Утром Ноймэ бил озноб. Она отвела чужаков к огромным пещерным полостям, где спал Киджо, и разрешила Яне прикоснуться к нему и поговорить. Она раз за разом вспоминала свечение, охватившее того, кому служили утами, и юную пришелицу. На прощание та в тайне от спутников дала ей странный отражающий кругляшок и сказала, что, если Ноймэ когда-нибудь ещё захочется увидеться с Серёгой, достаточно будет приложить к кругляшку ладонь и трижды назвать её имя. Чтобы не забыть его, юная утами процарапала на обратной стороне буквы, обозначавшие это имя и три черты. Теперь она чувствовала себя предавшей собственный народ ради встречи с чужаком, но блестящий кругляшок спрятала в плетёной из жёстких тёмно-фиолетовых лаалей, растущих в скалах. Яна не казалась обманщицей, да и зачем ей это – всё, что им было нужно, чужаки уже получили.
Когда водная толща окрасилась светло-серым, Ноймэ вновь была на пристани Киджо. Украшенная мелководными цветами и нитками жемчуга, с ритуальным плетением волос на голове и огромной корзиной подношений, она замерла над обрывом, будто собираясь упасть туда, в тёмную глубину. И запела. Её голос подхватили и понесли другие посвящённые.
