Гегельнегоголь
Пресс-секретариат мирового Духа.
Контакт для связи: @dandy_in_the_ghetto
Контакт для связи: @dandy_in_the_ghetto
Рейтинг TGlist
0
0
ТипПубличный
Верификация
Не верифицированныйДоверенность
Не провернныйРасположение
ЯзыкДругой
Дата создания каналаNov 29, 2022
Добавлено на TGlist
Mar 16, 2025Последние публикации в группе "Гегельнегоголь"
12.05.202518:11
Встреча на дороге.
Из рассказов об Учителе диалектики.
Солнце уже клонилось к закату, когда на пустынной дороге Учитель диалектики встретил одинокого странника.
— Здравствуй, странник! Куда держишь путь свой? — спросил Учитель.
— Я знаю, откуда ушёл, но, признаться, добрый Учитель, не ведаю, куда приду.
— Путь тождествен цели. Но какая же мысль ведёт тебя по этому пути?
— Я ищу.
— Что же ты ищешь, странник? Сгущаются сумерки, и вряд ли в темноте твои поиски будут успешны.
— Предмету моих поисков не нужны глаза, Учитель. Я ищу Абсолют, начало и конец всего, или, как говорят в том городе, который я покинул: Бога.
— Но для этого глаза как раз необходимы — глаза разума, — возразил Учитель. И переспросил: Ты ищешь Бога? — Сначала найди себя самого.
— То есть познать самого себя? Nosce me ipsum? Что же, ты советуешь идти к дельфийской пифии? Или в ученики к мудрецу Шеллингу? А может быть, в студенты к профессору Хайдеггеру? — незнакомый путник был неплохо осведомлён в древней мифологии и вовсе не древней, но мифологизированной философии.
— Дурманящие испарения мистического храма оставь любителям блуждать в тумане, — отвечал Учитель диалектики.
И продолжил:
— Невозможно познать себя, замкнувшись в сумрачном чертоге своего эгоизма. Неведомый Бог, тёмный Абсолют названных тобой мудрецов — это их собственное Я, в их воображении раздутое до размеров Вселенной. Зачем тебе этот подлог, если ты ищешь истины? Зачем тебе слепота, если глаза твоего разума зрячи?
— Но как мне познать себя? Укажи путь.
— Чтоб познать себя, познай себя в Абсолюте и Абсолют в себе.
— Но его-то я ищу! Нет ли здесь замкнутого круга?
— Есть. Любая истина есть круг. Важно лишь отличить круг истины от порочного круга лжи. Но вернёмся к Абсолюту. Абсолют не потусторонен. Абсолют — всегда в этом мире. Он и есть этот мир.
— Но что есть этот мир, Учитель?
— Люди часто разбивают мир надвое: мир людей и мир природы. Но нет двух миров — есть только один мир, в двух своих проявлениях: природа есть Абсолют, стремящийся к своему самосознанию, общество есть Абсолют, к этому самосознанию пришедший. Природа разумна в себе, общество — уже для себя. Они неразрывны, как путь и цель.
— Понимаю тебя, Учитель. Они различны, но связаны. Но как они связаны? Думаю, в этом суть.
— Ты прав, странник. Здесь суть твоих поисков. Смысл общества — если отбросить все второстепенные и временные побочные соображения — производство разумной жизни. Но само это производство есть обмен веществ между природой и обществом, принимающее форму практики, трудовой деятельности.
— Уже понятнее. Но всё-таки: как понять эту практику?
— Практика организует противоречивое и тождественное целое природы и общества. Это целое и есть искомый тобой Абсолют, Бог древних пророков. Но понятно, что сама практика тоже не потустороння. Она всегда здесь и сейчас. У неё много лиц и форм — но это всегда формы общественных отношений между людьми. Потому: чтоб познать себя — познай общественные отношения, которые тебя сформировали. Познай и то, как ты сам участвовал в этих отношениях — то есть: как ты формировал их. Проследи эти отношения, их метаморфозы — и ты поймёшь Бога как необходимую историческую форму познания человечеством своего отношения к миру и одновременно — отношение человечества к самому себе.
— Но позволь спросить, Учитель: это ли будет последняя истина?
— И да, и нет, друг мой. Не забывай, что начав этот разговор, мы вступили в круг истины — которая именно и есть круг. И истина, познанная как практика, сама должна стать практикой. Как сказал один не чуждый философии поэт: не позволяй душе лениться. Разум в себе постоянно должен становиться разумом для себя. Иди в мир, и делай его разумнее. И тогда сумерки — даже сумерки истории — тебе будут действительно не страшны, путь твой будет ясен: глаза разума не только видят свет истины, они сами есть свет. Ибо разум сознания и разум предмета тождественны.
#Учитель_диалектики
Из рассказов об Учителе диалектики.
Солнце уже клонилось к закату, когда на пустынной дороге Учитель диалектики встретил одинокого странника.
— Здравствуй, странник! Куда держишь путь свой? — спросил Учитель.
— Я знаю, откуда ушёл, но, признаться, добрый Учитель, не ведаю, куда приду.
— Путь тождествен цели. Но какая же мысль ведёт тебя по этому пути?
— Я ищу.
— Что же ты ищешь, странник? Сгущаются сумерки, и вряд ли в темноте твои поиски будут успешны.
— Предмету моих поисков не нужны глаза, Учитель. Я ищу Абсолют, начало и конец всего, или, как говорят в том городе, который я покинул: Бога.
— Но для этого глаза как раз необходимы — глаза разума, — возразил Учитель. И переспросил: Ты ищешь Бога? — Сначала найди себя самого.
— То есть познать самого себя? Nosce me ipsum? Что же, ты советуешь идти к дельфийской пифии? Или в ученики к мудрецу Шеллингу? А может быть, в студенты к профессору Хайдеггеру? — незнакомый путник был неплохо осведомлён в древней мифологии и вовсе не древней, но мифологизированной философии.
— Дурманящие испарения мистического храма оставь любителям блуждать в тумане, — отвечал Учитель диалектики.
И продолжил:
— Невозможно познать себя, замкнувшись в сумрачном чертоге своего эгоизма. Неведомый Бог, тёмный Абсолют названных тобой мудрецов — это их собственное Я, в их воображении раздутое до размеров Вселенной. Зачем тебе этот подлог, если ты ищешь истины? Зачем тебе слепота, если глаза твоего разума зрячи?
— Но как мне познать себя? Укажи путь.
— Чтоб познать себя, познай себя в Абсолюте и Абсолют в себе.
— Но его-то я ищу! Нет ли здесь замкнутого круга?
— Есть. Любая истина есть круг. Важно лишь отличить круг истины от порочного круга лжи. Но вернёмся к Абсолюту. Абсолют не потусторонен. Абсолют — всегда в этом мире. Он и есть этот мир.
— Но что есть этот мир, Учитель?
— Люди часто разбивают мир надвое: мир людей и мир природы. Но нет двух миров — есть только один мир, в двух своих проявлениях: природа есть Абсолют, стремящийся к своему самосознанию, общество есть Абсолют, к этому самосознанию пришедший. Природа разумна в себе, общество — уже для себя. Они неразрывны, как путь и цель.
— Понимаю тебя, Учитель. Они различны, но связаны. Но как они связаны? Думаю, в этом суть.
— Ты прав, странник. Здесь суть твоих поисков. Смысл общества — если отбросить все второстепенные и временные побочные соображения — производство разумной жизни. Но само это производство есть обмен веществ между природой и обществом, принимающее форму практики, трудовой деятельности.
— Уже понятнее. Но всё-таки: как понять эту практику?
— Практика организует противоречивое и тождественное целое природы и общества. Это целое и есть искомый тобой Абсолют, Бог древних пророков. Но понятно, что сама практика тоже не потустороння. Она всегда здесь и сейчас. У неё много лиц и форм — но это всегда формы общественных отношений между людьми. Потому: чтоб познать себя — познай общественные отношения, которые тебя сформировали. Познай и то, как ты сам участвовал в этих отношениях — то есть: как ты формировал их. Проследи эти отношения, их метаморфозы — и ты поймёшь Бога как необходимую историческую форму познания человечеством своего отношения к миру и одновременно — отношение человечества к самому себе.
— Но позволь спросить, Учитель: это ли будет последняя истина?
— И да, и нет, друг мой. Не забывай, что начав этот разговор, мы вступили в круг истины — которая именно и есть круг. И истина, познанная как практика, сама должна стать практикой. Как сказал один не чуждый философии поэт: не позволяй душе лениться. Разум в себе постоянно должен становиться разумом для себя. Иди в мир, и делай его разумнее. И тогда сумерки — даже сумерки истории — тебе будут действительно не страшны, путь твой будет ясен: глаза разума не только видят свет истины, они сами есть свет. Ибо разум сознания и разум предмета тождественны.
#Учитель_диалектики
10.05.202520:27
Подытожим.
1. Современные теоретики «национального вопроса», как правило, не понимают сути этого вопроса. Своё непонимание они превращают в якобы непознаваемость самого предмета. Сетон-Уотсон, автор авторитетного в англоязычной литературе исследования национализма, признавался: «Итак, я вынужден заключить, что никакого «научного определения» нации разработать нельзя; и вместе с тем феномен этот существовал и существует до сих пор». О как! «Научного определения» нации, видите ли, не существует! Получается, нация — такая иррациональная, мистическая сущность! Что это, как не разрушение разума современными идеологами — и разрушение разума самих идеологов?!
2. И не только идеологов буржуазии. Марксисты тоже хороши. Возьмём самопризнание Тома Нейрна, теоретика журнала New Left Review (к которому и свелось марксистское теоретизирование на Западе): «Теория национализма представляет собой великую историческую неудачу марксизма».
3. В чём причина этого непонимания одних и неудачи других? Причина одна — игнорирование и непонимание роли сознания в формировании нации. Отсюда — игнорирование капитализма как конкретного модифицирующего фактора. Тот же Б. Андерсон мечется между языковой теорией, выдуманным «печатным капитализмом» и заканчивает в итоге иррациональной теорией «пустого времени» и мистикой «паломничеств». Даже сознание он на иррациональный манер заменяет «воображением». Твердокаменный «исторический материалист» Хобсбаум, забыв напрочь Маркса, просто трактует сознание как лишь субъективное сознание, и потому одним махом сбрасывает сознание со счетов. И это игнорирование сознания неслучайно. Презрение к философии у англичан давнее — и вот так получилось, что именно английские теоретики последние 50 лет занимались «национальным», ничего не понимая в нём сами — и запудрив мозги публике. Впрочем, тут дело не только в традиционном эмпиризме островитян. Иррационализм как господствующая — даже среди левых — интеллектуальная тенденция эпохи империализма ведёт к забвению даже азбуки философии. Поэтому суть сознания становится для теоретиков национализма тайной за семью печатями.
4. Все их многостраничные мудрствования сводятся к собранию противоречивых анекдотов из жизни разных эпох и народов. А сведя вопрос к языку, любое историческое исследование превращается в филологическое, что вообще уже не имеет отношения к делу: не язык формирует сознание, а сознание — язык. Да, здесь диалектическое взаимовлияние, но это не отменяет простой истины: язык — тело мысли. Без мысли это «тело» есть не тело, а труп. Однако, все эти исследователи пытаются свести совершенно разноречивые факты к единому — формально непротиворечивому определению нации — и закономерно терпят неудачу. Не понимая сути явления, они сравнивают между собой не сущность — и её различные проявления-обличья, но сравнивают между собой именно эти различные проявления! Как если бы пытались определить точку на плоскости, но для определения её местонахождения использовали бы разные системы координат — сравнивая между собой именно эти разноречивые системы координат, а не их отношение к искомой точке.
5. Но отсюда и решение проблемы. Во-первых, понятие нации выводится из сущности сознания. Во-вторых, на основании этого общего, философского понимания сути национального должны вестись конкретные исторические исследования, учитывающие все объективные, при этом частные и уникальные (зачастую — случайные) факторы, повлиявшие на становление сознания конкретной нации. Ибо: формирование нации в Перу происходило вовсе не так, как становление нации во Франции, или в ЮАР, или во Вьетнаме — и нет смысла объединять эти многообразные истории в одно исследование. Истина всегда конкретна — и исследования национального сознания должны быть проведены для каждой нации конкретно. Конечно же, на базе диалектического понимания сознания как такового. Вновь: сознание должно увидеть разум в своём предмете. То есть: понять самое себя.
#народ #нация #национализм
1. Современные теоретики «национального вопроса», как правило, не понимают сути этого вопроса. Своё непонимание они превращают в якобы непознаваемость самого предмета. Сетон-Уотсон, автор авторитетного в англоязычной литературе исследования национализма, признавался: «Итак, я вынужден заключить, что никакого «научного определения» нации разработать нельзя; и вместе с тем феномен этот существовал и существует до сих пор». О как! «Научного определения» нации, видите ли, не существует! Получается, нация — такая иррациональная, мистическая сущность! Что это, как не разрушение разума современными идеологами — и разрушение разума самих идеологов?!
2. И не только идеологов буржуазии. Марксисты тоже хороши. Возьмём самопризнание Тома Нейрна, теоретика журнала New Left Review (к которому и свелось марксистское теоретизирование на Западе): «Теория национализма представляет собой великую историческую неудачу марксизма».
3. В чём причина этого непонимания одних и неудачи других? Причина одна — игнорирование и непонимание роли сознания в формировании нации. Отсюда — игнорирование капитализма как конкретного модифицирующего фактора. Тот же Б. Андерсон мечется между языковой теорией, выдуманным «печатным капитализмом» и заканчивает в итоге иррациональной теорией «пустого времени» и мистикой «паломничеств». Даже сознание он на иррациональный манер заменяет «воображением». Твердокаменный «исторический материалист» Хобсбаум, забыв напрочь Маркса, просто трактует сознание как лишь субъективное сознание, и потому одним махом сбрасывает сознание со счетов. И это игнорирование сознания неслучайно. Презрение к философии у англичан давнее — и вот так получилось, что именно английские теоретики последние 50 лет занимались «национальным», ничего не понимая в нём сами — и запудрив мозги публике. Впрочем, тут дело не только в традиционном эмпиризме островитян. Иррационализм как господствующая — даже среди левых — интеллектуальная тенденция эпохи империализма ведёт к забвению даже азбуки философии. Поэтому суть сознания становится для теоретиков национализма тайной за семью печатями.
4. Все их многостраничные мудрствования сводятся к собранию противоречивых анекдотов из жизни разных эпох и народов. А сведя вопрос к языку, любое историческое исследование превращается в филологическое, что вообще уже не имеет отношения к делу: не язык формирует сознание, а сознание — язык. Да, здесь диалектическое взаимовлияние, но это не отменяет простой истины: язык — тело мысли. Без мысли это «тело» есть не тело, а труп. Однако, все эти исследователи пытаются свести совершенно разноречивые факты к единому — формально непротиворечивому определению нации — и закономерно терпят неудачу. Не понимая сути явления, они сравнивают между собой не сущность — и её различные проявления-обличья, но сравнивают между собой именно эти различные проявления! Как если бы пытались определить точку на плоскости, но для определения её местонахождения использовали бы разные системы координат — сравнивая между собой именно эти разноречивые системы координат, а не их отношение к искомой точке.
5. Но отсюда и решение проблемы. Во-первых, понятие нации выводится из сущности сознания. Во-вторых, на основании этого общего, философского понимания сути национального должны вестись конкретные исторические исследования, учитывающие все объективные, при этом частные и уникальные (зачастую — случайные) факторы, повлиявшие на становление сознания конкретной нации. Ибо: формирование нации в Перу происходило вовсе не так, как становление нации во Франции, или в ЮАР, или во Вьетнаме — и нет смысла объединять эти многообразные истории в одно исследование. Истина всегда конкретна — и исследования национального сознания должны быть проведены для каждой нации конкретно. Конечно же, на базе диалектического понимания сознания как такового. Вновь: сознание должно увидеть разум в своём предмете. То есть: понять самое себя.
#народ #нация #национализм
08.05.202509:44
Невоображаемые общности.
Народ, национальность, нация (и производные от них -измы) — слишком на слуху сейчас. Симптоматично, как минимум. Почему-то (почему?) именно в нашу эпоху массовое сознание решает идентифицировать себя через эти понятия, и, придав им (как правило, мифологическое) содержание, решает отождествлять себя с ними.
При этом сами эти понятия остаются крайне туманными, буквально мистическими. Как будто, каждый должен их интуитивно понять (то есть: понять неразумно, что уже противоречие: нельзя понять не понимая, ибо разум и есть понимание сущности).
Вовсе не случайно, что нет ни одного общепризнанного и непротиворечивого определения «народа-нации-национальности». Непонятно даже, как разграничить эти три категории. Нет ни одного внятного исследования по «национальному вопросу». Есть, конечно, «Воображаемые сообщества» Б. Андерсона, есть книга Хобсбаума «Нации и национализм после 1780 года». Есть, в конце концов олд-скульная брошюра <strike>Дядюшки Джо</strike> Сталина «Марксизм и национальный вопрос».
Но все эти работы (а есть много других, много хуже качеством) не дают понятия: что такое народ-национальность-нация. Не дают, потому что и сами этого понимания не имеют. Они все ходят вокруг да около, никогда не попадая в центр вопроса. Утонув в бесконечном перечислении разрозненных фактов из разных веков и континентов, фактов противоречащих и никак не коррелируюших, эти исследования пытаются свести всё это разноречие к формальному определению народа-нации-национальности. Пытаются, но предсказуемо безуспешно, и отнюдь не случайно. Как только едва сколоченное определение готово — оно тут же рушится под влиянием любого, самого поверхностного фактического примера, не укладывающегося в эту наспех сбитую схему.
(Кстати, у проблемы с «Nationalitätenfrage» есть близнец-антипод на другом политическом фланге: проблема с понятием класса. И та и другая проблема имеют одно и то же решение, которое лежит на поверхности, но которое философски невежественные — пусть и эрудированные во всех остальных областях — исследователи просто не замечают).
В общем, друзья, если есть интерес: дайте знать лайками — и разовью тему.
#Хобсбаум #Андерсон #Сталин #народ #нация #национальность
Народ, национальность, нация (и производные от них -измы) — слишком на слуху сейчас. Симптоматично, как минимум. Почему-то (почему?) именно в нашу эпоху массовое сознание решает идентифицировать себя через эти понятия, и, придав им (как правило, мифологическое) содержание, решает отождествлять себя с ними.
При этом сами эти понятия остаются крайне туманными, буквально мистическими. Как будто, каждый должен их интуитивно понять (то есть: понять неразумно, что уже противоречие: нельзя понять не понимая, ибо разум и есть понимание сущности).
Вовсе не случайно, что нет ни одного общепризнанного и непротиворечивого определения «народа-нации-национальности». Непонятно даже, как разграничить эти три категории. Нет ни одного внятного исследования по «национальному вопросу». Есть, конечно, «Воображаемые сообщества» Б. Андерсона, есть книга Хобсбаума «Нации и национализм после 1780 года». Есть, в конце концов олд-скульная брошюра <strike>Дядюшки Джо</strike> Сталина «Марксизм и национальный вопрос».
Но все эти работы (а есть много других, много хуже качеством) не дают понятия: что такое народ-национальность-нация. Не дают, потому что и сами этого понимания не имеют. Они все ходят вокруг да около, никогда не попадая в центр вопроса. Утонув в бесконечном перечислении разрозненных фактов из разных веков и континентов, фактов противоречащих и никак не коррелируюших, эти исследования пытаются свести всё это разноречие к формальному определению народа-нации-национальности. Пытаются, но предсказуемо безуспешно, и отнюдь не случайно. Как только едва сколоченное определение готово — оно тут же рушится под влиянием любого, самого поверхностного фактического примера, не укладывающегося в эту наспех сбитую схему.
(Кстати, у проблемы с «Nationalitätenfrage» есть близнец-антипод на другом политическом фланге: проблема с понятием класса. И та и другая проблема имеют одно и то же решение, которое лежит на поверхности, но которое философски невежественные — пусть и эрудированные во всех остальных областях — исследователи просто не замечают).
В общем, друзья, если есть интерес: дайте знать лайками — и разовью тему.
#Хобсбаум #Андерсон #Сталин #народ #нация #национальность
12.04.202505:55
В этих последних почестях проявился нехристианский, но религиозный мотив в сознании революционной молодёжи. Поэтому, как и в другой истории из всем известной книги, с физической смертью история Чернышевского не закончилась…
Узнав о его смерти, молоденький студент казанского университета поставил на фотопортрете Чернышевского — портрете, который берёг потом всю жизнь — траурный крестик. И дописал: «17 октября, 1889 г. в Саратове». Студента звали Владимир Ульянов. Благодаря ему слово Чернышевского продолжило жить — уже как дело русского коммунизма. Умершее зерно дало плод.
Примечания.
1. Компиляцию воспоминаний современников о казни см. в: Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 – 1889. Т. II. М.; Л., 1928. С. 484 — 486.
2. Там же. С. 486.
3. Герцен А. И. Собр. соч. в 30 тт. Т. XVIII. М., 1959. C. 222.
4. Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. в 15 тт. Т. XV. М., 1950. С. 87.
5. Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 – 1889. Т. II. М.; Л., 1928. С. 504.
6. Набоков В. Дар. 2-е изд. Анн Арбор, 1975. С. 319.
7. Потому кроме «Что делать?» до нас дошёл ещё только один роман Чернышевского — «Пролог».
8. Николай Ишутин, глава революционного кружка, в который входил Каракозов, на допросе откровенно признавался: «Знаю лишь трёх великих людей: Христа, ап. Павла и Чернышевского». См: Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 – 1889. Т. II. М.; Л., 1928. С. 216. Кстати: Николай Петерсон, будущий ученик Н. Ф. Фёдорова, тоже был участником кружка Ишутина.
9. По замыслу заговорщиков, после вызволения из Сибири Николай Гаврилович должен был или в Москве возглавить подпольное общество, или уехать заграницу (в Женеву), чтобы там руководить журналом, координирующим революционеров в России. См.: Там же. С. 513.
10. Подробности этих авантюр см. там же, с. 539 — 542 и 545 — 548.
11. Там же. С. 514.
12. Там же. С. 550, прим.
13. Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. в 15 тт. Т. XIV. М., 1949. С. 553. Тут посыл в обе стороны: и для царских чиновников — с искренним уверением в благонадёжности, и для революционеров — с призывом не тратить более свои жизни и судьбы на его освобождение.
14. Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 — 1889. Т. I. М.; Л., 1928. С. 272.
15. Н. Г. Чернышевский: pro et contra. СПб., 2008. С. 161.
16. Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 — 1889. Т. I. М.; Л., 1928. С. 269.
17. Там же. С. 272 — 273.
18. Там же. Т. II. С. 498.
19. Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями. Изд. 2-е. 1951. С. 91 — 92. Письмо Даниельсона Марксу от 16 (28) января 1873 года.
20. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 23. М., 1960. С. 17 — 18.
21. Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 – 1889. Т. II. М.; Л., 1928. С. 571 — 575.
22. Только не для Б. Н. Чичерина, попавшего в опалу после своих слов на праздничном банкете.
23. Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 – 1889. Т. II. М.; Л., 1928. С. 585.
24. Там же. С. 614, прим.
25. Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. в 15 тт. Т. X. М., 1951. С. 737.
26. Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 – 1889. Т. II. М.; Л., 1928. С. 597.
27. Н. Г. Чернышевский: pro et contra. СПб., 2008. С. 219. Так, студенческие протесты он назвал «безумными порывами», а тайные общества охарактеризовал как «пустые, бессодержательные скопища недоучек, способных лишь тормозить ход государственной жизни». Впрочем, скорее всего, вновь «эзопов язык», и потому мысль можно и повернуть на 180 градусов: нет смысла конспирировать, надо строить массовую революционную партию, чем и займутся в своё время большевики.
28. Пантелеев Л. Ф. Воспоминания. М., 1958. С. 468.
29. Там же. С. 476. Свидетельство, полностью разрушающее все попытки записать Чернышевского в «христианские» мыслители.
30. Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 — 1889. Т. II. М.; Л., 1928. С. 637.
31. Там же. С. 640 — 641.
#Чернышевский #Маркс #Искатели_Абсолюта
Узнав о его смерти, молоденький студент казанского университета поставил на фотопортрете Чернышевского — портрете, который берёг потом всю жизнь — траурный крестик. И дописал: «17 октября, 1889 г. в Саратове». Студента звали Владимир Ульянов. Благодаря ему слово Чернышевского продолжило жить — уже как дело русского коммунизма. Умершее зерно дало плод.
Примечания.
1. Компиляцию воспоминаний современников о казни см. в: Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 – 1889. Т. II. М.; Л., 1928. С. 484 — 486.
2. Там же. С. 486.
3. Герцен А. И. Собр. соч. в 30 тт. Т. XVIII. М., 1959. C. 222.
4. Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. в 15 тт. Т. XV. М., 1950. С. 87.
5. Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 – 1889. Т. II. М.; Л., 1928. С. 504.
6. Набоков В. Дар. 2-е изд. Анн Арбор, 1975. С. 319.
7. Потому кроме «Что делать?» до нас дошёл ещё только один роман Чернышевского — «Пролог».
8. Николай Ишутин, глава революционного кружка, в который входил Каракозов, на допросе откровенно признавался: «Знаю лишь трёх великих людей: Христа, ап. Павла и Чернышевского». См: Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 – 1889. Т. II. М.; Л., 1928. С. 216. Кстати: Николай Петерсон, будущий ученик Н. Ф. Фёдорова, тоже был участником кружка Ишутина.
9. По замыслу заговорщиков, после вызволения из Сибири Николай Гаврилович должен был или в Москве возглавить подпольное общество, или уехать заграницу (в Женеву), чтобы там руководить журналом, координирующим революционеров в России. См.: Там же. С. 513.
10. Подробности этих авантюр см. там же, с. 539 — 542 и 545 — 548.
11. Там же. С. 514.
12. Там же. С. 550, прим.
13. Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. в 15 тт. Т. XIV. М., 1949. С. 553. Тут посыл в обе стороны: и для царских чиновников — с искренним уверением в благонадёжности, и для революционеров — с призывом не тратить более свои жизни и судьбы на его освобождение.
14. Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 — 1889. Т. I. М.; Л., 1928. С. 272.
15. Н. Г. Чернышевский: pro et contra. СПб., 2008. С. 161.
16. Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 — 1889. Т. I. М.; Л., 1928. С. 269.
17. Там же. С. 272 — 273.
18. Там же. Т. II. С. 498.
19. Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями. Изд. 2-е. 1951. С. 91 — 92. Письмо Даниельсона Марксу от 16 (28) января 1873 года.
20. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 23. М., 1960. С. 17 — 18.
21. Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 – 1889. Т. II. М.; Л., 1928. С. 571 — 575.
22. Только не для Б. Н. Чичерина, попавшего в опалу после своих слов на праздничном банкете.
23. Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 – 1889. Т. II. М.; Л., 1928. С. 585.
24. Там же. С. 614, прим.
25. Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. в 15 тт. Т. X. М., 1951. С. 737.
26. Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 – 1889. Т. II. М.; Л., 1928. С. 597.
27. Н. Г. Чернышевский: pro et contra. СПб., 2008. С. 219. Так, студенческие протесты он назвал «безумными порывами», а тайные общества охарактеризовал как «пустые, бессодержательные скопища недоучек, способных лишь тормозить ход государственной жизни». Впрочем, скорее всего, вновь «эзопов язык», и потому мысль можно и повернуть на 180 градусов: нет смысла конспирировать, надо строить массовую революционную партию, чем и займутся в своё время большевики.
28. Пантелеев Л. Ф. Воспоминания. М., 1958. С. 468.
29. Там же. С. 476. Свидетельство, полностью разрушающее все попытки записать Чернышевского в «христианские» мыслители.
30. Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 — 1889. Т. II. М.; Л., 1928. С. 637.
31. Там же. С. 640 — 641.
#Чернышевский #Маркс #Искатели_Абсолюта
08.04.202520:20
Так что: чем хуже «для них» — тем лучше «для нас»? Нет, здесь нет никакого автоматизма и гарантированных успехов. В условиях краха, схлопывания экономики прогрессивные движения имеют мало шансов: сама идея прогресса будет — на поверхности, но зримо — опровергаться, дискредитироваться ежедневными катаклизмами и катастрофами.
Вспомним: ничто так не способствовало приходу нацистов к власти, как мировой кризис 1929 года. Люмпенизация масс в купе со слабостью демократических традиций и институтов (приватизированных и опошленных либералами) — это всё факторы усиления ультра-правых. И процесс этот происходит в условиях слабости левых, уже треть века пребывающих в полукоматозном состоянии. Добавим сюда разрушение мирового рынка, когда все разбредаются по «национальным квартирам», прячутся за кордоны заградительных пошлин и «суверенитета». В условиях субъективной атомизации будет расти спрос на объединительную идеологию — но при непонимании движущих сил кризиса, в условиях интеллектуальной деградации масс, скорее всего, такой идеологией будет национализм в разных его проявлениях.
Здесь мы возвращаемся к самому важному: капитализм ведь не просто так «глобализировался». Это его объективная тенденция, тенденция его эволюции, его бегства от самого себя, от своих имманентных противоречий.
Да, но разрушение единого экономического пространства в субъективно-эгоистических целях конкретного Трампа есть абсолютное противоречие объективной логике самого капитализма. И противоречие должно быть разрешено. Рынки должны быть вновь завоёваны и объединены. Так становится неизбежной новая мировая схватка между блоками стран. Мировой конфликт, и уже не торговый.
В итоге, если человечество выживет в этом конфликте (а это от самого человечества зависит), мировой кризис всей общественной системы достигнет кульминации. Конкретный ход кризиса будет зависеть от множества зачастую противодействующих тенденций. Посмотрим, какой будет у них результирующий вектор.
Но, как и всегда, субъективные намерения зачинателей этого кризиса не имеют никакого значения. Разбуженное ими движение мировой истории их же и опрокинет. Ибо их руками и за их спиной прокладывает себе дорогу имманентная историческая необходимость.
Такова та самая гегелевская Хитрость Разума.
#Трамп #империализм
Вспомним: ничто так не способствовало приходу нацистов к власти, как мировой кризис 1929 года. Люмпенизация масс в купе со слабостью демократических традиций и институтов (приватизированных и опошленных либералами) — это всё факторы усиления ультра-правых. И процесс этот происходит в условиях слабости левых, уже треть века пребывающих в полукоматозном состоянии. Добавим сюда разрушение мирового рынка, когда все разбредаются по «национальным квартирам», прячутся за кордоны заградительных пошлин и «суверенитета». В условиях субъективной атомизации будет расти спрос на объединительную идеологию — но при непонимании движущих сил кризиса, в условиях интеллектуальной деградации масс, скорее всего, такой идеологией будет национализм в разных его проявлениях.
Здесь мы возвращаемся к самому важному: капитализм ведь не просто так «глобализировался». Это его объективная тенденция, тенденция его эволюции, его бегства от самого себя, от своих имманентных противоречий.
Да, но разрушение единого экономического пространства в субъективно-эгоистических целях конкретного Трампа есть абсолютное противоречие объективной логике самого капитализма. И противоречие должно быть разрешено. Рынки должны быть вновь завоёваны и объединены. Так становится неизбежной новая мировая схватка между блоками стран. Мировой конфликт, и уже не торговый.
В итоге, если человечество выживет в этом конфликте (а это от самого человечества зависит), мировой кризис всей общественной системы достигнет кульминации. Конкретный ход кризиса будет зависеть от множества зачастую противодействующих тенденций. Посмотрим, какой будет у них результирующий вектор.
Но, как и всегда, субъективные намерения зачинателей этого кризиса не имеют никакого значения. Разбуженное ими движение мировой истории их же и опрокинет. Ибо их руками и за их спиной прокладывает себе дорогу имманентная историческая необходимость.
Такова та самая гегелевская Хитрость Разума.
#Трамп #империализм
29.03.202519:02
Всё это время его содержат в сыром Алексеевском равелине Петропавловской крепости. Надо сказать, он понимал затруднения следствия, формальную невозможность предъявить ему обвинение — и потому не только сохранял присутствие духа, но не терял и своего мессианского пафоса. Так, 5 октября 1862 года он пишет жене: «Наша с тобой жизнь принадлежит истории; пройдут сотни лет, и наши имена всё ещё будут милы людям; и будут вспоминать о нас с благодарностью, когда уже забудут почти всех, кто жил в одно время с нами. Так надобно же нам не уронить себя со стороны бодрости и характера перед людьми, которые будут изучать нашу жизнь… Со времени Аристотеля не было делано ещё никем того, что я хочу сделать, и буду я добрым учителем людей в течение веков, как был Аристотель». (3) Письмо следственная комиссия за пределы крепости не выпустила, но приобщила к делу.
Обратим внимание на эту претензию стать «учителем» человечества – величайшим после Аристотеля. А как же Христос? — Чернышевский уже видел себя на его месте, видел себя новым, лучшим и истинным Христом. Ольга Сократовна должна была, очевидно, играть роль Марии Магдалины.
Сознание своей миссии разогревало энтузиазм: в среднем за каждый месяц заключения Чернышевский писал в среднем по 11,5 печатных листов (объём книги средних размеров). Человеческое общество для нашего книжника никогда не было первой необходимостью, и потому недобровольный досуг он использовал для любимого занятия — чтения и писания.
В казённых стенах Петропавловской крепости он создаёт и свой opus magnum — роман «Что делать?».
Продолжение следует.
Примечания.
1. Н. Г. Чернышевский: pro et contra. СПб., 2008. С. 194.
2. Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 — 1889. Т. II. М.; Л., 1928. С. 327.
3. Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. в 15 тт. Т. XIV. М., 1949. С. 456. И тут же гигантомания: планирует написать многотомные исторические обзоры, результирующие в тотальную «Энциклопедию знания и жизни». Гигантомания (как безумие самомнения Субъекта), идущая рука об руку с культом Общего.
#Чернышевский #Искатели_Абсолюта
Обратим внимание на эту претензию стать «учителем» человечества – величайшим после Аристотеля. А как же Христос? — Чернышевский уже видел себя на его месте, видел себя новым, лучшим и истинным Христом. Ольга Сократовна должна была, очевидно, играть роль Марии Магдалины.
Сознание своей миссии разогревало энтузиазм: в среднем за каждый месяц заключения Чернышевский писал в среднем по 11,5 печатных листов (объём книги средних размеров). Человеческое общество для нашего книжника никогда не было первой необходимостью, и потому недобровольный досуг он использовал для любимого занятия — чтения и писания.
В казённых стенах Петропавловской крепости он создаёт и свой opus magnum — роман «Что делать?».
Продолжение следует.
Примечания.
1. Н. Г. Чернышевский: pro et contra. СПб., 2008. С. 194.
2. Стеклов Ю. М. Н. Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность, 1828 — 1889. Т. II. М.; Л., 1928. С. 327.
3. Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. в 15 тт. Т. XIV. М., 1949. С. 456. И тут же гигантомания: планирует написать многотомные исторические обзоры, результирующие в тотальную «Энциклопедию знания и жизни». Гигантомания (как безумие самомнения Субъекта), идущая рука об руку с культом Общего.
#Чернышевский #Искатели_Абсолюта
28.03.202519:54
Психоанализ как краниометрия.
Психоанализ есть то же самое измерение черепов, только «черепов» ментальных, интеллектуальных.
Это выстраивание душ по ранжиру. И как расист никогда не даст вам определения расы — точнее: это всегда будет произвольное «определение»: кого расист на основании случайных внешних признаков считает «иным», тот и будет «иным» — так и психоаналитик: он никогда не даст вам объективного определения «комплекса» или, например, «садомазохистской личности».
Ранжировка в психоанализе всегда произвол, классификатором душ всегда выступает душа самого психоаналитика. Несложно заметить, что психоаналитик при этом становится форменным диктатором, психологическим «фюрером», тираном душ.
В его воле — карать и миловать. Психоаналитик решает — на кого повесить ярлык садиста, кого признать «деструктивным», а кого премировать званием «свободной личности».
При этом, как всегда с самозваными диктаторами, власть психоаналитика легко взрывается одним классическим вопросом: «а судьи кто?» По какому праву психоаналитик судит других? Тем более, что объективных критериев своих суждений психоанализ никогда не предоставляет. Ибо этих критериев просто нет. Все психоаналитические заключения — это иррациональные «прозрения» по наитию: «Просто поверьте: это так, как я вам сказал. И это так, потому что я так сказал».
Психоанализ непоследователен, несостоятелен методологически. Он нарушает собственный принцип — ибо, как истинный диктатор, психоаналитик — хозяин своего слова: захотел дал, захотел взял обратно: провозгласив принципиальную субъективность, вознеся субъекта в качестве альфы и омеги исследования — психоаналитик лишает субъектности всех, кроме себя самого.
Главная проблема психоанализа — это амальгама. Во-первых, много говоря о «проекции» (любимый термин у Адорно и Хоркхаймера), психоаналитик свои собственные проблемы, комплексы, душевные травмы и изъяны проецирует, переносит на других. Во-вторых, психоанализ переворачивает реальное соотношение между объективной действительностью и субъективным сознанием. Так, вся теория того же Эриха Фромма построена на одном (недоказанном) тезисе: «садомазохистское» сознание якобы привело к фашизму. Но так сознание оказывается самодостаточной сущностью, парящей над обществом.
Оставим в стороне вопрос — насколько этично клеймить всех направо или налево, навешивая сомнительные (ибо неверифицируемые) ярлыки того или иного фрейдистского комплекса.
Но вот конкретно-исторические возражения оставить в стороне сложно: 1) даже если признать склонность части людей к подчинению — из чего следует, что эта склонность неизменна? Само квази-понятие «комплекса» есть дурная метафизика, фикция, не знающая реальной динамики — и свою косность (точнее: косность своих творцов) «проецирующая» на человечество, загоняя его в гетто того или иного «комплекса». 2) Если же признать эту склонность к подчинению — то что же получается, эта склонность не существовала раньше в истории? Очевидно: существовала. Но тогда связать её с фашизмом = попасть пальцем в небо. 3) Ещё конкретнее: если Фромм рассматривает «садомазохизм» как господствующую форму сознания при капитализме — то почему нацизм захватил власть только в Германии? В других капстранах люди «садомазохизмом» не страдали?
Всё дело в том, что Фромм игнорирует простой факт: само массовое (якобы, «садомазохистское») сознание было воспитано обществом монополистического капитала, политическим представителем которого в странах со слабыми демократическими традициями и стал фашизм. В итоге сам фашизм и создал своё, адекватное себе, сознание. Но эта истина психоанализом отброшена, ибо противоречит его субъективистской методе.
…Продолжать можно долго.
Суть проста: если марксистам ещё суждено когда-то быть интеллектуальной и общественной силой, то следует закрыть на переучёт свой идеологический музей. И по итогам вынести на свалку истории накопленный за почти 2 столетия хлам. В первую очередь — субъективистские концепции. И прежде всего — психоанализ.
А ментальные черепа пусть буржуа измеряют самим себе.
Психоанализ есть то же самое измерение черепов, только «черепов» ментальных, интеллектуальных.
Это выстраивание душ по ранжиру. И как расист никогда не даст вам определения расы — точнее: это всегда будет произвольное «определение»: кого расист на основании случайных внешних признаков считает «иным», тот и будет «иным» — так и психоаналитик: он никогда не даст вам объективного определения «комплекса» или, например, «садомазохистской личности».
Ранжировка в психоанализе всегда произвол, классификатором душ всегда выступает душа самого психоаналитика. Несложно заметить, что психоаналитик при этом становится форменным диктатором, психологическим «фюрером», тираном душ.
В его воле — карать и миловать. Психоаналитик решает — на кого повесить ярлык садиста, кого признать «деструктивным», а кого премировать званием «свободной личности».
При этом, как всегда с самозваными диктаторами, власть психоаналитика легко взрывается одним классическим вопросом: «а судьи кто?» По какому праву психоаналитик судит других? Тем более, что объективных критериев своих суждений психоанализ никогда не предоставляет. Ибо этих критериев просто нет. Все психоаналитические заключения — это иррациональные «прозрения» по наитию: «Просто поверьте: это так, как я вам сказал. И это так, потому что я так сказал».
Психоанализ непоследователен, несостоятелен методологически. Он нарушает собственный принцип — ибо, как истинный диктатор, психоаналитик — хозяин своего слова: захотел дал, захотел взял обратно: провозгласив принципиальную субъективность, вознеся субъекта в качестве альфы и омеги исследования — психоаналитик лишает субъектности всех, кроме себя самого.
Главная проблема психоанализа — это амальгама. Во-первых, много говоря о «проекции» (любимый термин у Адорно и Хоркхаймера), психоаналитик свои собственные проблемы, комплексы, душевные травмы и изъяны проецирует, переносит на других. Во-вторых, психоанализ переворачивает реальное соотношение между объективной действительностью и субъективным сознанием. Так, вся теория того же Эриха Фромма построена на одном (недоказанном) тезисе: «садомазохистское» сознание якобы привело к фашизму. Но так сознание оказывается самодостаточной сущностью, парящей над обществом.
Оставим в стороне вопрос — насколько этично клеймить всех направо или налево, навешивая сомнительные (ибо неверифицируемые) ярлыки того или иного фрейдистского комплекса.
Но вот конкретно-исторические возражения оставить в стороне сложно: 1) даже если признать склонность части людей к подчинению — из чего следует, что эта склонность неизменна? Само квази-понятие «комплекса» есть дурная метафизика, фикция, не знающая реальной динамики — и свою косность (точнее: косность своих творцов) «проецирующая» на человечество, загоняя его в гетто того или иного «комплекса». 2) Если же признать эту склонность к подчинению — то что же получается, эта склонность не существовала раньше в истории? Очевидно: существовала. Но тогда связать её с фашизмом = попасть пальцем в небо. 3) Ещё конкретнее: если Фромм рассматривает «садомазохизм» как господствующую форму сознания при капитализме — то почему нацизм захватил власть только в Германии? В других капстранах люди «садомазохизмом» не страдали?
Всё дело в том, что Фромм игнорирует простой факт: само массовое (якобы, «садомазохистское») сознание было воспитано обществом монополистического капитала, политическим представителем которого в странах со слабыми демократическими традициями и стал фашизм. В итоге сам фашизм и создал своё, адекватное себе, сознание. Но эта истина психоанализом отброшена, ибо противоречит его субъективистской методе.
…Продолжать можно долго.
Суть проста: если марксистам ещё суждено когда-то быть интеллектуальной и общественной силой, то следует закрыть на переучёт свой идеологический музей. И по итогам вынести на свалку истории накопленный за почти 2 столетия хлам. В первую очередь — субъективистские концепции. И прежде всего — психоанализ.
А ментальные черепа пусть буржуа измеряют самим себе.
27.03.202520:01
К смыслу слов. «Постиндустриальное общество».
Постиндустриальное общество — на самом деле значит: паразитическое.
И только нечистая совесть интеллигентов-буржуа заставляет их упорно держаться за эвфемизм.
Ибо «постиндустриальное общество» — это уловка паразитического сознания, которая позволяет интеллектуалам уходить от острейших вопросов социального бытия — в первую очередь бытия их собственного.
Повторяя благостную мантру о «постиндустриальном» обществе, буржуазные интеллектуалы убаюкивают себя, стараются не думать, не вспоминать, что их смартфоны произведены в Китае или Индии, их джинсы и худи сшиты в Бангладеше, их кроссовки приехали из Малайзии или Вьетнама, их куртки сшиты в Пакистане, на монструозных многотысячных фабриках, по сравнению с которыми меркнут ужасы индустриализации XIX века. Кофе в кофе-машинах интеллектуалов был собран сельскими рабочими в Эфиопии или Бразилии — и хорошо при этом, если эти бедолаги получили хотя бы доллар за день своего каторжного труда. Хлеб, на который интеллектуалы по утру намазывают масло, тоже не на дереве вырос — чтобы хлеб оказался на столе, пришлось потрудиться многим и многим вполне себе классическим — пусть и сельским — рабочим.
По какому же праву проповедники «постиндустриального общества» обменивают все эти явно не «постиндустриальные» продукты на деньги? Откуда сами эти деньги? Уж не за саму ли теорию «постиндустриального общества» (и за массу смежных теорий и теориек, обслуживающих всё те же социальные интересы) платят деньги интеллектуалам?
Впрочем… обо всём этом можно не думать, если оставаться в солипсистском коконе выдуманного «постиндустриального» общества.
Удобную (для себя) теорию придумали интеллектуалы…
#идеология #туалы
Постиндустриальное общество — на самом деле значит: паразитическое.
И только нечистая совесть интеллигентов-буржуа заставляет их упорно держаться за эвфемизм.
Ибо «постиндустриальное общество» — это уловка паразитического сознания, которая позволяет интеллектуалам уходить от острейших вопросов социального бытия — в первую очередь бытия их собственного.
Повторяя благостную мантру о «постиндустриальном» обществе, буржуазные интеллектуалы убаюкивают себя, стараются не думать, не вспоминать, что их смартфоны произведены в Китае или Индии, их джинсы и худи сшиты в Бангладеше, их кроссовки приехали из Малайзии или Вьетнама, их куртки сшиты в Пакистане, на монструозных многотысячных фабриках, по сравнению с которыми меркнут ужасы индустриализации XIX века. Кофе в кофе-машинах интеллектуалов был собран сельскими рабочими в Эфиопии или Бразилии — и хорошо при этом, если эти бедолаги получили хотя бы доллар за день своего каторжного труда. Хлеб, на который интеллектуалы по утру намазывают масло, тоже не на дереве вырос — чтобы хлеб оказался на столе, пришлось потрудиться многим и многим вполне себе классическим — пусть и сельским — рабочим.
По какому же праву проповедники «постиндустриального общества» обменивают все эти явно не «постиндустриальные» продукты на деньги? Откуда сами эти деньги? Уж не за саму ли теорию «постиндустриального общества» (и за массу смежных теорий и теориек, обслуживающих всё те же социальные интересы) платят деньги интеллектуалам?
Впрочем… обо всём этом можно не думать, если оставаться в солипсистском коконе выдуманного «постиндустриального» общества.
Удобную (для себя) теорию придумали интеллектуалы…
#идеология #туалы
13.03.202511:04
Арт-хаус и попса. Свои среди своих.
По поводу того, что режиссёр Андреасян «ненавидит» режиссёра Тарковского.
Как всегда в условиях доминирования ложного сознания, нам предлагают выбрать одно зло из двух. И выбрать обязательно.
На самом деле, выбирать тут нечего. Это выбор без выбора. (Какая знакомая ситуация, не правда ли?)
Ибо: противоречие между Тарковским и Андреасяном есть лишь проявление их тождества.
Ибо: артхаус — это лишь обратная сторона массовой поп-культуры.
Любой антагонист логически и онтологически (это одно и то же) связан со своим оппонентом.
Без поп-культуры арт-хаус просто бы не возник. Всё его бытие, вся деятельность арт-хаусных режиссёров — это просто абстрактный анти-поп.
Но абстрактное отрицание всегда оборачивается конкретным утверждением.
И потому сам арт-хаус оказывается вполне себе respectable. И respectable именно в самом архи-буржуазном смысле. Индустрия кино — как идеологический отряд большой общественной индустрии — тотальна и всеохватывающа. И арт-хаус — лишь подразделение внутри этого идеологического отряда. Арт-хаус в итоге —объективно не более чем маркетинговый ход, способ занять свою нишу, свою полку в супер-маркете идеологических товаров, способ найти своего покупателя-потребителя.
Даже если арт-хаус уходит в гетто, в подполье — это подполье интегрировано в идеологическую тотальность буржуазного общества. Потому арт-хаус имеет свои фестивали, свои премии и прочие атрибуты — просто для того, чтоб обозначить свою рыночную нишу, застолбить место для своей торговой палатки на идеологическом торжище в базарный день. И да, тут есть обратное влияние: как новинку, изюминку и «свежий взгляд» — арт-хаус периодически чествуют и на попсовых премиях и конкурсах. Это тоже маркетинг: обывателю хочется иногда специй, экзотических фруктов и ещё не испробованных деликатесов. Разнообразить рацион, так сказать. На этот случай буржуазная идеология и припасает арт-хаус.
И если с пошлыми ремесленниками кино-индустрии и так всё ясно, то арт-хаусные режиссёры овеяны ореолом некритического, но совершенно мистического и иррационального почитания. (И это почитание тем больше, чем менее понятны для самих почитателей «творения» мастеров). И тем проще господствующей идеологии через арт-хаус подчинять себе человеческое сознание.
Здесь Тарковский объективно тождествен с Андреасяном. Вне зависимости от субъективных вкусов и пристрастий.
#Тарковский #идеология
По поводу того, что режиссёр Андреасян «ненавидит» режиссёра Тарковского.
Как всегда в условиях доминирования ложного сознания, нам предлагают выбрать одно зло из двух. И выбрать обязательно.
На самом деле, выбирать тут нечего. Это выбор без выбора. (Какая знакомая ситуация, не правда ли?)
Ибо: противоречие между Тарковским и Андреасяном есть лишь проявление их тождества.
Ибо: артхаус — это лишь обратная сторона массовой поп-культуры.
Любой антагонист логически и онтологически (это одно и то же) связан со своим оппонентом.
Без поп-культуры арт-хаус просто бы не возник. Всё его бытие, вся деятельность арт-хаусных режиссёров — это просто абстрактный анти-поп.
Но абстрактное отрицание всегда оборачивается конкретным утверждением.
И потому сам арт-хаус оказывается вполне себе respectable. И respectable именно в самом архи-буржуазном смысле. Индустрия кино — как идеологический отряд большой общественной индустрии — тотальна и всеохватывающа. И арт-хаус — лишь подразделение внутри этого идеологического отряда. Арт-хаус в итоге —объективно не более чем маркетинговый ход, способ занять свою нишу, свою полку в супер-маркете идеологических товаров, способ найти своего покупателя-потребителя.
Даже если арт-хаус уходит в гетто, в подполье — это подполье интегрировано в идеологическую тотальность буржуазного общества. Потому арт-хаус имеет свои фестивали, свои премии и прочие атрибуты — просто для того, чтоб обозначить свою рыночную нишу, застолбить место для своей торговой палатки на идеологическом торжище в базарный день. И да, тут есть обратное влияние: как новинку, изюминку и «свежий взгляд» — арт-хаус периодически чествуют и на попсовых премиях и конкурсах. Это тоже маркетинг: обывателю хочется иногда специй, экзотических фруктов и ещё не испробованных деликатесов. Разнообразить рацион, так сказать. На этот случай буржуазная идеология и припасает арт-хаус.
И если с пошлыми ремесленниками кино-индустрии и так всё ясно, то арт-хаусные режиссёры овеяны ореолом некритического, но совершенно мистического и иррационального почитания. (И это почитание тем больше, чем менее понятны для самих почитателей «творения» мастеров). И тем проще господствующей идеологии через арт-хаус подчинять себе человеческое сознание.
Здесь Тарковский объективно тождествен с Андреасяном. Вне зависимости от субъективных вкусов и пристрастий.
#Тарковский #идеология
12.03.202512:07
Практика — критерий истины.
Каждый в душé — Боб Дилан…
Главное, на деле не оказаться Энди Уорхолом.
Каждый в душé — Боб Дилан…
Главное, на деле не оказаться Энди Уорхолом.
12.03.202506:07
Будущее.
Будущее всегда принадлежит тем, кто заботу о похоронах мертвецов отдал самим мёртвым.
Будущее всегда принадлежит тем, кто заботу о похоронах мертвецов отдал самим мёртвым.
21.02.202520:04
Вонючее болото, в котором все твари алчут сожрать друг друга, сказал Равви, царство ужаса, где закон служит только разрушению.
Я знаю, сын мой, сказал старец.
Но, Господи, спросил Равви, разве не в Твоей власти осушить болото и изменить закон?
Старец промолчал.
Господи, сказал Равви, не Ты ли устами пророка возгласил, что сотворишь новое небо и новую землю, чтобы о прежних никто и не вспомнил? Не Ты ли обещал людям устами другого пророка, что возьмешь из плоти их сердце каменное, дашь сердце живое и вложишь в них дух новый?
Господи, вопрошаю я Тебя: Когда же? Когда?
Тут старец поднял голову и, взглянув на сына снизу и как-то искоса, сказал: Я сотворил мир и человека, но, будучи единожды созданным, творение начинает жить по собственным законам, из «да» получается «нет», из «нет» получается «да», пока ничто больше не останется таким, каким было прежде, и мир, сотворенный Господом, оказывается неузнаваемым для самого Творца.
Значит, Ты признаешь тщетность дел Твоих, Господи, спросил Равви.
Я пишу на песке, сказал старец, разве этого мало?
Тут Равви разгневанно молвил: Тогда почему Ты не уходишь, Господи? Такой неудачник, как Ты, не должен цепляться за власть.
А ты бы все устроил мудрее? — спросил старец. Ты, давший себя распять вместо того, чтобы бороться с несправедливостью? Ах, сынок, уж не Агасфер ли нашептывает тебе крамольные речи?
Но Равви схватил старца за рукав, стащил с камня, на котором тот сидел, поднял, встряхнул и страстно крикнул, а кто, мол, послал его на крестную смерть, причем зазря, и уж лучше, дескать, не дожидаться, пока мир сам взорвётся ко всем чертям, а собрать все силы, даже силы ада, и пойти на этого Бога, который не может справиться с собственным творением, объединиться всем, и Христу, и Антихристу, чтобы взять приступом седьмое небо, осеняющее это змеиное гнездо и гнилую трясину.
Лицо старца переменилось, на губах появилась печальная улыбка; тут же пришли семеро дряхлых ангелов с жидкими бородёнками и облезлыми крыльями, каждый нёс помятую ржавую трубу; вострубив в трубы, они взяли Равви под руки и отвели прочь, вознесли к его небесному трону. Господь же повернулся ко мне, Агасферу, и сказал, что считал меня, дескать, умнее, а на сынка, мол, полагаться нельзя и надо за ним присматривать, не то он опять что-нибудь натворит».
#Стефан_Гейм #Агасфер
Я знаю, сын мой, сказал старец.
Но, Господи, спросил Равви, разве не в Твоей власти осушить болото и изменить закон?
Старец промолчал.
Господи, сказал Равви, не Ты ли устами пророка возгласил, что сотворишь новое небо и новую землю, чтобы о прежних никто и не вспомнил? Не Ты ли обещал людям устами другого пророка, что возьмешь из плоти их сердце каменное, дашь сердце живое и вложишь в них дух новый?
Господи, вопрошаю я Тебя: Когда же? Когда?
Тут старец поднял голову и, взглянув на сына снизу и как-то искоса, сказал: Я сотворил мир и человека, но, будучи единожды созданным, творение начинает жить по собственным законам, из «да» получается «нет», из «нет» получается «да», пока ничто больше не останется таким, каким было прежде, и мир, сотворенный Господом, оказывается неузнаваемым для самого Творца.
Значит, Ты признаешь тщетность дел Твоих, Господи, спросил Равви.
Я пишу на песке, сказал старец, разве этого мало?
Тут Равви разгневанно молвил: Тогда почему Ты не уходишь, Господи? Такой неудачник, как Ты, не должен цепляться за власть.
А ты бы все устроил мудрее? — спросил старец. Ты, давший себя распять вместо того, чтобы бороться с несправедливостью? Ах, сынок, уж не Агасфер ли нашептывает тебе крамольные речи?
Но Равви схватил старца за рукав, стащил с камня, на котором тот сидел, поднял, встряхнул и страстно крикнул, а кто, мол, послал его на крестную смерть, причем зазря, и уж лучше, дескать, не дожидаться, пока мир сам взорвётся ко всем чертям, а собрать все силы, даже силы ада, и пойти на этого Бога, который не может справиться с собственным творением, объединиться всем, и Христу, и Антихристу, чтобы взять приступом седьмое небо, осеняющее это змеиное гнездо и гнилую трясину.
Лицо старца переменилось, на губах появилась печальная улыбка; тут же пришли семеро дряхлых ангелов с жидкими бородёнками и облезлыми крыльями, каждый нёс помятую ржавую трубу; вострубив в трубы, они взяли Равви под руки и отвели прочь, вознесли к его небесному трону. Господь же повернулся ко мне, Агасферу, и сказал, что считал меня, дескать, умнее, а на сынка, мол, полагаться нельзя и надо за ним присматривать, не то он опять что-нибудь натворит».
#Стефан_Гейм #Агасфер
21.02.202520:03
Сказ о том, как Агасфер и Равви Йошуа искали Абсолют, как нашли Его и что из этого вышло.
«Мы ищем.
Я, Агасфер, прошагал ошую Равви сорок дней и ночей в поисках Бога. Но Он не являлся нам, вокруг нас была лишь пустыня, серая бескрайность Шеола, в которой всё тонет и исчезает. Равви был полон уныния и страха, он спрашивал меня: Кто мы такие, чтобы перечить Господу и судить по нашим меркам об Его воле? Ведь в Нём начало и конец, Он был прежде времени и будет после, власть Его не имеет предела.
Но чем был бы Господь без нас, отвечал я. Гласом, вопиющим без отклика, силой без приложения к делу, замыслом без исполнения.
Минули ещё сорок дней и ночей в поисках Господа, и Равви опять спросил: А что, если Его вовсе нет? Вдруг мир и мы сами окажемся лишь сном, который развеется, словно туман на ветру?
Равви, ответил я, если вера может передвинуть гору, то вера может и создать её; нужно верить изо всех сил, тогда ты найдешь Отца своего.
И тут серая пустыня будто расступилась, воссиял свет, указавший нам путь, в конце которого перед нами возник дворец из золота, серебра и драгоценного кедра, всё сработано искуснейшими строителями и мастерами; семь врат дворца охраняли семеро стражников, каждый в броне и с огненным мечом, но Равви смело вошёл в седьмые ворота и прошествовал в седьмые покои, где стоял изукрашенный драгоценными каменьями престол, переливающийся всеми цветами радуги, на престоле восседал некто в шелках, с завитыми волосами и перстнями на пальцах, прекрасный, как ангел; он сказал: Я — царь царей! Я давно жду тебя, сын мой.
Равви, сказал я, если это твой отец, поговори с ним.
Но Равви ответил: Не признаю его.
Чело царя царей помрачнело от гнева, прибежали семеро вооруженных стражников, схватили Равви и выдворили его из седьмых ворот в пустыню. Но свет над дорогой не погас, она привела нас к храму, который был выше и роскошнее, чем дворец царя царей, здесь было больше серебра, золота, кедрового дерева, и построен он был искуснее; во семи дворах храма перед семью алтарями совершали молитвы семеро священников, каждый с огненной жертвенной чашей; Равви прошел через седьмой двор в седьмой придел, где курился ладан, дорогие благовония, стояла церковная утварь, изукрашенная драгоценными каменьями, которые переливались всеми цветами радуги; в этом приделе находился некто в белом, вкруг его головы сиял нимб; он молвил: Я — святейший из святейших! Я ждал тебя, сын мой.
Равви, сказал я опять, если это твой отец, поговори с ним.
Но Равви ответил: Этого я тоже не признаю.
Лик святейшего из святейших потемнел от гнева, семеро священников набросились на Равви, схватили его и вытолкали с седьмого двора в пустыню. Но свет над нашей дорогой не погас, только сама она, узкая, круто устремилась вверх, сбоку от неё разверзлись пропасти; дорога привела нас к камню, на котором сидел древний старец; в руках он держал посох и чертил им у ног своих письмена, но ветер тут же сдувал песок и стирал написанное.
Я сказал в третий раз: Равви, если это твой отец, поговори с ним.
Равви, склонившись к пишущему, спросил: Что ты тут делаешь, старик?
Тот, продолжая чертить, ответил: Разве не видишь, сын мой? Пишу Книгу жизни, что за семью печатями.
Но ты же пишешь на песке, сказал Равви, дунет ветер и всё сотрёт.
Да, проговорил старец, в том-то и тайна этой Книги.
Ужаснувшись, Равви побледнел, но затем всё-таки сказал: Ведь это Ты создал из пустоты мир со днём и ночью, с водами и сушей, со всеми живыми тварями.
Да, я, проговорил старец.
И всё это может навсегда исчезнуть, будто ничего и не был, спросил Равви, всё окажется лишь случайным следом, который можно затоптать и стереть?
Старец перестал писать, отложил посох, покачал головой и сказал: Когда-то я был полон рвения и веры, любил мой народ или гневался на него, если он того заслуживал, карал его потопом, огнём небесным, посылал ангелов и пророков и, наконец, послал тебя, моего единственного сына. Но сам видишь, что из этого вышло.
«Мы ищем.
Я, Агасфер, прошагал ошую Равви сорок дней и ночей в поисках Бога. Но Он не являлся нам, вокруг нас была лишь пустыня, серая бескрайность Шеола, в которой всё тонет и исчезает. Равви был полон уныния и страха, он спрашивал меня: Кто мы такие, чтобы перечить Господу и судить по нашим меркам об Его воле? Ведь в Нём начало и конец, Он был прежде времени и будет после, власть Его не имеет предела.
Но чем был бы Господь без нас, отвечал я. Гласом, вопиющим без отклика, силой без приложения к делу, замыслом без исполнения.
Минули ещё сорок дней и ночей в поисках Господа, и Равви опять спросил: А что, если Его вовсе нет? Вдруг мир и мы сами окажемся лишь сном, который развеется, словно туман на ветру?
Равви, ответил я, если вера может передвинуть гору, то вера может и создать её; нужно верить изо всех сил, тогда ты найдешь Отца своего.
И тут серая пустыня будто расступилась, воссиял свет, указавший нам путь, в конце которого перед нами возник дворец из золота, серебра и драгоценного кедра, всё сработано искуснейшими строителями и мастерами; семь врат дворца охраняли семеро стражников, каждый в броне и с огненным мечом, но Равви смело вошёл в седьмые ворота и прошествовал в седьмые покои, где стоял изукрашенный драгоценными каменьями престол, переливающийся всеми цветами радуги, на престоле восседал некто в шелках, с завитыми волосами и перстнями на пальцах, прекрасный, как ангел; он сказал: Я — царь царей! Я давно жду тебя, сын мой.
Равви, сказал я, если это твой отец, поговори с ним.
Но Равви ответил: Не признаю его.
Чело царя царей помрачнело от гнева, прибежали семеро вооруженных стражников, схватили Равви и выдворили его из седьмых ворот в пустыню. Но свет над дорогой не погас, она привела нас к храму, который был выше и роскошнее, чем дворец царя царей, здесь было больше серебра, золота, кедрового дерева, и построен он был искуснее; во семи дворах храма перед семью алтарями совершали молитвы семеро священников, каждый с огненной жертвенной чашей; Равви прошел через седьмой двор в седьмой придел, где курился ладан, дорогие благовония, стояла церковная утварь, изукрашенная драгоценными каменьями, которые переливались всеми цветами радуги; в этом приделе находился некто в белом, вкруг его головы сиял нимб; он молвил: Я — святейший из святейших! Я ждал тебя, сын мой.
Равви, сказал я опять, если это твой отец, поговори с ним.
Но Равви ответил: Этого я тоже не признаю.
Лик святейшего из святейших потемнел от гнева, семеро священников набросились на Равви, схватили его и вытолкали с седьмого двора в пустыню. Но свет над нашей дорогой не погас, только сама она, узкая, круто устремилась вверх, сбоку от неё разверзлись пропасти; дорога привела нас к камню, на котором сидел древний старец; в руках он держал посох и чертил им у ног своих письмена, но ветер тут же сдувал песок и стирал написанное.
Я сказал в третий раз: Равви, если это твой отец, поговори с ним.
Равви, склонившись к пишущему, спросил: Что ты тут делаешь, старик?
Тот, продолжая чертить, ответил: Разве не видишь, сын мой? Пишу Книгу жизни, что за семью печатями.
Но ты же пишешь на песке, сказал Равви, дунет ветер и всё сотрёт.
Да, проговорил старец, в том-то и тайна этой Книги.
Ужаснувшись, Равви побледнел, но затем всё-таки сказал: Ведь это Ты создал из пустоты мир со днём и ночью, с водами и сушей, со всеми живыми тварями.
Да, я, проговорил старец.
И всё это может навсегда исчезнуть, будто ничего и не был, спросил Равви, всё окажется лишь случайным следом, который можно затоптать и стереть?
Старец перестал писать, отложил посох, покачал головой и сказал: Когда-то я был полон рвения и веры, любил мой народ или гневался на него, если он того заслуживал, карал его потопом, огнём небесным, посылал ангелов и пророков и, наконец, послал тебя, моего единственного сына. Но сам видишь, что из этого вышло.
18.02.202515:31
Талантов в стране немало, но дело не в талантах: Чернышевский снова затягивает свою любимую песню о служебной роли искусства. «Литература по самой натуре не может не быть служительницею стремлений века, не может не быть выразительницею его идей». (17) Меж тем, у нового времени две идеи: «гуманность и забота об улучшении человеческой жизни» — так он, очевидно, зашифровал всего одну идею, социализм.
Вот невысказанная по цензурным соображениям, но ясная в своей логике мысль Чернышевского: литература обязана стать пропагандой социализма в России, а писатели — его, социализма, агитаторами. Тем более, что русская литература, в силу русской политической нищеты, поднята (компенсаторно) на высокий пьедестал: «Литература у нас пока сосредоточивает почти всю умственную жизнь народа, и потому прямо на ней лежит долг заниматься и такими интересами которые в других странах перешли уже, так сказать, в специальное заведывание других направлений умственной деятельности». (18)
Кому много дано, с того много и спросится. Литература должна стать русским парламентом — раз другого парламента у русских нет. «Общественное мнение должно было бы управлять литературою…» (19)
Вновь перед нами утверждение сервильной функции искусства (и литературы как его высшей формы — поэтому сервильной в высшей степени). Общество должно требовать от искусства обращения внимания на его проблемы, говорит Чернышевский. Хорошо же будет такое искусство, сведённое к фельетону, к литературной жалобной книге!
Но главное другое. Чернышевский заканчивает тем, что вновь впадает в жестокое самопротиворечие: если в первых его «Очерках» литература должна была просвещать общество — то в итоге общество (так и не просвещённое!) уже должно чего-то требовать от литературы, навязывать ей своё мнение! Это – прообраз «социального заказа», ставшего фундаментом советской литературы. И фундамент этот заложил именно Чернышевский.
Продолжение следует.
Примечания.
1. А кто судья над судьёй? Не будем углубляться в порочный логический круг! — просто зафиксируем его как пример абсурдности силлогизмов Чернышевского).
2. Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. в 15 тт. Т. III. М., 1947. С. 191.
3. Там же. С. 190.
4. Там же. С. 192.
5. Там же. С. 183.
6. Там же. С. 182. Здесь мы можем повторить то, что сказали в начале нашего исследования о русских искателях Абсолюта: если свести всё к движению идеи — то не стоит и писать.
7. Там же. С. 207. Насколько поверхностно Чернышевский понимал Гегеля! Якобы ничего нет положительного. Но само-то это утверждение положительно или нет?
8. Там же. С. 237.
9. Там же.
10. См., например, «Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии».
11. Там же. С. 210.
12. Там же. С. 210 — 211.
13. Там же. С. 206.
14. Там же. С. 283. Правда, снисходительно добавляет: «Пока он всё ещё остается незаменим для нашей литературы».
15. Там же. С. 278.
16. Там же. С. 308.
17. Там же. С. 302.
18. Там же. С. 303. Поэтому сам в своём недобровольном удалении от общества займётся писанием романов.
19. Там же. С. 307.
#Чернышевский #Искатели_Абсолюта
Вот невысказанная по цензурным соображениям, но ясная в своей логике мысль Чернышевского: литература обязана стать пропагандой социализма в России, а писатели — его, социализма, агитаторами. Тем более, что русская литература, в силу русской политической нищеты, поднята (компенсаторно) на высокий пьедестал: «Литература у нас пока сосредоточивает почти всю умственную жизнь народа, и потому прямо на ней лежит долг заниматься и такими интересами которые в других странах перешли уже, так сказать, в специальное заведывание других направлений умственной деятельности». (18)
Кому много дано, с того много и спросится. Литература должна стать русским парламентом — раз другого парламента у русских нет. «Общественное мнение должно было бы управлять литературою…» (19)
Вновь перед нами утверждение сервильной функции искусства (и литературы как его высшей формы — поэтому сервильной в высшей степени). Общество должно требовать от искусства обращения внимания на его проблемы, говорит Чернышевский. Хорошо же будет такое искусство, сведённое к фельетону, к литературной жалобной книге!
Но главное другое. Чернышевский заканчивает тем, что вновь впадает в жестокое самопротиворечие: если в первых его «Очерках» литература должна была просвещать общество — то в итоге общество (так и не просвещённое!) уже должно чего-то требовать от литературы, навязывать ей своё мнение! Это – прообраз «социального заказа», ставшего фундаментом советской литературы. И фундамент этот заложил именно Чернышевский.
Продолжение следует.
Примечания.
1. А кто судья над судьёй? Не будем углубляться в порочный логический круг! — просто зафиксируем его как пример абсурдности силлогизмов Чернышевского).
2. Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. в 15 тт. Т. III. М., 1947. С. 191.
3. Там же. С. 190.
4. Там же. С. 192.
5. Там же. С. 183.
6. Там же. С. 182. Здесь мы можем повторить то, что сказали в начале нашего исследования о русских искателях Абсолюта: если свести всё к движению идеи — то не стоит и писать.
7. Там же. С. 207. Насколько поверхностно Чернышевский понимал Гегеля! Якобы ничего нет положительного. Но само-то это утверждение положительно или нет?
8. Там же. С. 237.
9. Там же.
10. См., например, «Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии».
11. Там же. С. 210.
12. Там же. С. 210 — 211.
13. Там же. С. 206.
14. Там же. С. 283. Правда, снисходительно добавляет: «Пока он всё ещё остается незаменим для нашей литературы».
15. Там же. С. 278.
16. Там же. С. 308.
17. Там же. С. 302.
18. Там же. С. 303. Поэтому сам в своём недобровольном удалении от общества займётся писанием романов.
19. Там же. С. 307.
#Чернышевский #Искатели_Абсолюта
15.02.202516:33
Зигфрид Кракауэр в своей знаменитой книге «От Калигари до Гитлера» жёстко раскритиковал послевоенный хоррор: для него жанр ужасов (за редкими исключениями типа «Носферату») давал «омерзительной мелкобуржуазной немецкой душе» ложную альтернативу, играющую на руку именно фашизму: хаос или тирания? — и такую же ложную иллюзию решения ложной дилеммы. Пул противится такой трактовке. Для него фильмы ужасов — это отчаянный обвинительный вопль участников войны по адресу её зачинщиков. Слишком простое и приторно-сентиментальное объяснение, ничего не объясняющее, и напротив, игнорирующее социальные эффекты хоррора. (И ссылка Пула на субъективные интенции самих кинематографистов ничего не доказывает — исторические явления нельзя судить по их собственному сознанию о себе).
Неудивительно, что в концовке книги автор — сам того не замечая — опровергает себя: описывая последние дни Джеймса Уэйла, режиссёра «Франкенштейна», он цитирует его слова: «Я посмотрел на себя в зеркало, — сказал Уэйл, — и вдруг понял, что я натворил»: он «запустил этот ужас в мир и уже не сможет его остановить». (С. 315).
И верно. Тут всё по Марксу: надстроечные явления, вся сфера культуры — происходят из конкретно-исторических общественных отношений, но тут нет места механической односторонности: надстройка обратно влияет на свой базис. Так, ожившие кино-мертвецы становятся архетипом для идеологического расчеловечивания людей, отнесённых к тем или иным социальным группам. «Это же зомби!»
Более того, ужас, который постоянно льётся на зрителя с кино- и телеэкранов, становится действительно мощным орудием подавления массового сознания, внушая людям ложное решение ложной дилеммы: лучше тирания, чем разгул хаоса. Дилемма ложная уже потому, что в действительности сама тирания всегда оборачивается худшим вариантом хаоса.
Хорроры — это не катарсис (якобы, испугался и испытал облегчение). Это одновременно и отражение иррационализма, подчинившего себе сознание современного обывателя, и обратно — дальнейшее подчинение этого сознания тем общественным силам, которые этот ужас сеют.
Хорроры — это замкнутый порочный круг, который может быть разорван лишь логикой разума и основанной на разуме социальной практикой.
#хоррор #империализм
Неудивительно, что в концовке книги автор — сам того не замечая — опровергает себя: описывая последние дни Джеймса Уэйла, режиссёра «Франкенштейна», он цитирует его слова: «Я посмотрел на себя в зеркало, — сказал Уэйл, — и вдруг понял, что я натворил»: он «запустил этот ужас в мир и уже не сможет его остановить». (С. 315).
И верно. Тут всё по Марксу: надстроечные явления, вся сфера культуры — происходят из конкретно-исторических общественных отношений, но тут нет места механической односторонности: надстройка обратно влияет на свой базис. Так, ожившие кино-мертвецы становятся архетипом для идеологического расчеловечивания людей, отнесённых к тем или иным социальным группам. «Это же зомби!»
Более того, ужас, который постоянно льётся на зрителя с кино- и телеэкранов, становится действительно мощным орудием подавления массового сознания, внушая людям ложное решение ложной дилеммы: лучше тирания, чем разгул хаоса. Дилемма ложная уже потому, что в действительности сама тирания всегда оборачивается худшим вариантом хаоса.
Хорроры — это не катарсис (якобы, испугался и испытал облегчение). Это одновременно и отражение иррационализма, подчинившего себе сознание современного обывателя, и обратно — дальнейшее подчинение этого сознания тем общественным силам, которые этот ужас сеют.
Хорроры — это замкнутый порочный круг, который может быть разорван лишь логикой разума и основанной на разуме социальной практикой.
#хоррор #империализм
Рекорды
12.04.202523:59
1KПодписчиков28.02.202522:18
200Индекс цитирования07.09.202423:59
316Охват одного поста13.05.202510:25
0Охват рекламного поста12.05.202506:51
17.60%ER28.03.202523:59
31.34%ERRВойдите, чтобы разблокировать больше функциональности.