— Расскажи мне о ней. У нее кто-нибудь есть?  Мой брат по уши влюблен в нее.
Я расплываюсь в улыбке.
— Никого нет и никогда не было, —  с гордостью заявляю я.
— Ты серьезно? —  Симон искренне удивляется.
— Да. Она всегда мечтала влюбиться раз и навсегда.
Ему нравится услышанное, и он улыбается.
— Такая редкость в наше время.
— Разве?
— Да. — Он останавливается и смотрит на меня. — Давно не встречал подобных девушек.
«Чаще — подобных мне…» —  с досадой добавляет внутренний голос.
— Тогда жаль, что парни не ценят таких девушек, когда встречают, —  вырывается с болью из уст.
Я увожу взгляд и продолжаю идти к домику.
Снова в голове всплывает Филипп, и становится зябко. Захотелось зарыть голову глубже в песок и не думать о нем. Не думать, что, даже являясь редкостью, я оказалась недостойна его любви.
Симон ловит меня за запястье, разворачивает и притягивает к себе. Всматривается в глаза, которые наполняются влагой из-за мыслей о больном.
— Ты мечтала об этом же?  — спрашивает, будто почувствовав все, что сейчас происходит у меня на сердце.
— Более того, еще неделю назад я была уверена, что моя мечта сбылась, —  отвечаю искренне, сглатывая ком в горле.
— Спасибо за откровение. — Касается моего лица. —  Ты меня уберегла.
— От чего?
— От фатальной ошибки влюбиться в ту, чье сердце и мысли заняты другим.

Блеск загорелой кожи, жгучие черные волосы, томный взгляд карих глаз и блядская улыбка.
Блядский образ.
Блядская она.
Вернулась прямиком из ада.
Весь ее облик, все поступки и слова кричат о том, кем она стала.

«Я не для семьи и не для серьезных отношений. Жизнь с тобой — это не то, о чем я мечтала»

Теперь я вижу, о чем она мечтала. Сигареты, клубы и внимание. Много мужского внимания. Одного было недостаточно.
«Я не кусаюсь», — кажется, это первое, что она произнесла, увидев меня спустя шесть лет. Нагло, самодовольно, уверенно. Без тени сожаления в глазах.

Нет, детка, ты не кусаешься. Ты разом проглатываешь жертву, словно змея.

И сейчас она доказывает это. Стоит на подиуме, медленно покачивая бедрами в такт музыке, которая только что зазвучала из колонок. Она и вправду решилась на это… Я недооценил ее.
Косова смотрит прямо мне в глаза с кривой ухмылкой на губах. Хочется сорваться и стереть эту улыбку с идеального лица. Она стала еще красивее — факт, который даже я не смогу отрицать.
Но красота теряет свою силу, когда уничтожает все глубокое и настоящее внутри.
Она не жалеет об этой утрате. Она вообще ни о чем не жалеет. Даже о том, что стоит сейчас здесь — передо мной и пятерыми другими незнакомыми ей парнями. Хотя почему пятерыми? Со Стасом она уже знакома. Не так близко, как им обоим хотелось бы пятнадцать минут назад, но все же знакома.
Все наши, когда-то общие, друзья ушли сразу, как только поняли, что происходит. Пытались остановить меня, достучаться до нее. Но бесполезно.
— Мы не будем участвовать в этом безумии, — бросили они напоследок и покинули приватку.
Плевать.
Пусть танцует. Пусть наслаждается мужским вниманием. Очевидно, ей нравится крутить задом перед незнакомцами. Так пусть крутит.
А я просто понаблюдаю. И постараюсь понять: осталось ли хоть что-то от той Косовой, которую я когда-то возводил на пьедестал? Той самой, которую я считал святой?
С губ слетает хриплый смешок. Глупый вопрос. Ответ на него передо мной как на ладони: я сижу в приватной зоне клуба, а передо мной у шеста стоит та самая святая, чье имя я не готов даже в мыслях произносить.
До моего слуха доносятся знакомые ноты. Я узнаю эту песню. Стерва включила мою любимую мелодию, под которую когда-то танцевала для меня стриптиз. Только для меня. Один на один. Без посторонних глаз.

Ну что ж. Святая стала падшей и грязной. А я? Сегодня я по локоть испачкался, связавшись с ней по пьяной дури.