Читаю ваши истории, и тоже захотела поделиться абсолютно безумной ситуацией из моей аспирантуры. Мой научрук всегда был очень специфичным человеком, но на моем 4 курсе случилась абсолютно из ряда вон выходящая ситуация.
Корни этой истории берут начало аж на 2 курсе аспирантуры, незадолго до того, как начался ковид и самоизоляция. Научрук скинул мне свою отсканированную статью на почту, чтоб я ее почитала и в дальнейшем включила в свою диссертацию. Статью-то я прочитала, и как раз начался карантин. Как-то все благополучно ушло в долгий ящик, и потом я вообще начала работать по другой теме. Забегая вперед, скажу, что меня спасло то, что я никогда не удаляю письма и вообще храню абсолютно все. Вот уже подошел к концу 4 курс, и тут научрук мне говорит — А помните я вам давал БУМАЖНЫЙ экземпляр той статьи? Я сказала, что бумажного экземпляра не было, и что мне прислали все на почту. Научрук мне не поверил и начал доказывать на крайне повышенных тонах, что, вот, нет, я вру, это я взяла бумажный экземпляр, отсканировала его, а бумажный экземпляр потеряла. Я малость ошалела от таких обвинений. Но дальше все начало раскручиваться еще сильнее, меня стали обвинять чуть ли не в краже этого бумажного экземпляра статьи. Я сказала, что письмо у меня до сих пор лежит на почте, и я могу его переслать. Мне не поверили и наорали, что никакого письма не было, что я все выдумала. Я переслала научруку это письмо, которое со 2 курса лежало у меня на почте, и передо мной особо не извинялись после таких обвинений. Меня эта ситуация очень подкосила, и я решила, что не буду доделывать диссер. Как можно дальше работать с такими людьми? Какие обвинения будут тогда дальше?

Я, в общем-то, всегда была ранимым депрессивным ребенком, которому очень тяжело было взаимодействовать с внешним миром.

В 8 классе совершенно случайно я заинтересовалась одной из естественных наук, и с того момента я знала, в какой вуз и на какую кафедру я хочу и чем я там буду заниматься. Это придавало мне сил и решимости.

Я хорошо подготовилась к экзаменам, поступила из провинциального города в МГУ на нужное направление. И вот тут мой нежный розовый мир рухнул. Оказалось, внутри сталинских красивых сталинских зданий, как выразился мой одногруппник, веет мертвичиной. Я бы даже сказала затхлостью (кто жил в ГЗ — подтвердит).

Я с 1 курса старалась не только учиться, но и заниматься наукой, но оказалось, что кафедра, о которой я мечтала несколько лет, считается умирающей, что среди преподавателей мало тех, у кого горят глаза, что организация науки(гранты, отчеты) вообще устроена очень сложно и личные связи зачастую решают больше, чем твои заслуги. Меня как будто даже оскорбляли сумасшедшие преподы, бессмысленные пары, ведь я приложила столько усилий, чтобы оказаться здесь и стать хорошим специалистом.

Я не могла понять, как мне выстраивать отношения с людьми. Ох уж эта университетская любовь к непрямой коммуникации, которая сводила меня с ума от непонимания, чего от меня хотят / ожидают.

Я держалась за своего научного руководителя, который, как зачастую бывает, слыл токсиком, но имел огромный Хирш. После какой-то мелкой ссоры, сопровождавшейся колкостями и едкими комментариями с его стороны, во мне что-то выключилось

В конце 4 курса бакалавриата я выгорела. Честно говоря, после этого я уже толком не училась и не работала. Ну то есть я что-то делала, выполняла формальные критерии, но меня уже внутренне не зажигало. По накатанной окончила университет, потом по протекции научника устроилась в НИИ, где проработала младшим научным сотрудником год с лишним (и у меня даже благодаря грантам была вполне приличная зарплата по тем временам)

Формально мой путь закончился 4 года спустя после получения диплома бакалавра, но «убил» меня именно бакалавриат и кафедральная атмосфера.

Наверное, главная причина — это ну вот моя ранимость, с которой я начала. Я рада (и скучаю!!!) по критике работ, но эти все переплетения ниточек социальных взаимосвязей, колкости, токсичные намеки, гонка за успешным успехом, любовь подспудно возвыситься за счет коллег — я не могла это выдержать

Сейчас я работаю в бизнесе. В целом, даже по специальности. И вот знаете, мне морально ни с одним начальником не было так тяжело и непонятно коммуницировать, как это было в научной среде.

Истинные исследователи ищут не одобрения комитетов, а подтверждения гипотез. Хотя и гранты принимают — но лишь как инструмент, а не цель.

Опять же, каково смотреть, как некоторые бывшие одногруппники устроились в науке, работают над перспективными темами, участвуют в конференциях. Как, например, моя бывшая одногруппница, которая постоянно у меня спрашивала подсказки и объяснения, сейчас успешно работает в токсичном научном учреждении и даже преподаёт на летней научной школе. В итоге источник этих объяснений проиграл. Одна из моих самых значимых духовных мечт так и не сбылась.