Христос Воскресе!
Каждый год на Светлый день читаем мы медовейшего Василия Васильевича Розанова, который из далекого 1914-го твердит нам неустанно: «Нет смерти, холода и зимы. Нет окоченения — природы и человека. Уныние — вчера. Сегодня — только радость!».
В.В. Розанов: С Светлым Воскресением! (статья 1914 г.)
Нигде во всем свете не встречается Светлый День Христова Воскресения так просто и от души, как у русских: весь народ, стар и млад, спешит к заутрене, в 12 часов ночи, и наполняет древние храмы, где молились и отцы и деды наши, ликующими сонмами… Удивительно сложение этой службы. Вот минута борьбы между смертью и воскресением, отчаянием и надеждою, мраком и светом: куда-то выносят плащаницу и хоругви, уходят с нею, — и оставшиеся в храме люди точно остаются «без Бога», в каком-то пустом месте, ненужные себе и никому… Радостнее те, кто ушел с плащаницею и теперь идет за нею вокруг храма, в некотором внешнем и темном месте, но с зажженными свечами и светильниками. Немногие минуты службы символизируют собою века. Остающиеся в храме люди символизируют собою грешное, страдавшее и умиравшее язычество, тоскующее по «Боге, который воскреснет»… Минуты прошли, — и у входа в храм какая-то борьба. Слышны голоса оттуда и отсюда; поют, возглашают… Что-то рвется сюда, что-то не пускает отсюда. «Воскресший Господь наш» входит в мир: но мир, холодный и озлобленный, унылый и грешный, не понимает этого, не понимает величайшей религиозной тайны, что есть жизнь, и именно — Вечная Жизнь, а смерти — вовсе нет, а только есть пугающие ее тени и призраки и угрозы. И вот разверзаются двери: с шумом весны, как бы взламывая зимний лед, — входит ликующая толпа и под сводом храма раздается первое в году: «Христос Воскресе»…
— Христос Воскресе, — говорит священник.
— Воистину Воскресе, — возглашает народ.
— Христос Воскресе! Христос Воскресе! Христос Воскресе! -повторяет он раз за разом, непрерывно, проходя через расступающуюся народную толпу… И она, весело расступаясь и весело смотря в глаза «своему батюшке», отвечает ему радостно, всей грудью: «Воистину Воскресе! Воистину Воскресе! Воистину Воскресе!»
За весь год — это самая радостная минута для священника: ведь он точно переживает вершину служения своего и весь полон тем, что принес людям. Так все осязательно, так выпукло, так убедительно: самый бедный священник, «и не знакомый ни с кем», сидящий дома со своей «матушкой» и детьми, в эту единственную минуту сознает единственное служение свое на земле. Он, этот бедный и не знакомый никому с внешних и мирских оценок человек, вносит в толпу народную, несет не одному кому-нибудь, а всем людям, — такой гостинец, такую радость, которая лично каждого из нас обогащает и радует, как не может обрадовать человека ни богач, ни вельможа, ни царь, ни мудрец, ни поэт. Он говорит нам твердо и властно, что мы не умрем никогда, «понеже веруем в Христа», а только переживем образ и призрак смерти; и что родители наши, дети наши, братья, сестры, у вдов — мужья и у вдовцов — жены, не умерли, а продолжают жить, в свете и радости неизреченной. Кто не верует — пусть не верует: тот и не поймет ничего в этом, тот не поймет самого праздника Светлого Христова Воскресения, — и только внешним образом, в пище и питии, переживет ему непонятную «пасхальную неделю». Тайна эта постижима только верующим: и тайну эту сохранил в веках и вынес народу и ежегодно выносит — один священник.
Он и никто.
От этого, кто чуток — заметит, у священников в пасхальную ночь бывает особенное выражение лица и особый торжествующий и победный, необыкновенно твердый голос. Не как в другие праздники, не как даже в Рождество Христово. Там — факт, здесь — тайна; там — история, здесь — мистерия. «Христово Воскресение» есть не религия в теле своем, в обстановке и цепи исторических событий, нет: это есть самая душа религии, сказанная человеку тайна о нем самом, о всякой душе человеческой, какой ни из каких исторических обстоятельств он не вывел бы и не извлек.
Варяг
