Джереми принимает все это — «шлюха», «потаскуха», хищное унизительное внимание, грубые касания рук, кровоподтеки и синяки, голодное безобразное внимание.
Обычно это доводит до паники, до тремора и нехватки воздуха, до горячих соленых слез и той самой истерики в подушку, громкой и болезненно надрывной, как у Жана, но Джереми принимает это… молча. Он молча смотрит в потолок весь остаток ночи.
Думает ли он о том, что у него был выбор поступить иначе? Думает ли он о том, что все могло иметь иной выход, если бы он уговаривал Матильду чуть настойчивее? Если бы он попросил помощи у своего отца? У отчима? Может быть он смог бы помочь Ноа? А если бы не авария Брайсона и его наталкивание на кокаин, то все это могло бы и не произойти с ним? Думает ли Джереми о том, что он виноват во всех бедах, и на него срывается абсолютно вся семья? Думает ли он о том, что его семья испытывает к нему отвращение и ненависть? Как часто Джереми думает о том, что подвел доверие Джошуа? Не оказал должное внимание и заботу по отношению к Ноа?.. Каким грубым и эмоциональным он мог быть с тренерами и своей командой под влиянием кокаина, пока они пытались понять, что с ним происходит?
А потом Джереми переводит взгляд на спящего Жана и думает — да. Он все это заслужил. И по сравнению с проблемами Жана — то, что получает Джереми — это пустяки.
Этого недостаточно, так чертовски мало, чтобы искупить всю вину и боль. Встреча с Фейзером не кажется глупой, хотя глубоко в подсознании Джереми хочется сжаться и остановиться. Остановиться и вдохнуть полной грудью, принять заботу Жана не как должную обязанность, а как факт.
Понять, что он этого достоин.
Возможно это будет гораздо позже. А пока Джереми смотрит в потолок, не в силах уснуть, и продолжает утопать в своих мыслях.
