Эндрю прекрасно знал, что не стоит соглашаться на пьяные поцелуи с Нилом. А тем более на трезвый секс. И дело не только в том, что они друзья. Будто этого мало, Эндрю давно испытывает к нему чувства. Когда он понимает, что смесь дружбы и секса слишком похожа на романтические отношения, а страх потерять Нила сводит с ума, Эндрю предлагает им вернуться к старой дружбе. Нил разрывает с ним все контакты, и все, что остается Эндрю – наблюдать за его беспорядочными связями, истекая бессильной злобой.

Нил замирает. Усмешка сползает с его лица. Взгляд опускается к губам Эндрю.

Кажется, сердце сейчас пробьет дыру в ребрах, и Эндрю знает, знает, что он должен сказать что-то, подобрать слова, объяснить, но в его голове нет ни одной мысли. Только чувства — ужасные в своей силе, бесконечные и выворачивающие.

И он не знает, что сказать, чтобы Нил выслушал и поверил.

Вместо этого он протягивает руку. Ладонь ложится на щеку Нила до боли привычно и правильно, кончики пальцев задевают медные завитки волос у уха.

Веки Нила дрожат, закрываясь. И он выдыхает. Так тихо и вымученно, что Эндрю становится больно от одного звука.

Он слишком давно не прикасался к Нилу так. А может, и никогда. Не с таким трепетом, не с такой осторожностью, словно от одного неаккуратного движения эта иллюзия рассыплется прямо в его руках.

Его большой палец едва скользит по коже под глазом, смахивая выпавшую ресницу.

— Нил, — выдыхает он, наклоняясь еще ближе. Так, что их губы почти соприкасаются.