За ходом военных действий Бунин следил лихорадочно и сетовал на союзников, медливших с открытием второго европейского фронта. Гитлеровцев он ненавидел и стал ненавидеть еще яростнее, когда вслед за сравнительно беспечными, даже добродушными итальянцами южная часть Франции была оккупирована именно ими.
Бунин не в состоянии был себя сдерживать.
Однажды он завтракал в русском ресторане на бульваре Тамбетта, недалеко от моря. Зал был переполнен, публика была в большинстве русская. Бунин по своей привычке говорил очень громко и почти исключительно о войне. Некоторые из присутствовавших явно прислушивались к его словам, может быть, и узнали его.
Желая перевести беседу на другие темы, один из спутников Ивана Алексеевича спросил его о здоровье. Бунин, будто бравируя, во всеуслышание воскликнул:
— Здоровье? Не могу жить, когда эти два холуя собираются править миром!
Два холуя, т. е. Гитлер и Муссолини. Это была до крайности рискованно. По счастью, бунинская смелость последствий для него не имела, доносчиков в кафе не оказалось. Все же друзья упрекнули Бунина в бессмысленной неосторожности. Он ответил:
— Это вы — тихони, а я не могу молчать.
И, лукаво улыбнувшись, будто сам над собой насмехаясь, добавил:
— Как Лев Николаевич!
Георгий Адамович. Бунин. Воспоминания
