Вздымает ветер пыль дорог,
Где гул копыт звучит, как грёза.
Барон, огня ночной пророк,
Ведёт свой сечный полк сквозь грозы.
Где храм забыт, где трон упал,
Где лики тьмы пируют молча,
Он меч к звезде высокой звал,
И конный вихрь будил средь ночи.
Встаёт Барон, и степь гудит,
Как древний хор забытых предков.
Его мечта огнём горит,
Рисуя грозный путь набегов.
Ведёт он к Солнцу строй коней,
К заре, что вспыхнет алой кровью,
Где каждый вольный сын степей
Развеет мрак былой оковы.
Но в шёпоте сухих песков
Звучит вещание безмолвий:
«Мечта твоя — лишь пыль веков,
Лишь сон, забытый небом тёмным...
Живёшь ты вечно в этом Лимбе,
И степной гром — лишь эхо грёз,
Где кони мчатся в чёрном дыме,
Теряясь в бездне мёртвых звёзд.
И ветер свищет, ворон кружит,
Всё стёрто пеплом, скрыто мглой.
Ты встаёшь, но мир всё тужит —
От кручины скорби мировой».
В Каркозе свет дрожит, как пепел,
В закатном золоте Луны.
Здесь вечный вечер в дымном небе,
Здесь тени шепчут с тишины.
Барон сидит, склонясь над чашей,
Вино в ней кровью отливал.
Он видит рать свою вчерашней,
Он слышит рёв, что не смолкал:
«Вперёд, конники! В вихре стали
Восток и Запад вновь сомкнём!
Пылают степи, ветры пали,
И мир сотрясся под конём!»
Но это — морок, сон без плоти,
Лишь в искрах памяти пожар.
В таверне призрачной, в болоте
Скрывает грязь его кинжал.
