Library Bo

Она тяжело опустилась на лавку. Держать себя уже не было желания. Полное облачение, жара и хлесткие слова наставника о том, что она слаба для этого - не придавали сил.
Рука судорожно продолжала держать меч, за лезвие - не страшно, перчатка защитит. Но что защитит веру? Что вернет опору и смахнет слезы с глаз?
Она не знала…
А позади отцветала слива, чей удушающий аромат не давал забыть клятву, что прозвучала когда-то давно под её тенью.

Не говори всей правды о себе, если не уверена в честности собеседника. А честных людей вообще нет на свете. Просто есть такие, которым бывает стыдно лгать. Стало быть, никому веры нет.

Осознание своего долга поможет обуздать твои чувства

Она не боялась неизвестности, наоборот, жалела, что так долго не решалась выбраться за границы привычного.

- Спросим у пекарей.
- Почему?
- Ты видела когда-нибудь злого булочника?
- Нет.
- И я нет. Наверное, хлеб так на людей действует.

- А кто решает, кому и когда умирать?
- Здесь - госпожа.
- Ух ты. - иронично сказала Лала. - А кто отмеривает срок госпоже?
- Согласователи Смерти в Шулае.
- А кто отправляет в Пустыню человека, у которого нет господина? Свободного человека, - спросила она и добавила: -
Совсем свободного.
- Я не знаю. Таких людей нет в мире. Каждый кому-то подчиняется. Каждый.

Мир по-прежнему был против нее, и ей до судороги в скулах захотелось перекусить горло этому миру, чтоб хлынула густая порченая кровь и смыла все, подобно весеннему паводку.

Касание. Открытой кожей к коже. Доверие. Вопрос. Эксперимент. Насколько мы похожи.

Венчание проходило в подвале замка, на алтаре.
Зал утопал в темноте и лишь чадящие факелы давали крохи света.
Рука об руку, глаза в глаза…
Обмен клятвами по всем канонам, хотя ни одна душа их не услышит.
Ритуальный венок, надетый на голову…
И взмах клинка… одно отточенное движение, чтобы лишить девушку головы.
Кровь же активировала алтарь и преобразовывалась в том самый камень, который потом саваном покрывал голову. После новую хранительницу помещали на законное место. На последующие двенадцать лет.

… лучше, так сказать, двигать фигуры, чем стать отыгранной пешкой…

Три века никто не приближался к скале, три века княжества утопали в собственных распрях ― а теперь все почему-то начали вспоминать, кто со страхом, кто с нескрываемым любопытством. Это походило на бред или морок. Мгла зазвенела сталью, словно возражая.