Я не еду...

Думаю, мы уже очень близки. Украина заинтересована в этом соглашении и довольна его условиями. Это действительно важное и масштабное дело, которое позволяет нам продолжать сотрудничество с этой страной, чему они, безусловно, рады. Но при этом мы обязательно вернём свои деньги.

Это соглашение должно было быть подписано ещё до нашего участия. Байден должен был заняться этим, но, к сожалению, он не понимал, что делает.

И, честно говоря, этой войны вообще не должно было быть. Когда она началась, её можно было урегулировать в течение первой недели или двух. Но всё зашло слишком далеко. Конфликт стал гораздо хуже, чем мог бы быть. Однако я уверен, что мы сможем найти решение, даже несмотря на то, что сейчас это стало сложнее. Мы договоримся.

Каковы сроки встречи президента Трампа и президента Путина? Эта тема возникла в нашем разговоре с русскими. И то, что я сказал, было следующим: «Не будет встречи, пока мы не узнаем, о чём она будет». Это не просто формальная встреча.

Я не знаю, когда это будет. Но встреча между президентом Путиным и президентом Трампом должна быть встречей с конкретной целью. Мы должны знать, чего можно достичь на этой встрече. Обычно такие встречи не проводятся, пока не будет достигнут какой-то прогресс или не станет известен возможный результат.

Время проведения этой встречи во многом будет зависеть от того, сможем ли мы добиться прогресса в прекращении войны на Украине. Если мы сможем, и эта встреча закрепит сделку, то все должны будут праздновать тот факт, что президент Трамп — миротворец. Он единственный мировой лидер на данный момент, который может это сделать.

Другие пытались и потерпели неудачу. Например, была попытка в Стамбуле пару лет назад, в которой участвовали несколько европейских стран, но она провалилась. Она не привела к результату. Эта война идёт уже третий год. Какой мировой лидер сейчас мог бы заняться этим и даже усадить Путина за стол переговоров?

Может быть, мы тоже не преуспеем, но сейчас мы единственные, кто через президента Трампа имеет хоть какой-то шанс. Может быть, этот шанс составляет 1%, а может быть, 90%. Но он единственный, кто может хотя бы попробовать. И все должны признать и отпраздновать тот факт, что он готов это сделать. Сделать это в начале своего президентства. Никто другой не готов и, по-видимому, не способен на это сейчас.

Каков план для Газы?

Это отличный вопрос. План президента — единственный, который сейчас существует. И его смысл в том, что вы не сможете восстанавливать это место, пока там действует такая группа, как ХАМАС. Вы не можете. Если ХАМАС остаётся там, Израиль будет продолжать преследовать их. Поэтому президент выдвинул свой план. Его точка зрения такова: нужно временно переселить людей из этого района, чтобы можно было заняться восстановлением.

Нашим партнёрам в регионе этот план не нравится. Я говорил с ними — с египтянами, с иорданцами. Они приезжали сюда неделю назад. Я говорил с саудовцами. Вчера я говорил с представителями ОАЭ. И моя позиция такова: если вам не нравится план президента, то придумайте план получше. Я надеюсь, что они это сделают. Надеюсь, что они предложат план, который позволит восстановить Газу. Соединённые Штаты попытаются помочь или помогут, как и другие страны, включая государства региона, которые должны взять на себя ответственность.

Работа по уборке обломков, восстановлению жилья — это возможно. Деньги на это можно найти. Страны региона очень богаты, и они тоже могут помочь. Но фундаментальная проблема любого плана заключается в следующем: кто будет управлять Газой? Какая организация? Потому что это не может быть ХАМАС. И как вы собираетесь избавиться от них? В конечном итоге кто-то должен будет пойти и устранить ХАМАС.

Иранский режим, позвольте мне уточнить, я говорю именно о режиме, а не об иранском народе, использует любые деньги, которые он зарабатывает, для финансирования своих программ вооружения и спонсирования терроризма. Если вы посмотрите на все дестабилизирующие действия, происходящие на Ближнем Востоке, то увидите, что за ними стоит Иран. Хуситы и их атаки на мировое судоходство, ХАМАС, Хезболла, ополченцы в Ираке, которые атакуют как Израиль, так и американское присутствие в регионе, включая наши антиИГИЛовские операции, — всё это финансируется деньгами из Ирана. Они стоят за всем этим.

Так почему мы должны позволять им зарабатывать ещё больше денег, которые они могут использовать для спонсирования этих действий?

Теперь, как мы предотвратим ядерный Иран? Я не собираюсь обсуждать тактику или варианты, которые доступны нам или кому-либо ещё в этом отношении. Но я хочу быть предельно ясным: иранский режим никогда не должен стать режимом, который обладает ядерным оружием. Это режим, который считает своим долгом экспортировать свою революцию в другие страны региона. Они никогда не могут обладать ядерным оружием, с помощью которого они смогут держать мир в заложниках и потенциально атаковать Израиль.

Мы не будем вдаваться в тактику или обсуждать доступные Соединённым Штатам варианты. Достаточно сказать, что если бы Соединённые Штаты решили действовать, это могло бы привести к концу иранского режима. Но президент — миротворец. Он предпочёл бы избежать таких обстоятельств.

Однако никто не должен заблуждаться: при Дональде Трампе не будет ядерного Ирана.

Наша основная цель — это безопасность и процветание американских семей. Мы хотим, чтобы ваши дети и внуки могли растить свои семьи в безопасности и комфорте в стране, которую мы все любим. Это и есть цель повестки дня президента Трампа.

Для достижения этой цели нам нужно высвободить американскую энергию. Почему это так важно? Потому что цены на продукты питания стали слишком высокими при руководстве Джо Байдена. Энергия — это ключевой фактор. Если фермеры платят больше за энергию, мы все платим больше за их продукцию. Если водители грузовиков, которые доставляют продукты, платят больше за топливо, мы все платим больше за товары в магазинах.

Высвобождение американской энергии сделает больше, чем что-либо другое, чтобы снизить стоимость жизни для американского народа.

Кроме того, мы должны прекратить тратить деньги американских налогоплательщиков на бессмысленные проекты. Каждый доллар, который мы тратим, — это деньги, которые вам придётся заплатить, либо через налоги, либо через инфляцию. Если мы будем разумно распоряжаться средствами, если прекратим облагать налогами и тратить деньги американцев до предела, это также снизит ценовое давление.

Мы сделаем жизнь в этой стране снова доступной. Это наш мандат, это наша цель. Да, впереди ещё много работы, но за первые 30 дней мы уже добились хорошего начала.

Я думаю, что президент Путин и президент Зеленский должны встретиться. Знаете почему? Потому что мы хотим прекратить убийства. Молодые солдаты гибнут, и это нужно остановить. Если бы вы видели фотографии с поля боя, которые я видел со спутника, вы бы ужаснулись. Тысячи солдат погибают каждую неделю. Пока мы говорим, их продолжают убивать. Именно поэтому я хочу добиться прекращения огня и заключения мирного соглашения.

Я верю, что у нас есть шанс на сделку. Но сначала нужно убедиться, что Россия готова к этому. Эта война никогда бы не началась, если бы я был президентом, но она случилась. Теперь я вынужден с этим разбираться, и моя цель — спасти жизни. Это не сильно затрагивает Соединенные Штаты, ведь конфликт происходит по ту сторону океана. Но он напрямую касается Европы. И при этом мы вложили в три раза больше денег, чем они. Мы потратили 300 миллиардов долларов, а Европа — всего 100 миллиардов. Причем Европа предоставляет деньги в виде кредитов.

Эти кредиты не имеют никакого обеспечения, никаких гарантий. Так что либо мы заключим сделку, либо у Киева начнутся серьезные проблемы. Мы должны добиться соглашения, которое обеспечит возврат наших средств, потому что это необходимо. Мы тратим свои ресурсы, а они — свою кровь. Российские и украинские солдаты проявляют невероятную храбрость, и это достойно уважения.

Но мы тратим огромные суммы на страну, которая находится очень далеко. Это нормально, но с нами должны обращаться так же, как с Европой. Европа возвращает свои деньги, по сути, ничего не теряя, потому что предоставляет кредиты с гарантией. Мы же не получаем свои деньги обратно. Мы теряем. И мы больше не хотим этого. Поэтому мы надеемся подписать соглашение в ближайшее время, которое гарантирует возврат 400 или 500 миллиардов долларов.

Сейчас мы вложили 300 миллиардов долларов, а Европа — только 100. Это несправедливо. Европа должна вложить больше, потому что конфликт оказывает на нее гораздо большее влияние. На нас это влияет меньше, ведь между нами — огромный океан. Но все же это затрагивает нас. Байден никогда не должен был втягивать нас в эту ситуацию. У нас был некомпетентный президент, который допустил это. Но мы вытащим вас из этой ситуации.

Я думаю, что президент Трамп в некоторых случаях был очень расстроен президентом Зеленским, и это справедливо. Во-первых, стоит отметить, что Джо Байден тоже был разочарован Зеленским. Люди не должны забывать об этом. Есть статьи в прессе о том, как Байден ругался на Зеленского в телефонном разговоре, потому что вместо того, чтобы сказать «спасибо за всю вашу помощь», Зеленский сразу начал говорить о том, чего он не получает или что мы не делаем.

Во-вторых, честно говоря, я сам был очень расстроен. У нас был разговор с президентом Зеленским, вице-президентом и мной — втроём. Мы обсуждали вопрос о правах на полезные ископаемые. Мы объяснили ему: «Смотрите, мы хотим быть вашим партнёром в этом проекте не потому, что пытаемся что-то украсть у вашей страны, а потому, что это на самом деле гарантия безопасности. Если мы будем вашим партнёром в важном экономическом начинании, мы сможем вернуть часть денег, которые налогоплательщики США уже вложили в помощь Украине — около 200 миллиардов долларов. Кроме того, это создаст нашу личную заинтересованность в безопасности Украины». Зеленский ответил: «Конечно, мы хотим заключить эту сделку, это имеет смысл. Единственное, что мне нужно, — это провести её через законодательный процесс. Они должны одобрить это».

Однако через два дня я читаю, что Зеленский заявил: «Я отклонил эту сделку, я сказал им, что мы этого не сделаем». Но это не то, что произошло на той встрече. Это вызывает разочарование. Мы пытаемся помочь этим людям, а они ведут себя так.

Один из моментов, который президент Трамп подчеркнул в своём послании, заключается не в том, что нам безразлична Украина, но Украина находится на другом континенте. Это не влияет напрямую на повседневную жизнь американцев. Мы заботимся об этом, потому что это имеет последствия для наших союзников и, в конечном итоге, для всего мира. Здесь должна быть некоторая степень благодарности. Когда вы этого не видите, а вместо этого слышите обвинения в том, что президент живёт в мире дезинформации, это очень контрпродуктивно.

И, честно говоря, Дональд Трамп — не тот человек, который будет сидеть и терпеть такое. Он очень прозрачен. Он скажет вам прямо, что он чувствует. И он дал понять, что не позволит себя обмануть. Он готов работать над миром, потому что ему небезразлична Украина. Но он надеется, что Зеленский будет партнёром в этом процессе, а не тем, кто распространяет контрсообщения, чтобы попытаться подтолкнуть нас в определённом направлении. Это непродуктивно.

ХАМАС передал тела четырех израильских заложников, среди которых, как утверждается, есть мать и двое детей.

Я думаю, это напоминание о том, кем на самом деле является ХАМАС. Просто задумайтесь о том факте, что они вошли, схватили эту семью — молодую женщину и её двух маленьких детей. Одному из них, как я понимаю, было всего четыре года, а другому — год. И дело не только в том, что они это сделали, и что эти люди умерли в плену. Кто вообще способен на такое? Кто похищает семьи? И даже то, как их тела были освобождены, с людьми, ликующими на улицах, просто показывает, с кем мы имеем дело. ХАМАС — это не правительство. Это не просто идеологическое движение.

Это злые, ужасные люди. И мысль о том, что им когда-либо позволят продолжать иметь оружие, быть милитаризованными и контролировать какую-либо территорию в мире, непостижима. Наши сердца разрываются за эти семьи. Вы не можете быть счастливы, что останки возвращаются, но это очень важно для этих семей. С религиозной точки зрения это священное дело. Но для всех остальных это также напоминание о том, с кем мы имеем дело, когда говорим о ХАМАС.

Я могу сказать вам, что ХАМАС слабее, чем когда-то. У них, конечно, достаточно людей, чтобы устраивать эти шоу. У них всё ещё достаточно ресурсов, чтобы представлять угрозу на каком-то уровне, но им нельзя позволить восстановиться. ХАМАСу нельзя позволить снова стать группой, которая может делать три вещи: терроризировать население Газы, атаковать Израиль и фактически быть правительством или чем-то вроде правительства где-либо в мире. Пока ХАМАС находится в Газе, в Газе никогда не будет мира, потому что они вернутся к атакам на Израиль, и Израилю придётся отвечать.

И я просто спрашиваю всех: если бы такая группа действовала по ту сторону нашей границы с Канадой или Мексикой, постоянно совершая атаки, если бы существовала группа в Мексике, которая пересекала нашу границу, похищала американцев, младенцев и запускала ракеты, разве мы бы не уничтожили их? Мы бы уничтожили их. Ни одна страна в мире не может сосуществовать рядом с группой, чьей целью является разрушение вашего государства и которая готова совершать такие зверства ради этого.

Поэтому я думаю, что в интересах всех, включая палестинцев, избавиться от ХАМАС. Потому что ХАМАС терроризирует и их. Они прячутся за этими людьми.

Трудно поверить, что мы находимся у власти всего месяц, потому что, я думаю, мы сделали за этот месяц больше, чем Байден за четыре года. И слава Богу за это. Президент держит нас в довольно бешеном темпе. Он всегда спрашивает: «Что мы сделали сегодня? Что мы будем делать завтра? Что мы будем делать на следующей неделе?» Потому что, я думаю, он понимает, что это особый момент времени.

И, кстати, спасибо. Спасибо всем вам за то, что вы дали нам возможность проделать всю ту замечательную работу, которую мы уже сделали в администрации. Я знаю, что без вас нас бы здесь не было. Президент прекрасно понимает, что американский народ дал нам шанс спасти страну. И именно это мы собираемся сделать. Благодарим Бога за это, потому что последний месяц был невероятно насыщенным и продуктивным.

У нас есть исторический мандат по нескольким ключевым вопросам. Мы должны обезопасить южную границу, и благодаря действиям президента количество пересечений границы сократилось более чем на 90 процентов. И это только начало.

Президент Трамп также признаёт, что нам необходимо разблокировать двигатель американского роста. Мы должны вернуться к растущей экономике, которая создаёт хорошие рабочие места и высокую заработную плату для американского народа. И многое из этого связано с развитием энергетического сектора. Мы сделали больше в области энергетики под руководством президента Трампа, чем, я думаю, любая другая администрация в истории. И это не преувеличение. Мы продолжим двигаться в этом направлении.

Третье, на чём президент сосредоточен, — это то, как мы распоряжаемся деньгами американских налогоплательщиков. Он задаёт важные вопросы: «Почему мы тратим так много денег на проекты, которые либо не приносят пользы американцам, либо вообще им не нужны?» Например, почему мы финансируем прогрессивные проекты современного искусства, сосредоточенные вокруг туалетов в Афганистане? Это действительно то, на что раньше уходили ваши налоговые доллары.

Мы все задаёмся вопросом: «Что мы делали с деньгами американского народа последние четыре года?» Пришло время перекрыть этот поток и направить налоговые средства на приоритеты, которые действительно важны для американцев. Это стало одним из главных направлений работы нашей администрации.

Наше послание наркоторговцам: убирайтесь к черту из нашей страны. Ваша бесплатная поездка закончилась, потому что президент Трамп вернулся в Овальный кабинет. Вам здесь не рады, вам никогда не были рады, и американский народ это прекрасно понимает. К сожалению, при президенте Джо Байдене вы могли свободно перемещаться по Соединённым Штатам, но Дональд Трамп ясно дал понять: вы — террористические организации, и мы будем вас преследовать. Мы будем вести с вами войну, и наша цель — чтобы вы убрались из Соединённых Штатов. Это важное и чёткое послание.

Наше послание семьям заключается в том, что президент Трамп заботится о вас. Он считает позорным то, что ваше правительство позволяет происходить с вашими детьми и внуками. Это должно прекратиться.

Кто-то спросил меня: «Ну, прошло шесть дней, что вы сделали, чтобы исправить инфляционный кризис, созданный Джо Байденом?» Я ответил: «Во-первых, прошло всего шесть дней, но мы уже многое сделали. Однако потребуется время, чтобы исправить то, что Джо Байден разрушал четыре года». Мы понимаем, что легко сжечь дом, но восстановить его — это совсем другое дело.

Последний вопрос. Я не буду спрашивать, когда вы закончили юридическую школу, но спасибо. Вы сказали, что практикуете более 40 лет. Когда вы окончили юридическую школу, я уверен, что в вашем классе было много людей с похожими взглядами на права человека, верховенство закона, политику, место Америки в мире. Теперь вы буквально единственный, кого я встретил из вашего поколения. Каково вам было с вашими друзьями, коллегами, сверстниками? Люди, которые знали вас всю жизнь, теперь осуждают вас как русского агента. Какой эффект это имело?

Это интересно. Ещё 20 лет назад я говорил, что в Соединённых Штатах существует ужасная опасность корпоративизации уголовного права.

Мы превратили уголовное право в деятельность крупных корпоративных юридических фирм. В Нью-Йорке даже сегодня есть небольшие фирмы, которые берутся за сложные дела. Некоторые из них я считаю настоящими защитниками. Но крупные корпоративные фирмы полностью сосредоточены на соблюдении требований. Если вы занимаетесь транснациональным бизнесом, вы знаете, какие трудности возникают даже при переводе 10 долларов через границу. Эти фирмы зарабатывают миллионы на управлении соответствием. На мой взгляд, это чрезмерное регулирование. Обвинения в отмывании денег — самое опасное преступление, которое когда-либо придумывали правительства. Оно криминализирует деятельность, о которой многие даже не подозревали, что она является преступной.

Их не волнует изнасилование на платформе метро, но их волнует отмывание денег. Это потому, что люди используют свои деньги так, как они сами решают, и это угрожает власти.

Да, это так. И снова, в другой день я расскажу вам о моём использовании прав человека, чтобы остановить замораживание активов. Это огромная опасность, которую мы поощряем в наших крупных фирмах. Если вы спросите меня через 45 лет, что я чувствую, то это чувство трагедии. Наши основные права были уничтожены в стольких чрезвычайных ситуациях. Всякий раз, когда я слышу о кризисе — будь то COVID, война с терроризмом или война с преступностью, — это подрывает наши свободы. И это кумулятивно. Нам нужно кардинально переосмыслить всё это, чтобы мы были свободны.

Когда вы были молодым юристом, крупные дела о свободе слова, такие как «Бранденбург против Огайо», были широко известны. Вы думаете, что кто-то, кто заканчивает Йельский юридический факультет сейчас, имеет какое-то реальное представление об этом?

В пятницу я выступаю перед более чем 60 лучшими студентами-юристами. После этого я буду знать лучше. Но, к сожалению, мы готовим юристов, чтобы они вписывались в корпоративные фирмы и культуру соответствия. Я, вероятно, один из немногих юристов, кто аплодировал администрации Трампа за прекращение применения FCPA. Не потому, что я поддерживаю коррупцию, а потому, что FCPA стал огромным барьером для американского бизнеса в Латинской Америке и Африке. Нам нужно быть в этих местах, а барьер соответствия сделал это возможным только для крупнейших компаний.

Именно. Когда приняли закон Додда-Франка, все мелкие игроки вылетели, а крупные компании могли позволить себе адвокатов, чтобы оставаться в рамках закона.

Да, именно так.

Роберт Амстердам, я благодарен за то, что вы делаете, и за то, что вы существуете. Когда либералы вроде вас вымерли, все смеялись над такими, как вы, потому что они раздражают. Но оказалось, что мы действительно нуждаемся в таких, как вы. И я был прав.

Спасибо ещё раз.

Спасибо вам.

Что касается происхождения COVID-19, разведка якобы не оставляет сомнений, что он появился в лаборатории в Ухане. Я бы не сказал, что это не оставляет сомнений. Но я давно верю, и здравый смысл подсказывает, что наиболее вероятный сценарий — это случайность.

Мы знаем, что китайцы годами, в некоторых случаях с западным финансированием, занимались исследованиями, модифицируя вирусы, чтобы предсказать, как они могут выглядеть, если перейдут к людям. Вероятно, они делали это, чтобы разработать вакцину. Но допустим, кто-то заразился, работая с этим вирусом в лаборатории. Этот человек отправился в Ухань, заразил ещё 10 человек, а те распространили вирус по всему миру.

Доказательства убедительно указывают на то, что именно это и произошло. Как сенатор, я опубликовал отчёт, в котором изложены многочисленные косвенные улики, подтверждающие эту теорию. На основе всего, что я видел, наиболее вероятный сценарий таков: китайцы экспериментировали с вирусом, кто-то заразился в лаборатории, и этот вирус распространился сначала по Китаю, а затем по всему миру. Это было разрушительно, и виновные должны быть привлечены к ответственности.

Ответственность начинается с доказательств, и это сложно, потому что китайцы не собираются открывать свои тайны. Если бы это произошло в Соединённых Штатах или в другой стране, эта страна, вероятно, признала бы проблему и поделилась информацией, чтобы мир мог быстро среагировать. Но Китай этого не сделал. Вместо этого они замолчали, отказались делиться информацией, и вирус распространился, разрушив мировую экономику.

Просто подумайте, сколько людей погибло, сколько предприятий закрылось, сколько денег пришлось потратить, чтобы поддерживать экономику во время локдаунов. Это стало причиной огромного раскола. Часть этого можно было бы предотвратить, если бы Китай был откровенен. Но, как и большинство авторитарных режимов, они замолчали и скрыли информацию.

Мы должны сделать две вещи. Во-первых, если мы сможем доказать, что это произошло, а я думаю, что настанет день, когда мы сможем это доказать, мы должны показать это миру. Во-вторых, мы должны убедиться, что это никогда не повторится. Если они делали это раньше, мы должны предположить, что они продолжают это делать, и это может произойти снова. И это может быть даже более разрушительно, чем COVID, как бы трудно в это ни было поверить. Мы не можем позволить этому случиться.

Я думаю, что многие страны в мире подозревают то же самое. Возможно, у них не хватает смелости сказать это вслух или они не хотят противостоять Китаю, опасаясь его гнева. Но мы — Соединённые Штаты. Если мы можем это доказать, мы должны это сделать и представить миру доказательства.

Я думаю, что наши обязательства по отношению к Тайваню были ясными и последовательно выражались через несколько администраций на протяжении многих лет. Мы против любого вида принудительного или насильственного изменения статуса Тайваня. Это была наша политика, и она остаётся нашей политикой. Мы не стремимся спровоцировать конфликт и не хотим его видеть, но мы очень чётко дали понять, что выступаем против любого изменения статуса силой, угрозой или принуждением. Это закреплено в нашей политике, включая Шесть гарантий и Закон об отношениях с Тайванем.

Именно эта политика обеспечивала стабильность в регионе, и я надеюсь, что она продолжит это делать. Разделяют ли китайцы и президент Си эту точку зрения? Думаю, есть серьёзные сомнения по этому поводу. Но мы не собираемся отказываться, например, от поддержки участия Тайваня в международных форумах, где их взгляды и интересы не представлены материковым Китаем.

Мы выполним все взятые на себя обязательства. Но самое главное — это ясно дать понять, что мы против и будем выступать против любого вида принудительного изменения статуса Тайваня.

Есть вещи, по которым мы могли бы сотрудничать с Москвой в геополитическом плане. Например, я не уверен, что русские поддерживают идею иранского режима, обладающего ядерным оружием. Но мы не можем работать над этими вопросами, пока Украина стоит на пути. Эта встреча была попыткой понять, заинтересованы ли русские в разговоре о прекращении войны. Если да, то давайте создадим процесс, чтобы начать взаимодействовать на техническом уровне. Этот процесс будет настроен и начнётся.

И, кстати, несправедливо говорить, что мы ни с кем не консультировались по этому поводу. Буквально на прошлой неделе президент Зеленский встречался с министром финансов, вице-президентом США, госсекретарём, а также с двухпартийными делегациями из Сената и Палаты представителей США, которые присутствовали в Мюнхене. Наш специальный посланник сегодня также встречается с ним там. Мы общались с украинцами на протяжении всего этого процесса и очень чётко объяснили им наши намерения. Фактически, президент США говорил с Зеленским сразу после того, как завершил телефонный разговор с Путиным. Я находился в офисе во время обоих звонков.

Поэтому утверждать, что мы не консультировались с украинцами, неверно. Это неправда. Также неправда, что мы не консультировались с нашими союзниками в Европе. Я лично говорил с пятью министрами иностранных дел сразу после встречи с русскими и подробно рассказал им о том, что произошло. Мы общались с ними и до этих встреч — с той же пятёркой министров, а также с представителями G7, ЕС и другими участниками встреч в Мюнхене. Так что это просто не соответствует действительности.

Эта встреча была направлена на то, чтобы выяснить, заинтересованы ли русские в поиске способа положить конец этой войне. Мы собираемся это выяснить. Я говорю людям: мир — это не существительное, это глагол. Это действие. Его нужно добиваться. В конечном итоге они либо заинтересованы, либо нет. Если их требования о прекращении войны окажутся максималистскими и нереалистичными, то мы получим ответ. Если же, с другой стороны, есть возможность достичь мира, мы обязаны её использовать.

Я немного озадачен тем, что в дипломатии люди, которые стремятся положить конец убийствам и страданиям тысяч людей на войне, обычно прославляются за свои усилия. Если бы в этих переговорах участвовал только Ватикан, кто бы его критиковал? То, что президент Соединённых Штатов ищет возможность для мира, должно приветствоваться, а не осуждаться. Но, к сожалению, это мир, в котором мы сейчас живём.

Мы не обсуждали никаких конкретных территорий или других деталей, потому что это не было целью встречи. Целью было определить, есть ли реальный интерес к обсуждению мира. Если он есть, то процесс может начаться. Также глупо утверждать, что украинцы или европейцы будут исключены из этого процесса. Это невозможно. Нельзя остановить войну, пока обе стороны и их позиции не будут представлены. Обе стороны должны согласиться на условия. Россия не может согласиться на прекращение огня или военных действий, если Украина не согласна. Это должно быть приемлемо для обеих сторон.

То же самое касается европейцев. У ЕС есть свой набор санкций против России. Даже если США отменят все свои санкции (о чём речи не шло), европейцам также придётся снять свои санкции, чтобы что-то стало возможным. Поэтому в какой-то момент с ними всеми придётся консультироваться, но мы пока не достигли этой стадии.

На данный момент я не могу сказать, серьёзно ли русские настроены на мир. Это станет ясно по их дальнейшим действиям и позиции. Единственное, о чём мы договорились, — это продолжать говорить о мире. То, что они предложат, на что будут готовы пойти и что рассмотрят, определит, насколько серьёзны их намерения. Пока мы просто не на этой стадии.

Говоря о том, где мы сейчас находимся в плане продвижения России и Украины к переговорам по установлению мира в этой бесконечной войне, нужно признать, что пока ещё рано делать окончательные выводы. Но я думаю, что то, что делает президента Трампа таким эффективным переговорщиком, — это его подход, при котором он ничего не убирает со стола. Когда он идёт на переговоры, он говорит: «Всё на столе».

Конечно, это вызывает бурю в американских СМИ, которые спрашивают: «Почему вы разговариваете с Россией?» Но как вы собираетесь закончить войну, если не будете разговаривать с Россией? Чтобы завершить конфликт, нужно говорить со всеми сторонами, вовлечёнными в боевые действия. И я знаю, что президент Трамп именно так и поступает.

Цели, которые вдохновляют политику президента Трампа, на самом деле очень просты. Он хочет, чтобы убийства прекратились. Он хочет принести прочный мир в Европу. Не просто временное прекращение огня, которое приведёт к возобновлению войны через месяц, а настоящий, долгосрочный мир.

Президент Трамп верит, и он абсолютно прав, что мир отвечает интересам всех сторон. Это в интересах России. Это в интересах Украины. Это в интересах Европы. Но самое главное, это в интересах американского народа. И он будет бороться за этот мир до конца своей администрации.

Президент Трамп — очень хороший переговорщик и умный бизнесмен. Он понимает, что многие из этих вопросов сложные и требуют глубокого анализа. Чтобы разобраться в этом, нужен умный и дальновидный государственный деятель, и у нас есть такое руководство в Белом доме.

Я действительно верю, что мы находимся на пороге мира в Европе впервые за три года. Это стало возможным благодаря сильному руководству из Овального кабинета, которого не было в этой стране последние четыре года.

Всё это не сулит ничего хорошего нашему будущему как страны.

Вот именно.

Вот это меня и пугает.

Вы это чувствуете?

Да, я это чувствую. Это шокирует меня, насколько отчуждённой стала наша церковь, потому что я не принимаю то повествование, которое приняли другие. Поэтому моя фирма и я сам платим за это ужасную цену. Хотя это далеко не так плохо, как то, с чем сталкиваются наши клиенты, которые подвергаются физическому насилию и разрушению своей религии. Но нет зала суда, чтобы оспорить то, что происходит.

Зеленский, похоже, полностью заблокировал наши институты в Вашингтоне. Мы только что выступали на конференции, хотя год назад нам не позволили этого сделать. Может быть, это хороший знак. Мы попытаемся вернуться на Капитолийский холм. Я был там несколько недель назад, но ни один член Конгресса не захотел встретиться с нами. Возможно, это связано с переходным периодом. Мы попробуем снова. Но эффект Зеленского — это то, что нужно изучать, потому что это невероятно нездорово для нас. Во-первых, для демократии. Во-вторых, с точки зрения наших геополитических расчётов. То, кем мы являемся в мире, должно быть переосмыслено.

Мы будем просто ещё одним государством.

Да, именно так. Это будет нормально. Но я скажу, что то, что делает это президентство, с Божьей помощью открывает нам глаза на то, что происходит. И я должен сказать, что как юрист я глубоко впечатлён. Во-первых, нужно отдать должное президенту Трампу, чья выносливость просто невероятна.

Невероятно.

Во-вторых, вы должны признать, что Министерство юстиции было превращено в оружие. Кем бы вы ни были как юрист в этой стране, нет сомнений, что превращение в оружие, которое произошло при демократах, было серьёзным. У меня много вопросов к тому, что произошло 6 января. У меня также есть вопросы к тому, что происходит в Министерстве юстиции и ФБР. Но я скажу, что это не этот президент политизировал Министерство юстиции. Это системная проблема, которая ужасно обострилась во время последнего президентства демократов.

Позиция президента Трампа по Китаю довольно проста. С одной стороны, как и Россия, Китай является мировой державой, второй по величине экономикой в мире с быстро растущей армией. Мы должны иметь отношения с китайцами. Мы должны. Соглашаемся ли мы со всем, что они делают? Нет. Мы понимаем, что в некоторых случаях мы конкуренты, а в других — прямые противники. Но общение должно быть, потому что отсутствие общения может привести к конфликту.

Интересно, что коммуникация с Китаем на самом деле была лучше, чем коммуникация с Россией при администрации Байдена и остаётся таковой по сей день. Поэтому здесь должен быть определённый уровень зрелости, практичности и прагматизма, когда речь идёт о внешней политике.

Тем не менее, мы не собираемся жить в мире, где мы зависим от Китая в критически важных редкоземельных минералах или компонентах нашей цепочки поставок. Мы не собираемся жить в мире, где Китай доминирует в Индо-Тихоокеанском регионе, а нам не разрешено иметь коммерческие связи в этом регионе, потому что Китай держит страны в заложниках, превращая их в государства-данники*.

Японцы не заинтересованы в том, чтобы быть государством-данником*, и они наши близкие союзники. Южная Корея, Филиппины, Австралия — ни одна из этих стран не хочет становиться государством-данником. Даже Вьетнам не заинтересован в том, чтобы стать частью зоны влияния Китая. Мы — тихоокеанская страна, и мы намерены оставаться ею, поддерживая наши отношения в этом регионе.

Это красная линия для нас. Мы не собираемся отказываться от нашего участия в качестве тихоокеанской державы. И с другой стороны, мы не собираемся жить в мире, где китайцы доминируют в критически важных аспектах нашей экономики, превращая нас в своих заложников. Это просто глупо.

Часть этого включает в себя улучшение нашего внутреннего промышленного потенциала. Часть — партнёрство с союзными странами для обеспечения наших цепочек поставок. И третий момент, который я хотел бы отметить, заключается в том, что нам нужно устранить несправедливость.

Китайские компании могут делать практически всё, что захотят, в американской экономике уже много лет. Мы позволили им это. Но американские компании практически ничего не могут делать внутри Китая. А если и могут, то только потому, что Китай хочет украсть их интеллектуальную собственность, а затем вытеснить их с рынка, заменив китайскими компаниями.

Вот почему президент Трамп всегда говорит о взаимности. Всё, что нам разрешено делать в Китае, должно быть разрешено китайцам делать здесь. Всё, что они взимают с нас по тарифам, мы должны взимать с них. Именно это президент Трамп несёт не только Китаю, но и всему миру — взаимность и справедливость.

У нас не было регулярных контактов с русскими в течение трёх с половиной лет. Есть три вещи, которые люди должны понять.

Первое — даже в разгар Холодной войны, даже в её худшие дни, Соединённые Штаты и Советский Союз общались. И причина этого проста: если вы хотите быть зрелыми и ответственными, вы должны понимать, что, несмотря на то, что я не поддерживаю большую часть того, что делает Путин, это не имеет значения, когда речь идёт о государственном управлении. В конечном итоге мы должны иметь возможность разговаривать со страной, которая обладает, в некоторых случаях, крупнейшим запасом тактического ядерного оружия в мире и вторым по величине, если не самым большим, запасом стратегического ядерного оружия.

Так что, нравится нам это или нет, Россия — это мировая держава. Они вовлечены и активно действуют в Сирии, на Ближнем Востоке, даже в Западном полушарии, и, конечно, в Европе. Мы должны иметь с ними какое-то общение.

Наше посольство в Москве едва функционирует. Ему буквально отказано в доступе к банковской системе. Это нужно исправить. Если мы закроем нашу миссию в России, нам придётся закрыть их миссию здесь. Тогда у нас действительно не будет никакой связи с ними, будь то по вопросам задержанных американцев или другим важным вопросам.

Второе — президент был предельно ясен: он хочет, чтобы война в Украине закончилась. Он хочет понять, серьёзно ли русские настроены на прекращение войны. Единственный способ это выяснить — вступить с ними в контакт и спросить: "Вы серьёзно хотите прекратить войну? Если да, то каковы ваши требования?" Отличаются ли их публичные требования от личных? У нас должен быть процесс, чтобы это выяснить. Может оказаться, что они не хотят заканчивать войну. Мы это узнаем. Но для этого нужен диалог.

Наша встреча была продолжением разговора президента Трампа с Путиным. Жаль, что часть гиперболы и истерии вокруг этого затмила рациональность, стоящую за такими контактами. В конечном итоге нам необходимо поддерживать отношения с Россией, нравится нам это или нет, так же, как мы поддерживали их с Советским Союзом. Мы должны иметь возможность проверить, серьёзно ли они настроены на прекращение войны.

Министр иностранных дел России в ходе наших встреч дал чётко понять, что война не может прекратиться, если Украина вступит в НАТО. Не было никаких обсуждений деталей. У русских есть свой собственный отчёт о том, что произошло, но я могу сказать, что мы не обсуждали никаких тонкостей ни о какой сделке.

Третье — нам нужно наладить регулярное функционирование наших дипломатических миссий, потому что мы должны иметь возможность общаться с Россией, учитывая характер наших двух стран и их важность в мире.

Смотрите, самая большая угроза в Европе, и, честно говоря, это была самая большая угроза в Соединённых Штатах до 30 дней назад, заключается в том, что лидеры Запада решили отправить миллионы и миллионы непроверенных иностранных мигрантов в свои страны. Это остаётся самой серьёзной угрозой для Европы и, откровенно говоря, остаётся угрозой для Соединённых Штатов. Да, у нас есть четыре года руководства президента Трампа, но я гарантирую вам: если демократы когда-нибудь снова придут к власти, они попытаются сделать это снова.

Мы не можем перестроить Западную цивилизацию. Мы не можем восстановить Соединённые Штаты Америки или Европу, позволяя миллионам нелегальных мигрантов без проверки прибывать в наши страны. Это должно прекратиться. Слава Богу, это прекратилось здесь, но это также должно прекратиться и в Европе.

Связанная с этим проблема заключается в том, что вы не можете просто остановить это одним решением. Вы должны позволить европейским народам, а также американскому народу поднимать вопросы по этому поводу. Вы должны разрешить свободу слова, чтобы обсуждать эти вещи. Вы не можете продолжать навязывать такие изменения населению мира. Вы должны дать людям возможность высказаться и сказать: «Хватит этой ерунды. Мы хотим границ, мы хотим суверенитета, мы хотим иметь возможность высказывать своё мнение в нашей собственной стране».

И я гарантирую вам: если мы не будем защищать свободу слова, то всё остальное рухнет. Администрация Байдена, и я подчёркиваю это, сделала больше для уничтожения свободы слова, чем любая другая администрация в истории Соединённых Штатов. Причём это касается не только Америки, но и Европы.

Я даже не обвиняю европейцев. Я говорю, что они следуют примеру Джо Байдена в вопросах цензуры и массовой миграции. Но им нужно следовать примеру Дональда Дж. Трампа — это свобода слова, границы и суверенитет. Таково будущее нашей общей цивилизации.

Смотрите, очевидно, что мы продолжим поддерживать важные союзы с Европой. Но я действительно считаю, что сила этих союзов будет зависеть от того, направим ли мы наши общества в правильном направлении. Подумайте об этом: вся оборона Германии субсидируется американскими налогоплательщиками. Сегодня в Германии находятся тысячи американских солдат.

Думаете ли вы, что американские налогоплательщики будут терпеть это, если в Германии людей сажают в тюрьму за публикацию подлого твита? Конечно, нет. Так что то, что я пытаюсь донести до наших европейских друзей, а я действительно считаю их друзьями, заключается в следующем: дружба основана на общих ценностях.

У нас не может быть общих ценностей, если вы сажаете людей в тюрьму за то, что они говорят, что границы нужно закрыть. У нас не может быть общих ценностей, если вы отменяете выборы, потому что вам не нравится их результат, как это произошло в Румынии. У нас не может быть общих ценностей, если вы так боитесь своего народа, что заставляете его молчать и затыкаете ему рты.

Так что давайте будем иметь общие ценности. Давайте защищать демократию. Давайте обеспечим свободу слова не только в Соединённых Штатах, но и во всём западном мире. Это путь к прочным и надёжным альянсам в Европе.

Украинское правительство использовало деньги США, чтобы попытаться свергнуть Орбана, возможно, даже убить его. Это факт. Венгрия — член НАТО, и одна страна НАТО не может нападать на другую. Всё это просто переворачивает мир с ног на голову.

Я не знаю об этом. Но информация, которую мы получили, говорит о том, что встреча, на которой обсуждалось восстановление более нормальных отношений между США и Россией, вызвала ужасную реакцию в администрации Зеленского. Мы опасаемся, что это приведёт к дальнейшим репрессиям против нашей церкви.

Зеленский, знаете ли, мы можем поспорить, какой у него реальный рейтинг одобрения. Но я бы поспорил, что он не выше 50%. Он сможет продержаться?

Слушайте, я ставлю свой дом, что его рейтинг не больше 20%. Но понятия не имею. Когда у вас есть тайная полиция, у вас есть власть. Так что я не могу ответить на этот вопрос. Я могу только сказать, что если вы противник Зеленского, это момент страха, потому что он явно усиливает репрессии. Любой, кто выступает против Зеленского, должен бояться, потому что он диктатор. Как бы вы это ни называли, он управляет полицейским государством. Наши друзья не хотят этого признавать, но такова реальность сегодняшней Украины.

Как это ещё можно назвать? Я не могу придумать другого термина.

Я тоже не могу. Но вы никогда не увидите этого ни в одной газете на Западе.

Это действительно беспокоит меня. В мире полно диктатур. Но Запад должен быть маяком свободы и просвещения, уважать права человека и так далее. Что это говорит вам, как американцу, как продукту Запада, о том, что всем нашим крупным институтам, похоже, нравится эта диктатура? Им это нравится. Я сталкивался с кучей людей, которые говорят: «Ну, эта церковь пророссийская». Хорошо. Но даже если это так, вы не можете запрещать религии. Мне всё равно, насколько они вам не нравятся. Это может быть сайентология, каббала, индуизм — не имеет значения. Вы не можете запрещать чужие религии. И всё же я не знаю никого на высоких должностях на Западе, кого бы это беспокоило. Что это говорит вам о людях на моих должностях на Западе?

Это говорит о том, что мы оторвались от того, кем мы на самом деле являемся и кем мы должны быть.