Radio Filipp Dzyadko
Рейтинг TGlist
0
0
ТипПублічний
Верифікація
Не верифікованийДовіреність
Не надійнийРозташування
МоваІнша
Дата створення каналуЛют 07, 2025
Додано до TGlist
Серп 01, 2024Прикріплена група
Radio Filipp Dzyadko Chat
15
Останні публікації в групі "Radio Filipp Dzyadko"
09.02.202512:32
Три сообщения от сирийских мистиков, перед началом новой недели, которые могут нам пригодиться (в пересказе Максима Калинина). Если коротко - будьте к себе бережнее, несмотря на колючки кустарников и хитроумных внешних и внутренних демонов.
«Там, где мы можем что-то сделать, мы принимаем ответственность и действуем, а там, где не можем, остаемся с болью. И наша совесть подскажет, где мы можем, а где не можем. Я бы сказал, что это то отчаяние, из которого рождается субъектность».
«Нет никакой врожденной испорченности человеческой природы. Есть только решение человека сделать добро или зло здесь и сейчас. И за зло отвечают только те, кто его совершает. Таково представление об ответственности человека».
«У Исаака Сирина есть трактат с говорящим названием «Слово о густом мраке». В нем он описывает, что вслед за периодами эйфории приходит ощущение подавленности и даже вины, своеобразное похмелье. Сирин говорит: не вини себя — это неизбежно, это нужно для того, чтобы почувствовать границы самого себя, границы собственной природы».
«Там, где мы можем что-то сделать, мы принимаем ответственность и действуем, а там, где не можем, остаемся с болью. И наша совесть подскажет, где мы можем, а где не можем. Я бы сказал, что это то отчаяние, из которого рождается субъектность».
«Нет никакой врожденной испорченности человеческой природы. Есть только решение человека сделать добро или зло здесь и сейчас. И за зло отвечают только те, кто его совершает. Таково представление об ответственности человека».
«У Исаака Сирина есть трактат с говорящим названием «Слово о густом мраке». В нем он описывает, что вслед за периодами эйфории приходит ощущение подавленности и даже вины, своеобразное похмелье. Сирин говорит: не вини себя — это неизбежно, это нужно для того, чтобы почувствовать границы самого себя, границы собственной природы».
08.02.202519:03
Внезапно вспомнил песню. Герой прилетает в Москву, знакомится со светловолосым гидом Наташей («Она говорила сдержанными фразами об Октябрьской революции»), дальше все как в тумане – почему-то Елисейские поля и просторы Украины, а потом хопа и вечеринка на метро Университет. Вот такая ситуация, такая история.
Я впервые услышал ее тридцать лет назад во французском летнем лагере, где чувствовал себя счастливым астронавтом на новой земле, который скучает по дому. Это было одно из тех путешествий, которые длятся две недели, а ощущаются как два месяца. И эта песня… Плакал, конечно. Посвящаю ее моей великой тете Наталье Дзядко.
Чем закончилась история встречи героя Жильбера Беко и Натали? У песни открытый финал:
Tous les amis étaient partis
Je suis resté seul avec mon guide Nathalie
Et plus question de phrases sobres
Ni de révolution d’octobre
On n'en était plus là Fini le tombeau de Lénine
Le chocolat de chez Pouchkine
C'est, c'était loin déjà.
Если коротко – они остались одни и больше уже не говорили про Октябрьскую революцию и вымышленные кафе.
Потом я узнал, что автор песни Пьер Деланоэ хотел рассказать о невозможности любви и о коммунистическом режиме. «Я люблю Россию, их литературу, но я ненавидел коммунистов. Я хотел передать в песне русскую душу, но избавиться от этой атмосферы».
Песня оказалась одной из первых, затрагивающих тему Холодной войны. Она вышла в 1964 году и стала суперхитом. Туристы искали в Москве кафе «Пушкин», которое Деланоэ придумал (и 35 лет спустя, когда кафе открыли, на открытии был Беко). Во Франции девочек стали называть именем Натали. И так далее.
И совсем безумие – через 19 лет после успеха песни, в 1983-м, Беко и Деланоэ сочинили новую песню La Fille de Nathalie («Дочь Натали»), которая рассказывает о переписке между Беко и 18-летней студенткой из Ленинграда, родившейся от его любви с Натали. Вот тебе и открытый финал. Вот и горячий шоколад со снегом. Ее слушать я боюсь.
А ту песню 1964 года вдруг слушаю. Видимо, перед полетом в Париж. И снова становлюсь астронавтом, уже совсем далеко отлетевшем во всех смыслах.
(Кто эта загадочная женщина на видео и что она, черт возьми, делает, я не знаю).
Я впервые услышал ее тридцать лет назад во французском летнем лагере, где чувствовал себя счастливым астронавтом на новой земле, который скучает по дому. Это было одно из тех путешествий, которые длятся две недели, а ощущаются как два месяца. И эта песня… Плакал, конечно. Посвящаю ее моей великой тете Наталье Дзядко.
Чем закончилась история встречи героя Жильбера Беко и Натали? У песни открытый финал:
Tous les amis étaient partis
Je suis resté seul avec mon guide Nathalie
Et plus question de phrases sobres
Ni de révolution d’octobre
On n'en était plus là Fini le tombeau de Lénine
Le chocolat de chez Pouchkine
C'est, c'était loin déjà.
Если коротко – они остались одни и больше уже не говорили про Октябрьскую революцию и вымышленные кафе.
Потом я узнал, что автор песни Пьер Деланоэ хотел рассказать о невозможности любви и о коммунистическом режиме. «Я люблю Россию, их литературу, но я ненавидел коммунистов. Я хотел передать в песне русскую душу, но избавиться от этой атмосферы».
Песня оказалась одной из первых, затрагивающих тему Холодной войны. Она вышла в 1964 году и стала суперхитом. Туристы искали в Москве кафе «Пушкин», которое Деланоэ придумал (и 35 лет спустя, когда кафе открыли, на открытии был Беко). Во Франции девочек стали называть именем Натали. И так далее.
И совсем безумие – через 19 лет после успеха песни, в 1983-м, Беко и Деланоэ сочинили новую песню La Fille de Nathalie («Дочь Натали»), которая рассказывает о переписке между Беко и 18-летней студенткой из Ленинграда, родившейся от его любви с Натали. Вот тебе и открытый финал. Вот и горячий шоколад со снегом. Ее слушать я боюсь.
А ту песню 1964 года вдруг слушаю. Видимо, перед полетом в Париж. И снова становлюсь астронавтом, уже совсем далеко отлетевшем во всех смыслах.
(Кто эта загадочная женщина на видео и что она, черт возьми, делает, я не знаю).
07.02.202510:13
Я думал об этом все время. И очень боялся. Не только не иметь возможности проститься, но и не быть среди тех, кто стоит в храме в этот день. Не иметь возможности физически, а не только словами обнять тех, кому это нужно. И так получилось, что вчера и сегодня в Москве прощались и прощаются с дорогими мне людьми.
И пост моей мамы мне помогает. Я думаю теперь так же.
А может быть, еще один способ об этом думать – смирение. Трудно бывает согласиться, что какие-то вещи невозможны. Что все не так, как ты считаешь нужным. Что дорогой тебе человек умирает. И что ты не можешь с ним проститься. Ты не согласен – ни с тем, ни с другим. Ты не согласен с тем, что есть невозможности.
Но когда ты признаешь их, признаешь ограничения, вдруг становится легче. И самое удивительное – эти невозможности уже не кажутся такими невозможными, вернее, ограничивающими.
Потому что чувство присутствия и общение не подвластны земным законам невозможностей.
И пост моей мамы мне помогает. Я думаю теперь так же.
А может быть, еще один способ об этом думать – смирение. Трудно бывает согласиться, что какие-то вещи невозможны. Что все не так, как ты считаешь нужным. Что дорогой тебе человек умирает. И что ты не можешь с ним проститься. Ты не согласен – ни с тем, ни с другим. Ты не согласен с тем, что есть невозможности.
Но когда ты признаешь их, признаешь ограничения, вдруг становится легче. И самое удивительное – эти невозможности уже не кажутся такими невозможными, вернее, ограничивающими.
Потому что чувство присутствия и общение не подвластны земным законам невозможностей.
Переслав з:
Март2022
07.02.202510:09
7 февраля 2025 года. Тогда почти три года назад, когда мои дети уехали из России, а я осталась, я в какой-то момент задумалась о том, что, если что-то со мной случится, заболею я тяжело, или вдруг умру, ведь эта неприятность может случиться с каждым, то дети мои ни в больницу ко мне не придут, ни на похороны не смогут поехать. И мысль эта, надо сказать, по чисто эгоистическим соображеним была мне неприятна. Теперь же я думаю, что все это тлен. И вот умирают бабушки, дедушки, папы и мамы , и их дети, внуки, силою обстоятельств , оказавшиеся в рассеянии, не приезждают на похороны, не стоят в храмах,когда их отпевают. Но теперь я думаю, что может быть, так лучше. Лучше, если ты не видел, как твоего любимого дедушку или твою любимую бабушку, твою маму или папу хоронят. Может, ты запомнишь их такими, какими видел их в последний раз, а может и будешь думать, что раз не видел, как их положили в землю или сожгли, значит, они где-то рядом. А любовь все равно не перестанет…
06.02.202509:09
Моя новая книга «Radio Vladimir» пришла из типографии. Я еще не держал ее в руках, скоро поеду к ней.
О чем она? О Владимире Румянцеве, кочегаре из Вологды, создавшем пиратское радио. О людях в России, которые, несмотря на чувства отчаяния и вины, участвуют в сопротивлении. О том, как человек пытается начаться заново.
О том, как воображение меняет мир.
Но главное – это попытка сказать спасибо людям, которые в России и за ее пределами борются со злом. Каждый - в меру своих сил и возможностей.
Эту книгу мне предложили написать редакторы издательства Stock (Лена Може, еще раз спасибо!). Она выходит на французском языке, для человека из России здесь многое будет хорошо или даже слишком хорошо известно.
Если вы будете в Париже, 11 и 13 февраля будет две встречи вокруг нее:
11 февраля в 18.00, 54 bd Raspail Le CERCEC.
И 13 февраля в 19.00 в Point éphémère, 200 Quai de Valmy.
У книги два эпиграфа. В них она и спрятана. До встречи!
Эпиграфы:
Амадеу понял бы это. И не только понял. Он бы полюбил вас за это. «A imaginacão, o nosso último santuário». Сила воображения и тесная душевная близость — помимо языка они единственные святыни, которые он признавал. «И они между собой имеют много общего, очень много», — говорил он.
Паскаль Мерсье. «Ночной поезд на Лиссабон»
Всем своим привет. Коту привет.
Алексей Навальный, письмо из тюрьмы
О чем она? О Владимире Румянцеве, кочегаре из Вологды, создавшем пиратское радио. О людях в России, которые, несмотря на чувства отчаяния и вины, участвуют в сопротивлении. О том, как человек пытается начаться заново.
О том, как воображение меняет мир.
Но главное – это попытка сказать спасибо людям, которые в России и за ее пределами борются со злом. Каждый - в меру своих сил и возможностей.
Эту книгу мне предложили написать редакторы издательства Stock (Лена Може, еще раз спасибо!). Она выходит на французском языке, для человека из России здесь многое будет хорошо или даже слишком хорошо известно.
Если вы будете в Париже, 11 и 13 февраля будет две встречи вокруг нее:
11 февраля в 18.00, 54 bd Raspail Le CERCEC.
И 13 февраля в 19.00 в Point éphémère, 200 Quai de Valmy.
У книги два эпиграфа. В них она и спрятана. До встречи!
Эпиграфы:
Амадеу понял бы это. И не только понял. Он бы полюбил вас за это. «A imaginacão, o nosso último santuário». Сила воображения и тесная душевная близость — помимо языка они единственные святыни, которые он признавал. «И они между собой имеют много общего, очень много», — говорил он.
Паскаль Мерсье. «Ночной поезд на Лиссабон»
Всем своим привет. Коту привет.
Алексей Навальный, письмо из тюрьмы
05.02.202518:52
Лауреат Нобелевской премии Элиас Канетти написал поразительную биографическую трилогию. Дмитрий Бавильский замечательно пишет о ней:
«Словно бы оказываешься в одном из ранних, подслеповато мерцающих переливами, фильмов Иштвана Сабо: жизнь, процеженная сквозь ретро-фильтры, выцветший свет, особый карамельно-пряный аромат Серебряного века.
Как-то почти сразу понимаешь, что читаешь супер-прозу, самого высокого качества (перевод Алексея Карельского конгениален авторской манере)».
Сегодня я пишу об этом, потому что на русский язык эту супер прозу перевел Алексей Карельский, наш друг, отец моих близких друзей. Он скоропостижно умер вчера.
Вот один из фрагментов прозы Канетти. В этом отрывке можно услышать и голос Алексея Карельского. В его неторопливости, в его рассудительной и тихой манере, в его внимательности. Я помню его таким.
«Путь к познанию лежит через картины. Не думаю, что существует путь лучше, чем этот. Ты берешь за основу что-то неизменное и творишь с его помощью всё новые образы. Картины подобны сетям рыбака, а изображенное на них есть твой постоянный улов. Что-то со временем стирается, что-то покрывается патиной, но ты не оставляешь надежды, ты повсюду носишь с собой эти сети, забрасываешь их снова и снова, и с каждым разом улов становится все богаче […].
Почувствовав шаткость своего опыта, человек может обратиться за поддержкой к картинам. И он утвердится в своем опыте, увидев его перед собой. И тогда рассеются его сомнения в познании действительности, в том, что это его собственное знание, несмотря на то что это лишь образ на картине.
[…].
Человеку в жизни необходимо много картин, и, если он найдет их достаточно рано, ему многое в себе удастся сохранить в неприкосновенности».
«Словно бы оказываешься в одном из ранних, подслеповато мерцающих переливами, фильмов Иштвана Сабо: жизнь, процеженная сквозь ретро-фильтры, выцветший свет, особый карамельно-пряный аромат Серебряного века.
Как-то почти сразу понимаешь, что читаешь супер-прозу, самого высокого качества (перевод Алексея Карельского конгениален авторской манере)».
Сегодня я пишу об этом, потому что на русский язык эту супер прозу перевел Алексей Карельский, наш друг, отец моих близких друзей. Он скоропостижно умер вчера.
Вот один из фрагментов прозы Канетти. В этом отрывке можно услышать и голос Алексея Карельского. В его неторопливости, в его рассудительной и тихой манере, в его внимательности. Я помню его таким.
«Путь к познанию лежит через картины. Не думаю, что существует путь лучше, чем этот. Ты берешь за основу что-то неизменное и творишь с его помощью всё новые образы. Картины подобны сетям рыбака, а изображенное на них есть твой постоянный улов. Что-то со временем стирается, что-то покрывается патиной, но ты не оставляешь надежды, ты повсюду носишь с собой эти сети, забрасываешь их снова и снова, и с каждым разом улов становится все богаче […].
Почувствовав шаткость своего опыта, человек может обратиться за поддержкой к картинам. И он утвердится в своем опыте, увидев его перед собой. И тогда рассеются его сомнения в познании действительности, в том, что это его собственное знание, несмотря на то что это лишь образ на картине.
[…].
Человеку в жизни необходимо много картин, и, если он найдет их достаточно рано, ему многое в себе удастся сохранить в неприкосновенности».
04.02.202509:18
* * *
Необъяснимо тихо. Скрипит коляска.
Вид пустыря, нет, городского сада.
Воздух бледнеет, словно уходит краска
с неба, с деревьев, с тинистого фасада.
На пустыре верткие полутени
так и танцуют, мимо скользят. «Видали?
Вот, – говорит, – бабочки прилетели,
так никогда рано не прилетали».
Ждите ответа. Здесь, как на крыше мира,
каждая фраза слишком пуста, наверно,
или темна слуху идущих мимо,
а для сидящих слишком обыкновенна.
Слишком заметны свойственные заикам
долгие паузы, слога неверный угол.
И ни степенным шагом, ни бедным шиком
не обмануть того, кто не так запуган.
Сколько усилий, чтобы стянуть магнитом
на пустыре, как в новоселье сводном,
тех, кто потом станет бесплатным гидом
и – наконец – поводырем бесплотным.
М. Айзенберг
Необъяснимо тихо. Скрипит коляска.
Вид пустыря, нет, городского сада.
Воздух бледнеет, словно уходит краска
с неба, с деревьев, с тинистого фасада.
На пустыре верткие полутени
так и танцуют, мимо скользят. «Видали?
Вот, – говорит, – бабочки прилетели,
так никогда рано не прилетали».
Ждите ответа. Здесь, как на крыше мира,
каждая фраза слишком пуста, наверно,
или темна слуху идущих мимо,
а для сидящих слишком обыкновенна.
Слишком заметны свойственные заикам
долгие паузы, слога неверный угол.
И ни степенным шагом, ни бедным шиком
не обмануть того, кто не так запуган.
Сколько усилий, чтобы стянуть магнитом
на пустыре, как в новоселье сводном,
тех, кто потом станет бесплатным гидом
и – наконец – поводырем бесплотным.
М. Айзенберг
04.02.202509:17
Давно хотел порекомендовать канал Васи Зоркого, музыканта, писателя, изобретателя, моего друга. Вася пишет о музыке, кино, о городах, которые меняет каждые три часа, читает вслух Довлатова, проклинает войну. И в некотором изумлении следит за изменениями в самом себе - рассказывает о процессе, который многим сегодня покажется родственным. Может быть, это освобождение? Сегодня он публикует стихотворение Айзенберга, в котором можно услышать поддержку на этом пути. А онлайн вечер Айзенберга – уже завтра.
03.02.202512:16
«Надеюсь скоро заключить тебя в свои объятия и покрыть миллионом поцелуев, жгучих, как лучи солнца на экваторе».
Здесь теперь будут удивительные письма. Герои романа «Радио Мартын» ходили по городу и клали в незнакомые почтовые ящики стихи, старые письма, фотографии, фрагменты книги. Последую их примеру. Просыпаетесь утром, сонно спускаетесь в подъезд, чу! В прорези почтового ящика что-то белеет. Начнем с письма 1796 года. О любви. Главное — дочитать до конца, иначе сперва обидно.
«Я больше тебя не люблю... Наоборот, я ненавижу тебя. Ты — мерзкая, глупая, нелепая женщина. Ты мне совсем не пишешь, ты не любишь своего мужа. Ты знаешь, сколько радости доставляют ему твои письма, и не можешь написать даже шести беглых строк.
Однако чем Вы занимаетесь целый день, сударыня? Какие неотложные дела отнимают у Вас время, мешают Вам написать своему очень хорошему любовнику? Что мешает Вашей нежной и преданной любви, которую Вы ему обещали? Кто этот новый соблазнитель, новый возлюбленный, который претендует на все Ваше время, не давая Вам заниматься супругом? Жозефина, берегись: в одну прекрасную ночь я взломаю твои двери и предстану пред тобой.
На самом деле, мой дорогой друг, меня тревожит то, что я не получаю от тебя вестей, напиши мне быстро четыре страницы, и только о тех приятных вещах, которые наполнят мое сердце радостью и умилением. Надеюсь скоро заключить тебя в свои объятия и покрыть миллионом поцелуев, жгучих, как лучи солнца на экваторе».
Наполеон своей жене Жозефине, ноябрь, 1796 год.
Здесь теперь будут удивительные письма. Герои романа «Радио Мартын» ходили по городу и клали в незнакомые почтовые ящики стихи, старые письма, фотографии, фрагменты книги. Последую их примеру. Просыпаетесь утром, сонно спускаетесь в подъезд, чу! В прорези почтового ящика что-то белеет. Начнем с письма 1796 года. О любви. Главное — дочитать до конца, иначе сперва обидно.
«Я больше тебя не люблю... Наоборот, я ненавижу тебя. Ты — мерзкая, глупая, нелепая женщина. Ты мне совсем не пишешь, ты не любишь своего мужа. Ты знаешь, сколько радости доставляют ему твои письма, и не можешь написать даже шести беглых строк.
Однако чем Вы занимаетесь целый день, сударыня? Какие неотложные дела отнимают у Вас время, мешают Вам написать своему очень хорошему любовнику? Что мешает Вашей нежной и преданной любви, которую Вы ему обещали? Кто этот новый соблазнитель, новый возлюбленный, который претендует на все Ваше время, не давая Вам заниматься супругом? Жозефина, берегись: в одну прекрасную ночь я взломаю твои двери и предстану пред тобой.
На самом деле, мой дорогой друг, меня тревожит то, что я не получаю от тебя вестей, напиши мне быстро четыре страницы, и только о тех приятных вещах, которые наполнят мое сердце радостью и умилением. Надеюсь скоро заключить тебя в свои объятия и покрыть миллионом поцелуев, жгучих, как лучи солнца на экваторе».
Наполеон своей жене Жозефине, ноябрь, 1796 год.
02.02.202510:10
Суперновость! Вечер поэта Михаила Айзенберга, на который можно прийти из любой точки мира, победить расстояния. А заодно помочь детям, которым нужно лечение. За это расплата небольшая - придется повидаться со мной.
Что это значит? 5 февраля в 19.00 по Петербургу Михаил Айзенберг будет читать свои стихи в прямом эфире (!), я буду вести его вечер. Вход в зум по «билетам» - донатом в фонд AdVita.
AdVita больше двадцати лет помогает детям и взрослым, которым нужно лечение от онкологических, гематологических и иммунологических заболеваний. Они стараются сделать
лечение доступным любому человеку. Чтобы на это были деньги, они придумали роскошный «Лекторий»,там все время что-то интересное происходит. И вот в ближайшую среду – Айзенберг.
Я думаю, Михаил Айзенберг один самых необыкновенных авторов, которые пишут сегодня в мире. Услышать, как он читает свои стихотворения - огромная удача и радость. Только что вышла его новая книга в легендарном «24». И уже после нее появились совсем новые стихи, которые почти никто еще не слышал. Может быть, мы будем первыми, кто их услышит. Они потрясающие. Я читал их. Они говорят о том, что происходит с нами сейчас. О том, что будет - стихи знают больше человека. И они умеют помогать.
Я бы хотел, чтобы они помогли и нам. А мы – тем, кому помогает AdVita.
До скорого в прямом эфире! Подробности – по этой ссылке.
А это – гимн нашего тайного общества.
* * *
Сажа бела, сколько б ни очерняли.
Чей-то червивый голос нудит: «Исчезни!
Если земля, то заодно с червями».
Есть что ему ответить, да много чести.
Эта земля, впитавшая столько молний,
долго на нас глядела, не нагляделась —
не разглядела: что за народ неполный,
вроде живое, а с виду окаменелость.
Так и бывает, свет не проходит в щели;
есть кто живой, доподлинно неизвестно.
И по ступеням вниз на огонь в пещере
тихо идёт за нами хранитель места.
То-то родные ветры свистят, как сабли,
небо снижается, воздух наполнен слухом,
чтобы певцы и ратники не ослабли,
чтобы ночные стражи не пали духом.
Что это значит? 5 февраля в 19.00 по Петербургу Михаил Айзенберг будет читать свои стихи в прямом эфире (!), я буду вести его вечер. Вход в зум по «билетам» - донатом в фонд AdVita.
AdVita больше двадцати лет помогает детям и взрослым, которым нужно лечение от онкологических, гематологических и иммунологических заболеваний. Они стараются сделать
лечение доступным любому человеку. Чтобы на это были деньги, они придумали роскошный «Лекторий»,там все время что-то интересное происходит. И вот в ближайшую среду – Айзенберг.
Я думаю, Михаил Айзенберг один самых необыкновенных авторов, которые пишут сегодня в мире. Услышать, как он читает свои стихотворения - огромная удача и радость. Только что вышла его новая книга в легендарном «24». И уже после нее появились совсем новые стихи, которые почти никто еще не слышал. Может быть, мы будем первыми, кто их услышит. Они потрясающие. Я читал их. Они говорят о том, что происходит с нами сейчас. О том, что будет - стихи знают больше человека. И они умеют помогать.
Я бы хотел, чтобы они помогли и нам. А мы – тем, кому помогает AdVita.
До скорого в прямом эфире! Подробности – по этой ссылке.
А это – гимн нашего тайного общества.
* * *
Сажа бела, сколько б ни очерняли.
Чей-то червивый голос нудит: «Исчезни!
Если земля, то заодно с червями».
Есть что ему ответить, да много чести.
Эта земля, впитавшая столько молний,
долго на нас глядела, не нагляделась —
не разглядела: что за народ неполный,
вроде живое, а с виду окаменелость.
Так и бывает, свет не проходит в щели;
есть кто живой, доподлинно неизвестно.
И по ступеням вниз на огонь в пещере
тихо идёт за нами хранитель места.
То-то родные ветры свистят, как сабли,
небо снижается, воздух наполнен слухом,
чтобы певцы и ратники не ослабли,
чтобы ночные стражи не пали духом.
24.12.202409:37
Моя подруга на днях выписалась из больницы, я за нее очень волновался и вот уже несколько дней ко всему, что делаю, идут титры из стихотворения, однажды открытому мне в лесу.
Мы сидели с Филиппом Бахтиным на дурацких раскладных стульях на поляне соснового сырого леса и были совершенно счастливы. Первый или второй год «Камчатки». Мы репетировали с детьми ночной спектакль - через восемь часов семьдесят человек пойдут в темноте через поле, в тишине рассядутся на развалинах старого странного дома, на остатках стен и оконных проемов которого будут стоять тридцать пять маленьких свечек. В их свете, в хитрой очерёдности дети будут читать Ахматову, Пушкина, Жуковского, Гандлевского, Ходасевича, Айзенберга, Баратынского и много-много других стихов, будет холодный ветер, внизу река, ее, кажется, не будет видно.
А сейчас мы сидим с Бахтосом, смотрим на ветки сосен, ждём обеда, знаем, что хорошо отрепетировать уже не успеть, но слушаем как дети по очереди читают любимые (в основном нами!) стихи и просим кого прочитать их так, будто читаешь стихотворение шепотом в бурю на пароходе, кого так будто выкрикиваешь стихотворение в автобусе в час-пик, кого так будто ругаешься этим стихотворением с подругой, а кого будто диктуешь его телеграфистке. Это был очень счастливый день.
А потом вышла Зоя и прочитала стихотворение Пастернака так, что я и сегодня помню его и оно идет титрами ко всему остальному, когда беспокоишься. И тот необыкновенный день возвращается ко мне.
«Весна, я с улицы, где тополь удивлен,
Где даль пугается, где дом упасть боится,
Где воздух синь, как узелок с бельем
У выписавшегося из больницы»
Мы сидели с Филиппом Бахтиным на дурацких раскладных стульях на поляне соснового сырого леса и были совершенно счастливы. Первый или второй год «Камчатки». Мы репетировали с детьми ночной спектакль - через восемь часов семьдесят человек пойдут в темноте через поле, в тишине рассядутся на развалинах старого странного дома, на остатках стен и оконных проемов которого будут стоять тридцать пять маленьких свечек. В их свете, в хитрой очерёдности дети будут читать Ахматову, Пушкина, Жуковского, Гандлевского, Ходасевича, Айзенберга, Баратынского и много-много других стихов, будет холодный ветер, внизу река, ее, кажется, не будет видно.
А сейчас мы сидим с Бахтосом, смотрим на ветки сосен, ждём обеда, знаем, что хорошо отрепетировать уже не успеть, но слушаем как дети по очереди читают любимые (в основном нами!) стихи и просим кого прочитать их так, будто читаешь стихотворение шепотом в бурю на пароходе, кого так будто выкрикиваешь стихотворение в автобусе в час-пик, кого так будто ругаешься этим стихотворением с подругой, а кого будто диктуешь его телеграфистке. Это был очень счастливый день.
А потом вышла Зоя и прочитала стихотворение Пастернака так, что я и сегодня помню его и оно идет титрами ко всему остальному, когда беспокоишься. И тот необыкновенный день возвращается ко мне.
«Весна, я с улицы, где тополь удивлен,
Где даль пугается, где дом упасть боится,
Где воздух синь, как узелок с бельем
У выписавшегося из больницы»
23.12.202410:05
Вдруг попался текст, написанный мной в феврале 2014-го. Пели в автозаке гимн Украины.
«Праздник начинается, когда ты заезжаешь в автозак и первым видишь Бардина. Праздник продолжается, когда вслед за тобой вводят Веронику Куцылло. В автозаке 29 человек, это значит кто-то сидит у кого-то на коленях (спасибо Петр Х), трое-четверо стоят по очереди, остальные как сельди в бочке и поющий поет прямо тебе в ухо. Начали с традиционного набора, при выезде на кольцо - два куплета гимна Украины.
Я попал сюда за то, что прокричал "Свободу узникам Болотной". В конце парохода сидит человек, махавший российским флагом. Вот парень, державший плакат с именами подсудимых.
В автозаке как в курилке Ленинки в лучшие годы. Дискуссия о Кровавом воскресенье, дилемма "как оставаться человеком, когда у тебя есть приказ", фразы вроде "позвольте закончить" и благодарю, это ложится в концепцию моей диссертации", 20-минутная лекция невероятно обаятельной сотрудницы Института проблем экологии и эволюции человека о телегонии ("полицейские - это случай локальной адаптации"), дискуссия Михаила Кригера с безымянными омоновцами о "целеполагании" войны в Чечне: "В нашей стране нет правды, и вы не даете ее установить". 16-летний мальчик спрашивает - "Постойте! Мне звонит мама, мне подходить к телефону? Куда нас везут". Подходи, родной.
Прошу назвать имена всех пассажиров этого Oberbürgermeister Haken, чтобы отправить их Охотину и Бейлинсону. "Павел Бардин". Несколько голосов - "Постойте, так вы тот самый?", спасибо за "Россию-88". "Вероника Куцылло". Аплодисменты, "я помню Вашу статью 1993 года" ("Ваша" произносится с большой буквы), "Спасибо за обложки "Власти"".
Иногда общий разговор останавливается: "Тихо! Приговор". И все слушают, как один из нас читает новости из Замоскворецкого суда. "Виновны!". Сколько лет? "Не знаю".
Иногда рассказывают - кто еще, читают фамилии задержанных. Это друзья - Б, Пархоменко. "С ним совсем жестко. Он сына защищал". Читаешь дальше - братья К, Шурик Горбачев, Бардин - ну этот с нами.
Куда везут? Черт его знает. Чужие люди верно знают.
Телефон сел. Когда вышел из ОВД - 34 пропущенных звонка, 65 смс. За воротами стоят 10-15 человек, Юра О, Володя Долгий, Аня Шмитько, Марина Орел...
Единственный урок, который сегодня мне подарила российская правоохранительная система - насколько важно знать, что за стенкой автозака, за стенкой овд существуют люди, которые про тебя думают. Это история, в которой нет ничего серьезного. В чрезвычайно простой ситуации, когда ты ну совсем не в чем не виноват и ситуация чревата разве что только воровством твоего времени, легкими ссадинами и штрафом, в ситуации, где ты знаешь, что нормальный мир на расстоянии вытянутой руки и 5 - 7 часов, в этой ситуации ты спокоен, потому что вас 29 в автозаке и еще много за его стенкой.
и в эту минуту становится понятно одно очень простое обстоятельство. Людям, которым в ближайшие трое суток вынесут приговор не за что, которые уже больше года сидят в тюрьме, которых грозят уничтожить на 5 лет, людям, у которых все по-настоящему, а не ваша поездка по садовому кольцу - этим людям нужно знать, каждую блядь минуту, что за зеленой обоссаной стенкой есть сотня друзей и единомышленников, готовая перегрызть тюремную решетку, чтобы вытащить их, есть тысяча ртов, готовых не прекращая орать "свободу", есть сотни тысяч думающих о них каждую секунду. И если с утра я думал, что пошел на Татарскую, 1 ради себя, потому что стыдно не пойти и нет в этом никакого практического смысла, то вечером я думаю, что в этом была практическая необходимость и счастье, что мы были там.
Свобода блядь лучше чем несвобода. Друзья лучше чем равнодушные гандоны.
Свободу узникам Болотной».
«Праздник начинается, когда ты заезжаешь в автозак и первым видишь Бардина. Праздник продолжается, когда вслед за тобой вводят Веронику Куцылло. В автозаке 29 человек, это значит кто-то сидит у кого-то на коленях (спасибо Петр Х), трое-четверо стоят по очереди, остальные как сельди в бочке и поющий поет прямо тебе в ухо. Начали с традиционного набора, при выезде на кольцо - два куплета гимна Украины.
Я попал сюда за то, что прокричал "Свободу узникам Болотной". В конце парохода сидит человек, махавший российским флагом. Вот парень, державший плакат с именами подсудимых.
В автозаке как в курилке Ленинки в лучшие годы. Дискуссия о Кровавом воскресенье, дилемма "как оставаться человеком, когда у тебя есть приказ", фразы вроде "позвольте закончить" и благодарю, это ложится в концепцию моей диссертации", 20-минутная лекция невероятно обаятельной сотрудницы Института проблем экологии и эволюции человека о телегонии ("полицейские - это случай локальной адаптации"), дискуссия Михаила Кригера с безымянными омоновцами о "целеполагании" войны в Чечне: "В нашей стране нет правды, и вы не даете ее установить". 16-летний мальчик спрашивает - "Постойте! Мне звонит мама, мне подходить к телефону? Куда нас везут". Подходи, родной.
Прошу назвать имена всех пассажиров этого Oberbürgermeister Haken, чтобы отправить их Охотину и Бейлинсону. "Павел Бардин". Несколько голосов - "Постойте, так вы тот самый?", спасибо за "Россию-88". "Вероника Куцылло". Аплодисменты, "я помню Вашу статью 1993 года" ("Ваша" произносится с большой буквы), "Спасибо за обложки "Власти"".
Иногда общий разговор останавливается: "Тихо! Приговор". И все слушают, как один из нас читает новости из Замоскворецкого суда. "Виновны!". Сколько лет? "Не знаю".
Иногда рассказывают - кто еще, читают фамилии задержанных. Это друзья - Б, Пархоменко. "С ним совсем жестко. Он сына защищал". Читаешь дальше - братья К, Шурик Горбачев, Бардин - ну этот с нами.
Куда везут? Черт его знает. Чужие люди верно знают.
Телефон сел. Когда вышел из ОВД - 34 пропущенных звонка, 65 смс. За воротами стоят 10-15 человек, Юра О, Володя Долгий, Аня Шмитько, Марина Орел...
Единственный урок, который сегодня мне подарила российская правоохранительная система - насколько важно знать, что за стенкой автозака, за стенкой овд существуют люди, которые про тебя думают. Это история, в которой нет ничего серьезного. В чрезвычайно простой ситуации, когда ты ну совсем не в чем не виноват и ситуация чревата разве что только воровством твоего времени, легкими ссадинами и штрафом, в ситуации, где ты знаешь, что нормальный мир на расстоянии вытянутой руки и 5 - 7 часов, в этой ситуации ты спокоен, потому что вас 29 в автозаке и еще много за его стенкой.
и в эту минуту становится понятно одно очень простое обстоятельство. Людям, которым в ближайшие трое суток вынесут приговор не за что, которые уже больше года сидят в тюрьме, которых грозят уничтожить на 5 лет, людям, у которых все по-настоящему, а не ваша поездка по садовому кольцу - этим людям нужно знать, каждую блядь минуту, что за зеленой обоссаной стенкой есть сотня друзей и единомышленников, готовая перегрызть тюремную решетку, чтобы вытащить их, есть тысяча ртов, готовых не прекращая орать "свободу", есть сотни тысяч думающих о них каждую секунду. И если с утра я думал, что пошел на Татарскую, 1 ради себя, потому что стыдно не пойти и нет в этом никакого практического смысла, то вечером я думаю, что в этом была практическая необходимость и счастье, что мы были там.
Свобода блядь лучше чем несвобода. Друзья лучше чем равнодушные гандоны.
Свободу узникам Болотной».
21.12.202409:13
Ой, какая хорошая и простая фраза - Блаженный Августин говорит Петрарке, и мне больше всего нравится в этой фразе его уверенность. Остается только согласиться.
«Худшее из всех несчастий – отчаяние, и кто предается отчаянию, предается ему всегда преждевременно; поэтому я хотел бы прежде всего внушить тебе, что отнюдь не следует отчаиваться».
(Петрарка «Моя тайна»)
«Худшее из всех несчастий – отчаяние, и кто предается отчаянию, предается ему всегда преждевременно; поэтому я хотел бы прежде всего внушить тебе, что отнюдь не следует отчаиваться».
(Петрарка «Моя тайна»)
20.12.202411:15
Что меня радует? Хочу писать об этом. Меня радуют - книги и люди, которые делают книги. Издательства. Некоторые издатели, особенно те, что работают сегодня в России, – герои. Их работа похожа на плавание кораблика, который оторвался от огромной разбросанной флотилии и настойчиво плывет один к дальнему берегу. Или на стрелу, отправленную исчезнувшим лучником, отправленную в понедельник, а стрела летит в замедленной съемке длинный вторник, длинную среду, длинную неделю и в какой мир она прилетит, никто не знает. Они – стрелы, кораблики, издательства – очень торопятся успеть.
Они действуют двумя путями, живут как бы в двух временах. Во-первых, уже сегодня. Уже сегодня, глядя на обложки их книг («Путешествие трех королевичей Серендипских», «Стихотворения» Леонида Аронзона, «Частный человек против тысячелетнего рейха»), можно увидеть себя частью секретного общества. Во-вторых, они совершают работу будущего, вернее, работу, которая проявится в будущем - когда эти книги будут подарены («Странник века»! «Страстоцвет, или Петербургские подоконники»!), когда будут прочитаны, когда вокруг них будут разговоры и споры, когда они станут частью мира многих людей и изменят их. Когда прочитавшие их люди, будут менять мир.
Про нас расскажут еще и так – это было время выдающихся издательств. Про каждое хочется сказать и поблагодарить, постепенно так и сделаю.
Примеры, которые я приводил в скобках, – книги одного из таких – «Ивана Лимбаха», Ирины Кравцовой и ее команды.
Если вы думаете про подарок, присмотритесь пожалуйста к изданию, к которому я имею отношение. Оно объединяет две книги-нон-фикшн, написанный отцом и дочерью: «Опыт биографии» Феликса Светова и «Невиновные» Зои Световой. Это мои дедушка и мама. Это рассказ о приключениях свободных людей в несвободной стране и возможность утешения. Как будто авторы, отец и дочь, перекликаются и дополняют друг друга, рассказывая общую историю: о возможности сохранить себя при бесчеловечных режимах и не потерять надежду в темные времена.
Чем хороша эта книга? Именно этим – тем, что ее интересно читать, тем, что она про нас с вами и тем, что не боится тяжелых вопросов, но не мучает, а помогает. Я думаю, так и должна действовать книга, на которую не жалко времени.
А если вы хотите еще чего-то выбрать - там настоящий клад. Это рождественская распродажа. Разные подборки (например, «10 книг 2024 года», «Драгоценности польской и мировой культуры», или даже «Годовая подписка» на все книги с какой-то неприличной скидкой). Чтобы издательства дальше жили, нам нужно дарить друг другу эти подарки. Чтобы запущенные стрелы и отправленные корабли достигли цели. Чтобы ночные стражи не пали духом.
Они действуют двумя путями, живут как бы в двух временах. Во-первых, уже сегодня. Уже сегодня, глядя на обложки их книг («Путешествие трех королевичей Серендипских», «Стихотворения» Леонида Аронзона, «Частный человек против тысячелетнего рейха»), можно увидеть себя частью секретного общества. Во-вторых, они совершают работу будущего, вернее, работу, которая проявится в будущем - когда эти книги будут подарены («Странник века»! «Страстоцвет, или Петербургские подоконники»!), когда будут прочитаны, когда вокруг них будут разговоры и споры, когда они станут частью мира многих людей и изменят их. Когда прочитавшие их люди, будут менять мир.
Про нас расскажут еще и так – это было время выдающихся издательств. Про каждое хочется сказать и поблагодарить, постепенно так и сделаю.
Примеры, которые я приводил в скобках, – книги одного из таких – «Ивана Лимбаха», Ирины Кравцовой и ее команды.
Если вы думаете про подарок, присмотритесь пожалуйста к изданию, к которому я имею отношение. Оно объединяет две книги-нон-фикшн, написанный отцом и дочерью: «Опыт биографии» Феликса Светова и «Невиновные» Зои Световой. Это мои дедушка и мама. Это рассказ о приключениях свободных людей в несвободной стране и возможность утешения. Как будто авторы, отец и дочь, перекликаются и дополняют друг друга, рассказывая общую историю: о возможности сохранить себя при бесчеловечных режимах и не потерять надежду в темные времена.
Чем хороша эта книга? Именно этим – тем, что ее интересно читать, тем, что она про нас с вами и тем, что не боится тяжелых вопросов, но не мучает, а помогает. Я думаю, так и должна действовать книга, на которую не жалко времени.
А если вы хотите еще чего-то выбрать - там настоящий клад. Это рождественская распродажа. Разные подборки (например, «10 книг 2024 года», «Драгоценности польской и мировой культуры», или даже «Годовая подписка» на все книги с какой-то неприличной скидкой). Чтобы издательства дальше жили, нам нужно дарить друг другу эти подарки. Чтобы запущенные стрелы и отправленные корабли достигли цели. Чтобы ночные стражи не пали духом.
15.12.202409:44
В пятницу оказался на несколько минут в Москве. В Библиотеке иностранной литературы шла презентация нашей книги «Сирийские мистики», я участвовал в ней онлайн. Я и не был и был. Так здорово было всех видеть. И снова слушать Максима Калинина, специалиста по сирийской мистике, благодаря которому эта книга и родилась.
Максим говорит о том, «как тебе удержаться на зыбкой тропе, как сохранить себя от замораживания». Я говорил о принципе удивления, утешении и о соседке Анджеле.
Дмитрий Арефьев, очень внимательный ведущий вечера, в конце прочитал стихи Юрия Левитанского, которые я не знаю или не помнил. Наверное, это мы и хотели бы сказать в тот вечер.
«Всего и надо, что вглядеться, – боже мой,
Всего и дела, что внимательно вглядеться, –
И не уйдешь, и никуда уже не деться
От этих глаз, от их внезапной глубины.
Всего и надо, что вчитаться, – боже мой,
Всего и дела, что помедлить над строкою –
Не пролистнуть нетерпеливою рукою,
А задержаться, прочитать и перечесть.
Мне жаль не узнанной до времени строки.
И все ж строка – она со временем прочтется,
И перечтется много раз и ей зачтется,
И все, что было с ней, останется при ней.
Но вот глаза – они уходят навсегда,
Как некий мир, который так и не открыли,
Как некий Рим, который так и не отрыли,
И не отрыть уже, и в этом вся беда.
Но мне и вас немного жаль, мне жаль и вас,
За то, что суетно так жили, так спешили,
Что и не знаете, чего себя лишили,
И не узнаете, и в этом вся печаль.
А впрочем, я вам не судья. Я жил как все.
Вначале слово безраздельно мной владело.
А дело было после, после было дело,
И в этом дело все, и в этом вся печаль.
Мне тем и горек мой сегодняшний удел –
Покуда мнил себя судьей, в пророки метил,
Каких сокровищ под ногами не заметил,
Каких созвездий в небесах не разглядел!»
Максим говорит о том, «как тебе удержаться на зыбкой тропе, как сохранить себя от замораживания». Я говорил о принципе удивления, утешении и о соседке Анджеле.
Дмитрий Арефьев, очень внимательный ведущий вечера, в конце прочитал стихи Юрия Левитанского, которые я не знаю или не помнил. Наверное, это мы и хотели бы сказать в тот вечер.
«Всего и надо, что вглядеться, – боже мой,
Всего и дела, что внимательно вглядеться, –
И не уйдешь, и никуда уже не деться
От этих глаз, от их внезапной глубины.
Всего и надо, что вчитаться, – боже мой,
Всего и дела, что помедлить над строкою –
Не пролистнуть нетерпеливою рукою,
А задержаться, прочитать и перечесть.
Мне жаль не узнанной до времени строки.
И все ж строка – она со временем прочтется,
И перечтется много раз и ей зачтется,
И все, что было с ней, останется при ней.
Но вот глаза – они уходят навсегда,
Как некий мир, который так и не открыли,
Как некий Рим, который так и не отрыли,
И не отрыть уже, и в этом вся беда.
Но мне и вас немного жаль, мне жаль и вас,
За то, что суетно так жили, так спешили,
Что и не знаете, чего себя лишили,
И не узнаете, и в этом вся печаль.
А впрочем, я вам не судья. Я жил как все.
Вначале слово безраздельно мной владело.
А дело было после, после было дело,
И в этом дело все, и в этом вся печаль.
Мне тем и горек мой сегодняшний удел –
Покуда мнил себя судьей, в пророки метил,
Каких сокровищ под ногами не заметил,
Каких созвездий в небесах не разглядел!»
Рекорди
09.02.202507:17
4.5KПідписників06.02.202523:59
100Індекс цитування07.02.202523:59
809Охоплення 1 допису28.02.202523:59
584Охоп рекл. допису08.02.202523:59
13.18%ER07.01.202509:13
18.04%ERRУвійдіть, щоб розблокувати більше функціональності.