Огонь породил крик. О помощи взмолились каторжники, которые не могли покинуть больницы – они были прикованны цепями к своим койкам. Несколько аргузенов бросились в здание госпиталя, освободили десяток арестантов, но часть больницы уже густо обвил дым. Три зала остались отрезанными от жизни. И там, за толщей копоти, в огне, не смолкали мольбы каторжников.
Когда к аргузену пулей подлетел Мулен, он не сомневался в том, чего потребует арестант.
– Так и быть, беги, добродетель, – усмехнулся аргузен; 3127 теперь вызывал доверие.
Мулена освободили от цепей, и он ринулся в горящий госпиталь.

До дома виконт доехал не сразу; рана снова открылась, и его сочувствие резко ухудшилось. Пришлось сделать незапланированную остановку. Повозка замерла прямо посреди улицы; возница спрыгнул с козел и постучал в первую попавшуюся дверь. Открыл привратник.
– Зови хозяина! Живо! – скомандовал возница, дорожа каждой секундой. – Человек умирает!
Благодаря ему, измождённый дорогой и ранением, Роже вскоре лежал на кровати, которую ему уступил месье де Варро; именно в его доме ему посчастливилось оказаться. Нанять сиделку для Роже не представилось возможным: хозяин дома не был уверен в возможности больного заплатить, так как его вид в данный момент не походил на высокоблагородный, а сам хозяин погряз в долгах. К счастью, дочь месье де Варро, Люси, охотно заменила сиделку и проводила с бедным Роже, бившимся в лихорадке, дни и ночи.
– Люсетт, – обеспокоенно говаривал ей отец. – Не водись ты с этим оборванцем. Нам лапшу на уши развесили, не может он быть виконтом. Дай бог, имеет право называться «господин».
– Я ухаживаю за ним именно поэтому, – стойко отвечала девушка. – Если он совсем бедняк, то не сможет получить помощи ни от кого.

#банши

– Ладно, – Рассел поднялся из-за стола и подошел к молодому человеку. – Вы свободны на этот раз. Идите домой и постарайтесь вспомнить его имя.
– И не сметь уезжать из города, – добавил инспектор Боумен.
– Ведь вы можете нам понадобится, – смягчил угрозу Рассел. – Всего доброго.

Впрочем, если хочешь уснуть, то, пожалуй, читай: прекрасное снотворное средство.

– Да брось, – следователь выпустил дым через нос и выкинул сигарету в урну. – Ты мне уже как брат. Мне не сложно помочь, тем более ты меня постоянно выручал, – видя, что друг все равно смущается, он хлопнул его по плечу. – Пустяки, Джой! Ты видишь, я все равно дома не появляюсь неделями, а так ты хоть цветок, что ли, польешь. Если он ещё жив.
Оба тепло рассмеялись, и белый пар взвился над ними.
– И пыль протру, и полы помою, и детей накормлю, – отшутился Джой.
– И чтоб ужин был готов к моему приходу, – добавил Рассел.
– К твоему приходу я сам все съем!
– Очень любезно с твоей стороны, дружище.

– Я не хочу вам лгать, – пряча глаза, пролепетал арестант. – Но правду сказать не могу. Не спрашивайте меня ни о чем, Ваша Милость… Спасибо, что пришли. Спасибо, что простили. Теперь вам лучше оставить меня.
В растерянности

Первая мировая война окончена. С наступлением мира домой прибывает солдат, Курт. Однако дом, о котором он мечтал в окопах, теперь кажется другим. Чужой на войне, он чувствует себя чужим и в мире, где за несколько лет всё перевернулось с ног на голову. Жить так, как жилось до войны, – невозможно. Изменился мир, который был в тылу все годы войны, изменились и солдаты, в том числе и Курт. Есть ли у них всех будущее? Или, вернее, есть ли в будущем место для них?

– Месье! Куда направляются эти люди?
Аргузен оценил его взглядом и счёл нужным приподнять двууголку, кивнув.
– На каторгу.
– В какой город?
– В Брест, месье.
Подняв голову,

– Ваша Светлость! Он увидел каторжников, и теперь вот хочет отправиться…
– Хочу отправиться с ними в Брест, на каторгу