Мужчины, что приходили к Уену были самыми разными. Высокие и низкие, стройные и полные, молодые и совсем старые, каждый из них забирал себе кусочек чего-то, что Чхве все так же тщетно пытался собрать обратно -- они забирали себе гордость Уена.

Они трогали его своими руками; иногда нежно убирали с шеи достаточно длинные вьющиеся пряди, только чтобы вжаться мокрыми пастями в жилку под тонкой кожей. Казалось, будто каждый из них постепенно выпивал из Уныния жизнь, оставляя лишь прокуренную насквозь серую оболочку. А Сан мог только смотреть.

Почему я начала писать?

Когда я начала писать?

Когда писать истории превратилось в осознанное желание стать автором?

Сколько лет ты пишешь?

Почему ты пишешь сейчас?

Какое главное открытие о себе, как о писателе, ты сделала в последнее время?

— Куда-то спешите, молодой человек? На свидание?

Сонхва задал вопрос без задней мысли, но когда его взгляд пересёкся со взглядом покупателя, дружелюбная улыбка тут же спала с его лица, и он пожалел о том, что вообще проявил любопытство — давно он не видел в чужих глазах столько грусти.

Мужчина напрягся, густые чёрные брови сползли к переносице, в глазах заиграла ярость:

— Не лезь не в своё дело, цветочник! — презрительно фыркнул он.

Как бы Сонхва не клялся своему капитану в любви и не обещал ему, что их любовь будет вечной, Хонджун понимал, что их тайный роман так и останется тайным романом, заключённым в рамки вечерних встреч в укромных местах. Никто не даст наследному принцу даже на шаг приблизить к себе кого-то, вроде Хонджуна, не говоря уже о том, чтобы заводить с ним публичный роман.