(написано еще при отце Асаде, но настроение вполне сегодняшнего дня)
Рийяд Ас-Салих Аль-Хусайн
(1952—1982)
Война. Война. Война
Влюбленный идет между грохотом беженцев и грохотом слов,
влюбленный как эти кровавые пустоши и золоченые трупы,
он уезжает от времени чтобы петь,
он приезжает на родину чтобы петь,
покупает мотыгу и хлеб,
покупает заводы и порты,
покупает огромную горечь
и танк, проглоченный олеандром,
покупает чудную могилу для самолета
и зеленые ветви вечного счастья для влюбленных.
Влюбленный идет между грохотом беженцев и грохотом пуль,
влюбленный говорит:
— Это война
снимает свои деревянные рубашки,
открывает свою насекомую наготу:
кровь и асфальт,
тетради мокрые от рыданий,
кровь и любимая, и тетради мокрые от крови,
кровь и хлеб,
и узкие браслеты,
и широкие минареты,
и перелетные птицы,
скотобойня и народы,
скотобойня и цветы —
это война отрывает окна любви для убийц,
а для любовников открывает окна могил.
Сквозь войны, которые прошли,
сквозь войны, которые все идут,
сквозь войны, которые хотели прийти —
дорогое лицо любимой, что пылится в песке и классовой боли.
Красивые влюбленные выходят на балконы
и преподносят Богу свои окровавленные тела,
а Бог посещает деревни в компании солдат,
наполняет свой королевский передник войнами и разбрасывает их по полям —
по полям из обетованного серебра,
по полям из серебра.
И затем были войны —
идешь ли ты домой
или идешь на смерть?
Идешь ли ты к травам
или идешь на войну?
Мы двигались, двигались, пронзали нас пули,
мы двигались, двигались, по кругу в тысячу печалей диаметром,
рука об руку пели,
рука об руку умирали.
Смерть, не приходи летом,
ведь птицы делят с нами лето.
Смерть, не приходи со страшным далеким дождем,
не приходи —
ссохлась земля,
нет времен года,
высохнет ячмень
и девушки оплачут возлюбленных,
не приходи, не приходи!
Но смерть приходит,
но война приходит, вползая как насекомое
через щели в дверях,
через щели на окнах,
плодится в барах, газетах и книгах,
плодится в трупах возлюбленных,
а потом заявляет убийцам: «Пора отдохнуть!» —
и кормит нас несчастьями и патронами.
Один влюбленный сказал:
— После двух дней усталости и пуль
от земли придет любимая,
она протянет руки к дождю и сливам,
протянет руки к воде,
омоет языки ораторов и цензоров,
запишет всех бедняков, проглоченных войнами
в деревянной тетради,
сорвет фуражку с генерала,
и перед двумя вечерами с дождями и сливами я увижу
под генеральской фуражкой деревни, гложущие кости своих детей,
и фрагменты рук,
я вижу под генеральской фуражкой
алую кровь
и крошево черепов, произносящих буквы,
в каждой из которых — план подпорченной мечты,
я увижу под генеральской фуражкой
план войны с цветком,
план войны с рекой,
план войны с нищими,
между отрубленной правой и левой рукой.
Влюбленные бегут от любви,
бедные — от бедности,
вот падает бомба и приходят могучие оккупанты —
с чашки чая и утренней сигареты,
с чашки чая и сигареты начинается мировая революция
или же просто водопад желаний,
ораторы начинают свои речи,
солдаты — стрельбу,
а я опорожняю печаль до дна,
швыряю ее под генеральскую фуражку
и убегаю в бескрайнее убийство
(теперь мне хватает родины,
теперь мне хватает репрессий)
и сквозь бескрайнее время я вижу любимую на берегу,
отдыхающую от отчаяния:
она просит найти чудесное место, где нету ментов,
где мы обменяемся песнями и поцелуями —
я говорю: «Это море». —
И она повторила: «Море». И она повторила: «Море».
И улыбнулась.
