««Сегодня я буду делать что захочу».

Озорная бунтарская мысль этим утром юркнула сразу в две головы. Два человека в Мидлшире проснулись и позавтракали с этим решением. Одному из них было восемь. Другому восемьдесят восемь.
Для обоих это решение было трудноосуществимым».

«Виктору дом казался чужим, и он слишком долго пустовал. Одиночество и уныние копились в нем годами… Дом встряхивался и потягивался, просыпаясь от летаргии. К шести часам он уже походил на обитаемое жилище, и Виктор с гордостью оглядывал плоды своих трудов, стоя посреди гостиной».

«Одной рукой он прижимал к уху телефонную трубку, другой делал пассы, чтобы миссис Андерсон подождала в прихожей. Миссис Андерсон упорно не понимала, что именно он хочет сказать, и жадно подслушивала».

«Когда несколько лет назад начальник сыскной полиции барон фон Шпинне впервые переступил порог своего будущего кабинета, на улице Пехотного капитана, то буквально остолбенел от его убранства. Комната была обставлена в лучших традициях купеческого рококо. Чего здесь только не было, может быть, разве что клетки с двумя канарейками».

«Что именно заставило «сурьезного» купца, владельца доброй половины каменоломен губернии, где добывался не только бутовый камень, а еще и граниты и мраморы, вдруг открыть салон восковых фигур – неизвестно».

«Работа эта ей нравилась. Палашка могла с выставленными в зале венценосными особами вести себя совершенно свободно, а порой, когда никто не видит, даже озорничать. К примеру, взять и съездить метелкой по носу императору Рудольфу, да еще и сказать при этом:
- Ну, что вытаращился, мусью, это я с тебя пыль сбиваю! Кабы не я, то совсем бы грязью зарос, ампиратор!».

«Ах, эта безбрежная, неиссякаемая, живая и текучая романтика дальней дороги! Неумолчный перестук вагонных колёс, станции и полустанки, высоченные арки мостов, горы и долины, реки и озёра… Удивительная Сибирская железная дорога — позвоночный столб огромной страны, её вены и нервы».

«Белоснежно-седой, с растрёпанными недлинными волосами и короткой густой бородой, Сидор Кузьмич Березин имел к тому же крупное сложение, больше приличествующее былинному богатырю или уж на худой конец — кузнецу».

— Суседка? — с сомнением переспросила Антонина. Что-то такое вертелось в голове…
— Да дух домовый, нешто в ваших Петроградах не слыхали? — изумилась Дарья Митрофановна.

В ноябре нагрузка на кота резко увеличивается. В ноябре коты выполняют функцию упаковочной пленки с пузырями. Котов взбивают как подушки. Коты терпят — понимают: они отрабатывают за год.

«Все вокруг дышало историей: стены из камня светло-медового оттенка, увитые плющом и глицинией, безукоризненные газоны (за которыми, без сомнения, ухаживал целый отряд садовников), окаймленные аккуратными рядами лиловых анютиных глазок..»

«Вновь нырнув в туман, застилавший долину, она будто очутилась в мире призраков: облачка пара на выдохе сокращали и без того слабую видимость, а по мере приближения к реке белесая мгла вокруг становилась все гуще».

«Когда она работала в бурлящем жизнью лондонском издательстве, ее мозг работал без остановки, на пределе возможностей, перегруженный и запутавшийся из-за слишком большого количества дел и нехватки времени».

«Отчий дом встретил Владимира Корсакова мраком и молчанием. Ступеньки на крыльце покрывал густой ковер опавших листьев. Выбитые окна ощерились клыками треснувших стекол».

«Из тумана слышался хруст веток и сухой травы. Кто-то рычал. У самой границы белесого марева мелькнула чья-то тень. Теплов не пытался стрелять: патрона в ружье всего два, их стоило беречь, пока не представится шанс выстрелить наверняка и не промахнуться. Ведь достать из кармана запасные и перезарядить ружье ему, скорее всего, не дадут…»

«Корсаков вздрогнул и всмотрелся в свое отражение, но оно вновь замолчало, изображая лишь напуганного молодого человека.
Владимир повернул голову влево.
Отражение повернуло голову влево.
Владимир повернул голову вправо.
Отражение помедлило, словно раздумывая, а затем лениво повернуло голову вправо».

«Не ждите, пока вас озарит вдохновение для первой сцены. Многие авторы возвращаются к началу, когда замысел целиком созрел».

«Чересчур драматичное вступление рискует показаться трюком для привлечения внимания и лишь оттолкнет».

«Ядро повествования должно быть заложено в самом начале. Ведь читатель отправляется по вашей воле в путешествие, а значит, нужно хотя бы намекнуть, к чему этот путь приведет».