Острые страницы
06.05.202506:38
«Джеймс» Персиваля Эверетта: из шорта Букеровской в лауреаты Пулитцеровской
Продюсировать экранизацию переосмысления «Приключений Гекльберри Финна» будет Стивен Спилберг, режиссером выступит Тайка Вайтити (по роману Эверетта уже снимали фильм «Американское чтиво»), а на русском «Джеймса» ждем в ноябре в издательстве Corpus (пер. Юлия Полещук)
#напремиальном
Продюсировать экранизацию переосмысления «Приключений Гекльберри Финна» будет Стивен Спилберг, режиссером выступит Тайка Вайтити (по роману Эверетта уже снимали фильм «Американское чтиво»), а на русском «Джеймса» ждем в ноябре в издательстве Corpus (пер. Юлия Полещук)
#напремиальном
17.01.202515:20
📕«Собака за моим столом» Клоди Хунцингер | Издательство Ивана Лимбаха
Пер. Алла Смирнова
Роман прочитала случайно, что редкость, и под занавес ушедшего года. Его мне предложили Яндекс Книги (прощай, Букмейт) в разделе «Вам может понравиться»: зацепили названием и обложкой (фотография 1860-х годов французского художника Эжена Кювелье) и попали не просто в точку — в сердечко.
В отчасти автобиографичном тексте французская писательница и художница Клоди Хунцингер рассказывает о восьмидесятилетних супругах, которые уже три года уединенно и аскетично живут в суровоминималистичном доме вдали от цивилизации (ближайший магазин в часе езды) — среди леса, неба и гор. У каждого своя комната-экосистема: у него — бункер с книгами, у нее — кабинет с экофеминистским слоганом на стене и окнами на луг. Писательница и читатель, они вместе почти шестьдесят лет. Их объединяют не только общие воспоминания, но и взаимные интерес, нежность и тревога. Они сделали кровать из связок газет, размышляют о своих стареющих телах в процессе умирания и о пораженном недугом мире, о Толстом и крепостничестве Софьи, обсуждают своих прошлых собак и собаку Кити из «Анны Карениной», перевод китайских текстов, истории из мира искусства и тревожные новости извне, в которых маркерами времени выступают Грета Тунберг (в очередной раз, как в «Человеке обитаемом») и новый вид «звездных» обезьян. В это убежище посреди хаоса, в котором конца света еще нет, но есть его ощутимое предчувствие, прибивается искалеченная и измученная собака. Писательница назовет ее Йес, решив сказать жизни «да», и с парацетамолом в кармане отправится в путешествие в неведомую зону старости. И в лес. В отличной компании.
Поэтичное фрагментарное повествование потечет по нескольким руслам: слияние мира человека и животных, экологический кризис, психология творчества и дестигматизация старения. Хунцингер продемонстрирует тончайшее восприятие окружающего мира и расскажет о всеобъемлющем родстве всего живого (еще сохранившемся на Пандоре) и о большом теле Природы, не оставив без внимания даже водоросли и грибы. Представит картину общей боли и разрушительного влияния человека на планету — с массовым вымиранием животных, таянием ледников и пандемиями. Станет свидетелем времени потерь и утрат, который вопреки катастрофе освещает совершенство мира. Поделится мыслями о старении женщины — об уязвимости и прощании, о принятии мира и жизни — и о старении пары, сочувствии и поддержке внутри нее. Зашьет в свой манифест явные и скрытые отсылки, передаст приветы Рильке, Джойсу, Ле Гуин, Роту, Достоевскому и многим другим, подмигнет новозеландской коллеге Дженет Фрейм, с которой за столом сидит ангел, и пригласит за свой всех живых существ.
#всестраницы #издательствоиваналимбаха #франция
Пер. Алла Смирнова
Роман прочитала случайно, что редкость, и под занавес ушедшего года. Его мне предложили Яндекс Книги (прощай, Букмейт) в разделе «Вам может понравиться»: зацепили названием и обложкой (фотография 1860-х годов французского художника Эжена Кювелье) и попали не просто в точку — в сердечко.
В отчасти автобиографичном тексте французская писательница и художница Клоди Хунцингер рассказывает о восьмидесятилетних супругах, которые уже три года уединенно и аскетично живут в суровоминималистичном доме вдали от цивилизации (ближайший магазин в часе езды) — среди леса, неба и гор. У каждого своя комната-экосистема: у него — бункер с книгами, у нее — кабинет с экофеминистским слоганом на стене и окнами на луг. Писательница и читатель, они вместе почти шестьдесят лет. Их объединяют не только общие воспоминания, но и взаимные интерес, нежность и тревога. Они сделали кровать из связок газет, размышляют о своих стареющих телах в процессе умирания и о пораженном недугом мире, о Толстом и крепостничестве Софьи, обсуждают своих прошлых собак и собаку Кити из «Анны Карениной», перевод китайских текстов, истории из мира искусства и тревожные новости извне, в которых маркерами времени выступают Грета Тунберг (в очередной раз, как в «Человеке обитаемом») и новый вид «звездных» обезьян. В это убежище посреди хаоса, в котором конца света еще нет, но есть его ощутимое предчувствие, прибивается искалеченная и измученная собака. Писательница назовет ее Йес, решив сказать жизни «да», и с парацетамолом в кармане отправится в путешествие в неведомую зону старости. И в лес. В отличной компании.
Писательство требует наличия другого времени, протекающего параллельно с обычным. Жить в этом мире полноценно, интенсивно — и не жить в нем. Быть живой и мертвой.
Поэтичное фрагментарное повествование потечет по нескольким руслам: слияние мира человека и животных, экологический кризис, психология творчества и дестигматизация старения. Хунцингер продемонстрирует тончайшее восприятие окружающего мира и расскажет о всеобъемлющем родстве всего живого (еще сохранившемся на Пандоре) и о большом теле Природы, не оставив без внимания даже водоросли и грибы. Представит картину общей боли и разрушительного влияния человека на планету — с массовым вымиранием животных, таянием ледников и пандемиями. Станет свидетелем времени потерь и утрат, который вопреки катастрофе освещает совершенство мира. Поделится мыслями о старении женщины — об уязвимости и прощании, о принятии мира и жизни — и о старении пары, сочувствии и поддержке внутри нее. Зашьет в свой манифест явные и скрытые отсылки, передаст приветы Рильке, Джойсу, Ле Гуин, Роту, Достоевскому и многим другим, подмигнет новозеландской коллеге Дженет Фрейм, с которой за столом сидит ангел, и пригласит за свой всех живых существ.
#всестраницы #издательствоиваналимбаха #франция
01.04.202510:28
Последние полтора месяца слушала и читала романы современных российских писательниц: основательный и живописный «Белград» Нади Алексеевой, мрачный и болезненный «Под рекой» Аси Демишкевич, молодые и звонкие университетские «Течения» Даши Благовой, школьные «Дислексию» Светланы Олонцевой и «Часть картины» Аси Володиной, тревожного петербургского «Шмеля» Ани Гетьман и сказочную лингвистическую «Комнату утешения» Руфи Гринько.
Подробно о каждом уже не доберусь написать, поэтому общая зарисовка в мой читательский дневник.
«Белград» стоит особняком, в нем полюбилась чеховская линия, после послушала «Даму с собачкой», поняла, что надо еще Антона Павловича, но пока ограничусь чтением его канала, а здесь можно раздобыть отличный вебинар с Надей (и другие встречи цикла «Проза миллениалов» от CWS) и подробностями про роман. После «Под рекой» еще сильнее хочется завести собаку, ведь там есть Фарго и такие слова: когда у тебя есть любимое дело и собака, то справиться можно с очень многим. «Дислексию» и «Течения» местами было физически больно читать и слушать, потому что непрошено приходили мысли о своих школьных и университетских годах, в которые не хочется возвращаться. «Течения» начинаются с этюда про родинку, который уже читала в сборнике РЕШ «Тело», — любопытная метафора стыда и вины. В «Дислексии» есть шикарное сравнение: снег хрустит под кроссовками, как капуста, а еще цитата:
Если в «Дислексии» прям школа-школа и основанная на авторском опыте рефлексия героини по этому поводу, то «Часть картины» направлена вовне и больше про личную драму на фоне общей (мне, к сожалению, совсем не подошел переигрывающий рассказчик в аудиокниге). «Шмель» подсветил остроту уязвимости в турбулентные времена, когда темнота выдавливает тебя, как остатки зубной пасты из упаковки. В «Комнате утешения» есть слоган: «На дне мы уже повалялись. Пора наверх», а еще проявился новый смысловой слой, когда Руфь на Радио Поляндрия назвала книги, которые на нее повлияли, — «Времеубежище» и «Верю каждому зверю»; + цитата, над которой можно длительно поразмышлять:
Про русскоязычных ныне живущих современников сложно писать, а еще сложнее отделять автора от текста и персонажей, когда повсюду сквозит автобиографичность. Информационная открытость — радость и, высокопарно говоря, проклятие. Авторы все чаще пускаются во все тяжкие с экспериментами, размывая по пути границы художественности и увлекательности, тексты 30+ и 20+ отличаются, как и люди. Персонаж давно не герой, а человек, и его не категоризировать как плохого/хорошего. Сюжеты конечны, авторский опыт бесконечен. Социальная проблематика, эмиграция, отношения с близкими (матерью-отцом-сестрой-подругой-партнером) и страной, в которой живешь, — под конец этого спринта с трудом вспоминала, о какой подруге речь и хорошие ли отношения с матерью/сестрой в этой вселенной. В общем, нужно временно отстраниться от того, что близко.
Подробно о каждом уже не доберусь написать, поэтому общая зарисовка в мой читательский дневник.
«Белград» стоит особняком, в нем полюбилась чеховская линия, после послушала «Даму с собачкой», поняла, что надо еще Антона Павловича, но пока ограничусь чтением его канала, а здесь можно раздобыть отличный вебинар с Надей (и другие встречи цикла «Проза миллениалов» от CWS) и подробностями про роман. После «Под рекой» еще сильнее хочется завести собаку, ведь там есть Фарго и такие слова: когда у тебя есть любимое дело и собака, то справиться можно с очень многим. «Дислексию» и «Течения» местами было физически больно читать и слушать, потому что непрошено приходили мысли о своих школьных и университетских годах, в которые не хочется возвращаться. «Течения» начинаются с этюда про родинку, который уже читала в сборнике РЕШ «Тело», — любопытная метафора стыда и вины. В «Дислексии» есть шикарное сравнение: снег хрустит под кроссовками, как капуста, а еще цитата:
Когда с нами что-то происходит, а опыта мы не извлекаем, это повторяется бесконечно. Если ничего не изменилось, значит, событие не произошло, его нельзя считать произошедшим. И оно будет повторяться, и повторяться, и повторяться.
Если в «Дислексии» прям школа-школа и основанная на авторском опыте рефлексия героини по этому поводу, то «Часть картины» направлена вовне и больше про личную драму на фоне общей (мне, к сожалению, совсем не подошел переигрывающий рассказчик в аудиокниге). «Шмель» подсветил остроту уязвимости в турбулентные времена, когда темнота выдавливает тебя, как остатки зубной пасты из упаковки. В «Комнате утешения» есть слоган: «На дне мы уже повалялись. Пора наверх», а еще проявился новый смысловой слой, когда Руфь на Радио Поляндрия назвала книги, которые на нее повлияли, — «Времеубежище» и «Верю каждому зверю»; + цитата, над которой можно длительно поразмышлять:
— Если бы сон забыли поставить на ночь в холодильник…
…он бы протух, потек, и его бы пришлось выбросить.
— Оке-ей. Если эмоцию сообщают как факт, то…
…она гибнет.
— Если постоянно снятся кошмары, нужно…
…подружиться с ними; пожалеть их, проснуться со слезами в обнимку.
— Если у тебя есть ожидание ответа, то…
…лучше не спрашивать.
— Если все изменится и никогда не будет как раньше…
…это значит, что все вернется и будет как было.
— В этом мире все должно быть по любви. А не по…
…«в следующий раз постараешься лучше, ничтожество».
— А если раз и навсегда разобраться, что зря, а что — нет?
Не придется вечно доказывать, что ты существуешь.
Про русскоязычных ныне живущих современников сложно писать, а еще сложнее отделять автора от текста и персонажей, когда повсюду сквозит автобиографичность. Информационная открытость — радость и, высокопарно говоря, проклятие. Авторы все чаще пускаются во все тяжкие с экспериментами, размывая по пути границы художественности и увлекательности, тексты 30+ и 20+ отличаются, как и люди. Персонаж давно не герой, а человек, и его не категоризировать как плохого/хорошего. Сюжеты конечны, авторский опыт бесконечен. Социальная проблематика, эмиграция, отношения с близкими (матерью-отцом-сестрой-подругой-партнером) и страной, в которой живешь, — под конец этого спринта с трудом вспоминала, о какой подруге речь и хорошие ли отношения с матерью/сестрой в этой вселенной. В общем, нужно временно отстраниться от того, что близко.
27.03.202517:30
Ясная поляна объявила длинный список Иностранной литературы, и он очень хорош
Увидела «Храни её», радостно пожелала всяческой удачи, а потом долистала до «Полиции памяти» — можно, пожалуйста, два лауреата, спасибо
Читать не перечитать:
▪Храни её — Жан-Батист Андреа
▪Я остаюсь здесь — Марко Бальцано
▪Время старого бога — Себастьян Барри
▪Maniac — Лабатут Бенхамин
▪Улыбка Катерины. История матери Леонардо — Карло Вечче
▪Птица скорби — Мубанга Калимамуквенто
▪Гомер навсегда — Ласло Краснахоркаи
▪Полубородый — Шарль Левински
▪Учительница музыки — Дженис Ли
▪Северный лес — Дэниел Мейсон
▪Дела семейные — Рохинтон Мистри
▪Татуировка птицы — Дунья Михаиль
▪Человек-комбини — Саяка Мурата
▪Пустые дома — Бренда Наварро
▪Странник века — Андрес Неуман
▪Бюро расследования судеб — Гаэль Ноан
▪Дом смерти — Билли О'Кэллахан
▪Полиция памяти — Ёко Огава
▪Интимная жизнь наших предков — Бьянка Питцорно
▪Латинист — Марк Принс
▪В тайниках памяти — Мохамед Мбугар Сарр
▪Колокол — Недялко Славов
▪Пойте, неупокоенные, пойте — Джесмин Уорд
▪Книга дождя — Томас Уортон
▪Маленькая страна — Гаэль Фай
▪Сказители — Утхит Хемамун
▪Шум — Рои Хен
▪Велнесс — Нейтан Хилл
▪Белый снег, черные вороны — Чи Цзыцзянь
▪Смерть пахнет сандалом — Мо Янь
#напремиальном
Увидела «Храни её», радостно пожелала всяческой удачи, а потом долистала до «Полиции памяти» — можно, пожалуйста, два лауреата, спасибо
Читать не перечитать:
▪Храни её — Жан-Батист Андреа
▪Я остаюсь здесь — Марко Бальцано
▪Время старого бога — Себастьян Барри
▪Maniac — Лабатут Бенхамин
▪Улыбка Катерины. История матери Леонардо — Карло Вечче
▪Птица скорби — Мубанга Калимамуквенто
▪Гомер навсегда — Ласло Краснахоркаи
▪Полубородый — Шарль Левински
▪Учительница музыки — Дженис Ли
▪Северный лес — Дэниел Мейсон
▪Дела семейные — Рохинтон Мистри
▪Татуировка птицы — Дунья Михаиль
▪Человек-комбини — Саяка Мурата
▪Пустые дома — Бренда Наварро
▪Странник века — Андрес Неуман
▪Бюро расследования судеб — Гаэль Ноан
▪Дом смерти — Билли О'Кэллахан
▪Полиция памяти — Ёко Огава
▪Интимная жизнь наших предков — Бьянка Питцорно
▪Латинист — Марк Принс
▪В тайниках памяти — Мохамед Мбугар Сарр
▪Колокол — Недялко Славов
▪Пойте, неупокоенные, пойте — Джесмин Уорд
▪Книга дождя — Томас Уортон
▪Маленькая страна — Гаэль Фай
▪Сказители — Утхит Хемамун
▪Шум — Рои Хен
▪Велнесс — Нейтан Хилл
▪Белый снег, черные вороны — Чи Цзыцзянь
▪Смерть пахнет сандалом — Мо Янь
#напремиальном
25.02.202517:57
📕 «Храни ее» Жан-Батист Андреа | @polyandria NoAge
Пер. Алла Беляк
Каждые два года, начиная с 2017-го, Жан-Батист Андреа выдает миру новый роман. К последнему, за который в 2023-м получил главную литературную награду Франции — Гонкуровскую премию, Андреа, кажется, готовился всю жизнь. До старта писательской карьеры пятнадцать лет трудился в кинематографе — сценаристом и режиссером — в основном в жанре черной комедии, окончил несколько элитных парижских вузов, учился в закрытом религиозном учебном заведении, детство провел в Каннах, родился в аристократической французской деревне в семье со средиземноморскими кровями у матери-итальянки. В своих книгах Андреа мастерски развивает художественное повествование из фактов собственной биографии и жизненных ситуаций. Его романы, как надежные друзья, проверенные временем, приглашают читателя в привычную компанию из взрослеющих мальчиков, дев с фиолетовыми глазами разной степени абьюзивности и вспоминающих былое талантливых мужчин на склоне лет. Их можно читать в любом порядке, и все же «Храни ее» — магнум опус, как окрестила роман на радио Поляндрия его переводчик Алла Беляк, — особенно порадует, открываясь под конец. И пятьсот страниц будет мало.
1986 год, в итальянском аббатстве, в котором спрятана загадочная статуя, умирает старец. Пока над ним бдят братья, он, за сорок лет так и не давший обета, отправляется в путешествие по волнам памяти. Мимо родился в начале XX века во Франции в семье камнетеса. Мать назвала сына Микеланджело, чтобы стал великим скульптором, и после потери мужа в Первую мировую двенадцатилетним отправила в Италию. Мимо попал в рабство к владельцу мастерской и в это же время возродился — познакомился с Виолой, девочкой из влиятельнейшей семьи в регионе. Он маленького роста и большого таланта — камни будто говорят с ним, она жадная до знаний и мира, с феноменальной памятью. Ровесники, космические близнецы, полуночники, слушающие могилы, их многогранная яркая дружба расцветет среди апельсиновых деревьев и будет переживать взлеты и падения вместе со страной, в которую пришел фашизм.
Андреа выходит за собственные рамки камерности предыдущих романов и разворачивает вековую панораму исторических событий, войн и режимов, органично встраивает вымышленное в настоящее, окружает своих персонажей реальными лицами и подлинными произведениями искусства. Как хороший учитель, он не принуждает к познанию, но рассказывает так, что нельзя самостоятельно не углубиться в вопрос: прочитать статью об акте вандализма против «Пьеты» Микеланджело, о должности экзорциста в Ватикане или «Законе о защите расы», посмотреть работы Фра Анджелико, Джакометти или изображения фашин.
В звенящей прозе Андреа сосуществуют дух романтизма с присущими ему драмой и мистикой и вехи феминизма, государство и церковь, скульпторы и медведи, академия и цирк, а показанная в начале истории люстра кинематографично падает в конце. Это классика от современника, грандиозная ода творчеству и свободе, искусству и любви, выбору и мечте, ювелирно сконструированная история жизни и выживания творца. Это свет и огромная читательская радость.
➖
О других романах Андреа:
«Моя королева»
«Сто миллионов лет и один день»
«Дьяволы и святые»
#всестраницы #франция #поляндрияnoage
Пер. Алла Беляк
Не бывает правильного камня. Я это знаю, потому что потратил годы на его поиски. Пока не понял: нужно нагнуться и взять то, что лежит под ногами.
Каждые два года, начиная с 2017-го, Жан-Батист Андреа выдает миру новый роман. К последнему, за который в 2023-м получил главную литературную награду Франции — Гонкуровскую премию, Андреа, кажется, готовился всю жизнь. До старта писательской карьеры пятнадцать лет трудился в кинематографе — сценаристом и режиссером — в основном в жанре черной комедии, окончил несколько элитных парижских вузов, учился в закрытом религиозном учебном заведении, детство провел в Каннах, родился в аристократической французской деревне в семье со средиземноморскими кровями у матери-итальянки. В своих книгах Андреа мастерски развивает художественное повествование из фактов собственной биографии и жизненных ситуаций. Его романы, как надежные друзья, проверенные временем, приглашают читателя в привычную компанию из взрослеющих мальчиков, дев с фиолетовыми глазами разной степени абьюзивности и вспоминающих былое талантливых мужчин на склоне лет. Их можно читать в любом порядке, и все же «Храни ее» — магнум опус, как окрестила роман на радио Поляндрия его переводчик Алла Беляк, — особенно порадует, открываясь под конец. И пятьсот страниц будет мало.
— Ты поймешь, что идешь по правильному пути, Мимо, когда все будут говорить тебе обратное.
— Но мне хочется нравиться людям.
— Конечно. Вот почему сегодня ты никто. С днем рождения.
1986 год, в итальянском аббатстве, в котором спрятана загадочная статуя, умирает старец. Пока над ним бдят братья, он, за сорок лет так и не давший обета, отправляется в путешествие по волнам памяти. Мимо родился в начале XX века во Франции в семье камнетеса. Мать назвала сына Микеланджело, чтобы стал великим скульптором, и после потери мужа в Первую мировую двенадцатилетним отправила в Италию. Мимо попал в рабство к владельцу мастерской и в это же время возродился — познакомился с Виолой, девочкой из влиятельнейшей семьи в регионе. Он маленького роста и большого таланта — камни будто говорят с ним, она жадная до знаний и мира, с феноменальной памятью. Ровесники, космические близнецы, полуночники, слушающие могилы, их многогранная яркая дружба расцветет среди апельсиновых деревьев и будет переживать взлеты и падения вместе со страной, в которую пришел фашизм.
Жизнь — это череда решений, которые были бы иными, если начать все заново, Мимо. Если ты делаешь правильный выбор с первого раза и ни разу не ошибся, значит, ты бог.
Андреа выходит за собственные рамки камерности предыдущих романов и разворачивает вековую панораму исторических событий, войн и режимов, органично встраивает вымышленное в настоящее, окружает своих персонажей реальными лицами и подлинными произведениями искусства. Как хороший учитель, он не принуждает к познанию, но рассказывает так, что нельзя самостоятельно не углубиться в вопрос: прочитать статью об акте вандализма против «Пьеты» Микеланджело, о должности экзорциста в Ватикане или «Законе о защите расы», посмотреть работы Фра Анджелико, Джакометти или изображения фашин.
В звенящей прозе Андреа сосуществуют дух романтизма с присущими ему драмой и мистикой и вехи феминизма, государство и церковь, скульпторы и медведи, академия и цирк, а показанная в начале истории люстра кинематографично падает в конце. Это классика от современника, грандиозная ода творчеству и свободе, искусству и любви, выбору и мечте, ювелирно сконструированная история жизни и выживания творца. Это свет и огромная читательская радость.
➖
О других романах Андреа:
«Моя королева»
«Сто миллионов лет и один день»
«Дьяволы и святые»
#всестраницы #франция #поляндрияnoage
Показано 1 - 5 із 5
Увійдіть, щоб розблокувати більше функціональності.