❤️❤️ 100 лет Иннокентию Смоктуновскому, актеру, превратившему профессию в обыкновенное чудо.
Увидев его в фильме «Солдаты», Товстоногов запомнил только глаза: «Как его фамилия — Свистуновский?».
Сам считал себя гением после роли князя Мышкина. Хотя роль шла мучительно долго и трудно. Уже и другого актера хотели назначить. Но он родился. Этот длинный неловкий человек со странной пластикой, немного замедленной речью, присоединяющий, присваивающий чужую — себе. Его знаменитые паузы. Он так слушал, что, замерев, зал смотрел только на него. После нескольких минут тишины изумления - после финала: 32 минуты оваций. Спектакль превратился в легенду.
На «Идиота» ехал весь Советский Союз. Очереди со списками. В соседних домах сдавали койки для дежуривших у кассы. Одна женщина устроилась в театр уборщицей — лишь бы увидеть Смоктуновского на сцене. Увидеть чудо перевоплощения. Беззащитность, беспомощность и «весну света, что начинается в воздухе». Тишину и внутреннюю, почти святость и несокрушенное жизнью детство.
За четыре часа в образе Мышкина Смоктуновский терял не только вес, но столько сил, физических и душевных, что не успевал восстановиться между спектаклями.
Козинцев увидел его в фильме «До будущей весны», и удивился непостижимой творческой индивидуальности. В перерыве Козинцев окликнул актера, а тот спросил: «Простите, а кто вы?»
Поначалу наотрез отказался от Гамлета, он видел до этого плохие спектакли. Получив роль, уехал в Дом творчества композиторов под Ленинградом. Запершись в комнате, читал «Гамлета» в разных переводах. Потом читал свою роль на разные лады, то шепотом, то рокотом несколько дней… перепугав до смерти композиторские семьи.
Козинцев видел Гамлета волевым и сильным, способным противостоять лжи, неправедной, бесчеловечной государственной машины «словами, режущими как кинжал». Способным взять на себя ответственность за все происходящее вокруг». Но ему нужна была сложная духовная организация Смоктуновского, чтобы главный характер мировой драматургии не превратился в штамп.
На съемках актер с раннего утра читал Блока, чтобы «вскочить в сцену». Для него внутренней, спрятанной человеческой основой и силой принца была — доброта. Это был образ принца Датского, обогащенный излучением Мышкина и собственными муками поиска. Партнеры рассказывали, что он «размещался в роли так», словно это его собственная единственная и неповторимая жизнь.
Это и был его актерский метод: «Нельзя победить роль, не отправив в нокаут собственное сердце».
Фото: театр БДТ и кадр из фильма.
