, даже «мягкий» универсалистский национализм Томаса может привести к исключению иерархии: «я люблю своих, но других — чуть меньше». Это закладывает основу для дискриминации, даже если она подаётся как «естественное предпочтение». По Андерсону, привязанность к нации — продукт исторического воображения, а не естественного чувства, как в случае с семьёй. Поэтому моральное оправдание националистических чувств не может основываться на "естественности" или универсальности таких чувств.
Нельзя так легко отделить «безвредный» национализм от «плохого», потому что в реальном мире граница между ними размыта (её нет). Универсализм тут даже не утопия, а попытка утешить либералов с их воплями про ксенофобию и этнические чистки. Придумал ли Хурка более толерантную на слух конструкцию для левого сообщества? Однозначно да. Решил ли реальную проблему? Нет.
