йокнапатофа
09.05.202510:05
Вечер умер.
Еще крошится бормотня в окопах.
Черствые шутки
из солдатского вещмешка:
— Ты, брат, башку
поверх окопа не суй.
Сделают тебе в набалдашнике дырку —
чем будешь ее затыкать?
...Посмеялись
и размыты,
разъяты весенней ночью... сном.
А утром
Человек перескочил бруствер
и пошел по траве.
Днем. В рост. Спокойный.
Идет! Живой!
(Христос, идущий по водам... Чудо!)
Не верю! Остолбенел. Почему?!
Все во мне кричит...
Понял:
Победа!
Михаил Панов
1945
Еще крошится бормотня в окопах.
Черствые шутки
из солдатского вещмешка:
— Ты, брат, башку
поверх окопа не суй.
Сделают тебе в набалдашнике дырку —
чем будешь ее затыкать?
...Посмеялись
и размыты,
разъяты весенней ночью... сном.
А утром
Человек перескочил бруствер
и пошел по траве.
Днем. В рост. Спокойный.
Идет! Живой!
(Христос, идущий по водам... Чудо!)
Не верю! Остолбенел. Почему?!
Все во мне кричит...
Понял:
Победа!
Михаил Панов
1945
22.04.202516:54
На день рождения дедушки Ленина можно публиковать стихи и песни, можно весёлые истории и литературные портреты — всё хорошо смотрится на празднике друга всех советских детей
У меня же будет одна цитата из брошюры "Главная задача наших дней" от мая 1918 года. Которую, без преувеличений — я считаю самой важной для характеристики Ленина в истории.
Контекст: большевики только взяли власть, подавив первые попытки выступления недовольных. Всё хорошо, надо договариваться о мире — и тут, как пишет Ленин "в несколько дней нас бросил на землю империалистский хищник, напавший на безоружных" — не получилось с немцами адекватного сепаратного мира, пришлось подписывать "похабный" Брестский.
И вот, значит брошюра Ленина — изданная почти сразу, после подписания мирного договора. И по логике, в ней ему нужно оправдаться: сказать, что в передаче немцам четверти европейской территории бывшей империи с общим населением более 50 миллионов человек — и заключается путь к коммунизму; или — что территориальные изменения страны произошли в полном согласовании с волей проживающих на ней граждан; или — что мы ещё не начинали.
Не важно как — главное оправдаться. Списать на предшественников, на то, что и не очень нужны были эти территории — но оправдаться.
Так делают все политики и во все времена. Особенно — когда только пришли к власти.
Но вместо этого Ленин — в массово изданной брошюре — пишет:
Не надо самообманов. Надо иметь мужество глядеть прямо в лицо неприкрашенной горькой правде. Надо измерить целиком, до дна, всю ту пропасть поражения, расчленения, порабощения, унижения, в которую нас теперь толкнули. Чем яснее мы поймем это, тем более твердой, закаленной, стальной сделается наша воля к освобождению, наше стремление подняться снова от порабощения к самостоятельности, наша непреклонная решимость добиться во что бы то ни стало того, чтобы Русь перестала быть убогой и бессильной, чтобы она стала в полном смысле слова могучей и обильной.
...я не могу объяснить почему, но я убеждён: весь русский XX век подлинно начинается именно с этого фрагмента: НЭП, индустриализация и коллективизация, лётчики над Северным полюсом, кровавый потоп чисток, Война и Победа, Атом и Космос, Оттепель и Застой, триумф Идеи и её крах — всего этого бы не было, если бы очередной проходимец в обстановке революционной разрухи и развала повёл бы себя как нормальный политик.
Но Ленин не был нормальным политиком.
Кому бы пришло в голову что-то писать на день рождения политика?
У меня же будет одна цитата из брошюры "Главная задача наших дней" от мая 1918 года. Которую, без преувеличений — я считаю самой важной для характеристики Ленина в истории.
Контекст: большевики только взяли власть, подавив первые попытки выступления недовольных. Всё хорошо, надо договариваться о мире — и тут, как пишет Ленин "в несколько дней нас бросил на землю империалистский хищник, напавший на безоружных" — не получилось с немцами адекватного сепаратного мира, пришлось подписывать "похабный" Брестский.
И вот, значит брошюра Ленина — изданная почти сразу, после подписания мирного договора. И по логике, в ней ему нужно оправдаться: сказать, что в передаче немцам четверти европейской территории бывшей империи с общим населением более 50 миллионов человек — и заключается путь к коммунизму; или — что территориальные изменения страны произошли в полном согласовании с волей проживающих на ней граждан; или — что мы ещё не начинали.
Не важно как — главное оправдаться. Списать на предшественников, на то, что и не очень нужны были эти территории — но оправдаться.
Так делают все политики и во все времена. Особенно — когда только пришли к власти.
Но вместо этого Ленин — в массово изданной брошюре — пишет:
Не надо самообманов. Надо иметь мужество глядеть прямо в лицо неприкрашенной горькой правде. Надо измерить целиком, до дна, всю ту пропасть поражения, расчленения, порабощения, унижения, в которую нас теперь толкнули. Чем яснее мы поймем это, тем более твердой, закаленной, стальной сделается наша воля к освобождению, наше стремление подняться снова от порабощения к самостоятельности, наша непреклонная решимость добиться во что бы то ни стало того, чтобы Русь перестала быть убогой и бессильной, чтобы она стала в полном смысле слова могучей и обильной.
...я не могу объяснить почему, но я убеждён: весь русский XX век подлинно начинается именно с этого фрагмента: НЭП, индустриализация и коллективизация, лётчики над Северным полюсом, кровавый потоп чисток, Война и Победа, Атом и Космос, Оттепель и Застой, триумф Идеи и её крах — всего этого бы не было, если бы очередной проходимец в обстановке революционной разрухи и развала повёл бы себя как нормальный политик.
Но Ленин не был нормальным политиком.
Кому бы пришло в голову что-то писать на день рождения политика?
13.04.202513:46
Если просто с рабочими делами я бы ещё справился, то вот переезды — уже чересчур; а говорили, что с Дону выдачи нет
Опять Москва, где алкоголики, шумные психопаты и прочее надоевшее — Лок Дог призывает со всем этим кончать, и кто мы такие, чтобы не слушать Лок Дога?
И, конечно, перед отъездом всегда нужно закончить тысячу неотложнейших дел, и, конечно, не завершить ни одно, потому что для этого нужна вся человеческая жизнь. И когда (и если удастся) потом вернешься — обнаружишь всё те же дела на тех же самых местах: небо не упало, никто не сошёл с ума и почти все живы.
Но это потом, сейчас — дорога, обустройство и работа+работа
Рассказы про книжки и всё соответствующее вернутся ближе к маю.
Опять Москва, где алкоголики, шумные психопаты и прочее надоевшее — Лок Дог призывает со всем этим кончать, и кто мы такие, чтобы не слушать Лок Дога?
И, конечно, перед отъездом всегда нужно закончить тысячу неотложнейших дел, и, конечно, не завершить ни одно, потому что для этого нужна вся человеческая жизнь. И когда (и если удастся) потом вернешься — обнаружишь всё те же дела на тех же самых местах: небо не упало, никто не сошёл с ума и почти все живы.
Но это потом, сейчас — дорога, обустройство и работа+работа
Рассказы про книжки и всё соответствующее вернутся ближе к маю.
28.03.202513:23
Немного украинских обычаев вам:
На Украине долго сохранялся обычай, когда сватался не парень к девушке, а девушка к парню. Впервые этот обычай описан ещё в середине ХVII века де Бопланом. Французский инженер с удивлением заметил, что на Украине девушки ухаживают за молодыми людьми, сами сватаются к ним и, как правило, не получают отказа, в особенности если девушка проявляет настойчивость и упорство. Старинный обычай девичьего сватовства сохранялся и много позднее. О нем рассказывал известный украинский писатель Иван Нечуй-Левицкий: «девушка придет, бывало, в дом, где она заприметит себе парня, положит хлеб на столе и сядет на лавке. То был знак, что она хочет заручиться с хозяйским сыном». Можно было, конечно, и отказать ей, по украинскому обычаю «пiднести гарбуза» (поднести тыкву). но вообще отказывать девушке считалось грехом
Из книги Сергея Белякова "Тень Мазепы"
На Украине долго сохранялся обычай, когда сватался не парень к девушке, а девушка к парню. Впервые этот обычай описан ещё в середине ХVII века де Бопланом. Французский инженер с удивлением заметил, что на Украине девушки ухаживают за молодыми людьми, сами сватаются к ним и, как правило, не получают отказа, в особенности если девушка проявляет настойчивость и упорство. Старинный обычай девичьего сватовства сохранялся и много позднее. О нем рассказывал известный украинский писатель Иван Нечуй-Левицкий: «девушка придет, бывало, в дом, где она заприметит себе парня, положит хлеб на столе и сядет на лавке. То был знак, что она хочет заручиться с хозяйским сыном». Можно было, конечно, и отказать ей, по украинскому обычаю «пiднести гарбуза» (поднести тыкву). но вообще отказывать девушке считалось грехом
Из книги Сергея Белякова "Тень Мазепы"
19.03.202520:48
Станислав Лем о сущности фантастической литературы:
Без сомнения, есть различие между научной фантастикой и соседствующими — часто близко с ней связанными — жанрами обычной литературы. Она — шлюха, при этом — весьма застенчивая; более того — шлюха с ангельским лицом... Лучшие научно-фантастические романы хотят переместить тебя контрабандным путём в Высшую Сферу литературы, но в 99,9 процентов случаев им этого не удаётся. Лучшие авторы ведут себя как шизофреники; они хотят — и одновременно не хотят — относится к (Низшей) Сфере — научной фантастике. По этой причине научная фантастика — весьма примечательный феномен. Она приходит из публичного дома, но хочет вломиться во дворец, где хранятся самые возвышенные мысли всей человеческой истории
Цитата приводится как эпиграф в биографии Филипа К. Дика, от Лоуренса Сутина.
Первоисточник фразы отыскать не удалось — потому я навечно сохраню (не)безосновательное убеждение, что сэр поляк имел ввиду книжки Стругацких.
Без сомнения, есть различие между научной фантастикой и соседствующими — часто близко с ней связанными — жанрами обычной литературы. Она — шлюха, при этом — весьма застенчивая; более того — шлюха с ангельским лицом... Лучшие научно-фантастические романы хотят переместить тебя контрабандным путём в Высшую Сферу литературы, но в 99,9 процентов случаев им этого не удаётся. Лучшие авторы ведут себя как шизофреники; они хотят — и одновременно не хотят — относится к (Низшей) Сфере — научной фантастике. По этой причине научная фантастика — весьма примечательный феномен. Она приходит из публичного дома, но хочет вломиться во дворец, где хранятся самые возвышенные мысли всей человеческой истории
Цитата приводится как эпиграф в биографии Филипа К. Дика, от Лоуренса Сутина.
Первоисточник фразы отыскать не удалось — потому я навечно сохраню (не)безосновательное убеждение, что сэр поляк имел ввиду книжки Стругацких.
Өчүрүлгөн16.03.202515:12
05.03.202516:38
Очень запомнилось, как мы смотрели на Таганке спектакль «Берегите ваши лица» на стихи Андрея Вознесенского. Роль поэта исполнял Владимир Высоцкий. Как он пел свою «Охоту на волков»! В антракте мы вышли с Юрой из зала и столкнулись с Андреем Вознесенским. «Ну, как тебе спектакль?» — спросил Андрей. И Карякин, который не знал, что «Охота...» написана Высоцким, совершенно искренне сказал: «Знаешь, Андрей, я хоть и не поклонник твоих стихов, но только за одну „Охоту на волков“ поставил бы тебе прижизненно памятник». Андрей, не дрогнув мускулом, молча повернулся и ушел
из интервью переводчика Ирины Зориной на Горьком
из интервью переводчика Ирины Зориной на Горьком
01.05.202511:02
Майский жук прямо в книгу с разлёта упал,
На страницу раскрытую — «Домби и сын».
Пожужжал и по-мертвому лапки поджал.
О каком одиночестве Диккенс писал?
Человек никогда не бывает один.
Наталья Крандиевская
1941
На страницу раскрытую — «Домби и сын».
Пожужжал и по-мертвому лапки поджал.
О каком одиночестве Диккенс писал?
Человек никогда не бывает один.
Наталья Крандиевская
1941
18.04.202512:02
Сестра читает Братьев Карамазовых — и, в восторге, кидает оттуда цитаты:
Видишь, голубчик, я откровенно и просто скажу: всякий порядочный человек должен быть под башмаком хоть у какой-нибудь женщины. Таково мое убеждение; не убеждение, а чувство. Мужчина должен быть великодушен, и мужчину это не замарает. Героя даже на замарает, Цезаря не замарает.
...когда-нибудь подросший братик начнёт мне слать соответствующие цитаты из Лимонова — и круг замкнётся
Видишь, голубчик, я откровенно и просто скажу: всякий порядочный человек должен быть под башмаком хоть у какой-нибудь женщины. Таково мое убеждение; не убеждение, а чувство. Мужчина должен быть великодушен, и мужчину это не замарает. Героя даже на замарает, Цезаря не замарает.
...когда-нибудь подросший братик начнёт мне слать соответствующие цитаты из Лимонова — и круг замкнётся
04.04.202523:01
Михаил Насбаум
(пусть это будет на смерть Паши Техника)
(пусть это будет на смерть Паши Техника)
24.03.202510:54
Вы говорите: «Мысль
только…» Но если так,
я разумею, мы с
вами идем во мрак.
Разум, идея, мозг,
грозная сеть наук.
Глупость какая — Бог.
Что это — чувство? Звук.
Ежели так, какой
в смысле есть смысл. Нули
мы, или новый слой
луковицы-Земли.
Ежели так, тогда
мне пустота ясна
космоса. Но пока
здесь, на Земле, весна,
волнует меня одна
тема под пенье птиц:
девичих ног длина
и долгота ресниц.
Вот что скажу еще:
будем мы жить, пока
чувства решают все,
трепет души, стиха.
Борис Рыжий
1995
только…» Но если так,
я разумею, мы с
вами идем во мрак.
Разум, идея, мозг,
грозная сеть наук.
Глупость какая — Бог.
Что это — чувство? Звук.
Ежели так, какой
в смысле есть смысл. Нули
мы, или новый слой
луковицы-Земли.
Ежели так, тогда
мне пустота ясна
космоса. Но пока
здесь, на Земле, весна,
волнует меня одна
тема под пенье птиц:
девичих ног длина
и долгота ресниц.
Вот что скажу еще:
будем мы жить, пока
чувства решают все,
трепет души, стиха.
Борис Рыжий
1995
15.03.202518:45
Дело было так: в рамках работы над премией Владлена Татарского решено было записать десять лекций о России, войне, литературе и прочем, что обсуждают люди, и чувствуют себя серьёзными и степенными.
Мне предложили записать лекции по теме русской философии и войны (или русской философии на войне) — я подумал и согласился.
Проблема в том, что на подготовку оставалось меньше месяца, а запись велась в предновогодние дни. В итоге из четырёх лекций вышло записать две.
По записанным лекциям оно видно: что-то, из-за формата, опускается, что-то — обещаю рассказать потом. Потом так потом.
Долго боялся смотреть на полученный результат — но глянув, понял: стыдиться нечего, всё вышло нормально. Так что две лекции: "Война как тема русской философской мысли" и "Советские философы на Великой Отечественной войне"
p.s. загружаю в телегу видео, т.к. не могу себе представить, когда иначе было бы удобнее — но, если вдруг, на рутубе можно смотреть тут
Мне предложили записать лекции по теме русской философии и войны (или русской философии на войне) — я подумал и согласился.
Проблема в том, что на подготовку оставалось меньше месяца, а запись велась в предновогодние дни. В итоге из четырёх лекций вышло записать две.
По записанным лекциям оно видно: что-то, из-за формата, опускается, что-то — обещаю рассказать потом. Потом так потом.
Долго боялся смотреть на полученный результат — но глянув, понял: стыдиться нечего, всё вышло нормально. Так что две лекции: "Война как тема русской философской мысли" и "Советские философы на Великой Отечественной войне"
p.s. загружаю в телегу видео, т.к. не могу себе представить, когда иначе было бы удобнее — но, если вдруг, на рутубе можно смотреть тут
01.03.202509:10
иногда
в серое и сырое обдумывание жизни искорка бьется –
любишь ли? она
ночной черной дорогой в блестках наледи шутит
– слишком молода
из башки растут
сырых черных мыслей
гробы, короба
– старые дома, в еле теплых окнах –
узел-тысячелетник, кактус до потолка
искорка
потерялась вдруг – любишь? или
– слишком, да.
сырой серый пар, лопнувшие трубы,
галки, провода
Василий Бородин
в серое и сырое обдумывание жизни искорка бьется –
любишь ли? она
ночной черной дорогой в блестках наледи шутит
– слишком молода
из башки растут
сырых черных мыслей
гробы, короба
– старые дома, в еле теплых окнах –
узел-тысячелетник, кактус до потолка
искорка
потерялась вдруг – любишь? или
– слишком, да.
сырой серый пар, лопнувшие трубы,
галки, провода
Василий Бородин
30.04.202516:44
Немного о шахматных впечатлениях из дневников Шаламова:
(Вообще тема "Шаламов и шахматы" интересная: тут и рассказ "Шахматы Доктора Кузьменского" — классический "ранний" Шаламов, но в концовке, неожиданно для него, впускающий какую-то романтическо-гофманскую интонацию; и история о победе в шахматном турнире во время первого срока, не помню где изложенная — интересная тема, говорю)
Из архивных материалов, опубликованных дневников В. Шаламова и воспоминаний о нем узнаем о его интересе к шахматам в последние годы жизни. Так, в воспоминаниях, написанных им в 1970-е годы читаем: «Пятьдесят лет назад я посетил московский шахматный турнир международный. Первая партия Ласкер — Капабланка игралась в тоглашнем ресторане “Метрополь”. Толпу, собравшуюся у подъезда, охраняла милиция конная. Милиционеры кричали: “Ничья! Ничья:из книги С. Я. Гродзенского "Подарки судьбы"
Но и толпа была невелика — человек триста, не больше. Все остальные партии турнира игрались не в этом помещении и никаких толп болельшиков не собирали. Шахматный турнир шел в клубе Совнаркома, в соседнем подъезде, где сейчас кассы аэрофлота. Человек сто ходило
на этот турнир...»
В РГАЛИ в архиве Шаламова хранится вырезка из газеты «Советский спорт» от [9 сентября 1974 года с заметкой П. Дембо «Крушение на дебютных рельсах» о второй партии финального матча претендентов Карпов — Корчной и замечание по этому поводу Шаламова: «Тут скорее крушение на шахматных рельсах, ибо Карпов не пропускает такой небрежности, неряшливости, ошибок. Корчной проиграет матч». Отметил Шаламов в своем дневнике и такую деталь: Карпов — в костюме с галстуком иаккуратной прической, Корчной — небрежно одетый и лохматый.
Сохранился билет Шаламова в Колонный зал Дома союзов (где в 30-е годы располагались редакции журналов, в которых он работал) со штампами «18 сентября 1974 года. Колонный зал Дома Союзов, партер, ряд 3, место [2. Цена 2 рубля». Как можно понять, Шаламов присутствовал на матче Карпов — Корчной, при этом симпатизировал Карпову.
Последний раз Шаламов написал о шахматах, когда уже был близок к тому, чтобы оказаться в доме инвалидов. «Я оставил шахматы в тот самый день, как убедился, что они больше берут, чем дают, и времени, и душевных сил. Как ни незначительна роль стихов в жизни, все же она побольше, чем у шахмат»
(Вообще тема "Шаламов и шахматы" интересная: тут и рассказ "Шахматы Доктора Кузьменского" — классический "ранний" Шаламов, но в концовке, неожиданно для него, впускающий какую-то романтическо-гофманскую интонацию; и история о победе в шахматном турнире во время первого срока, не помню где изложенная — интересная тема, говорю)
17.04.202517:17
Сел на подоконник
Привезли вечер серые кони.
И вечер прогуливался по узкой панели.
А в сквере
Городские ели
Синели.
Я взял со стола перо и листы,
Раскрывшиеся, как ладони.
Это хорошо,
Что привезли вечер кони ―
Значит скоро придешь ты
И раскинешь волос октябрьские кусты.
Анатолий Мариенгоф
Привезли вечер серые кони.
И вечер прогуливался по узкой панели.
А в сквере
Городские ели
Синели.
Я взял со стола перо и листы,
Раскрывшиеся, как ладони.
Это хорошо,
Что привезли вечер кони ―
Значит скоро придешь ты
И раскинешь волос октябрьские кусты.
Анатолий Мариенгоф
01.04.202517:41
Поэт и достойный сэр Евгений Мартынов выложил архивное видео из Новогиреево: весёлые обсуждения с Даней Зангези на кухне.
Тогда был большой концерт Вупсень Витон Клана в Москве, до сих пор — одно из сильнейших музыкальных впечатлений за всё время, наравне с выступлением Церкви детства в "Архитектуре" в 2018 году (пьяные толстые танцы Денис Третьяков больше не ворожит с тех пор — по множеству причин) и концертом АукцЫона в Ростове, на следующий день после смерти Анри Волохонского.
Отдельное спасибо Жене за манеру съемки, будто бы помещающую разговаривающих в пространство самопальных интервью с Олди. Всегда хотел немного в них пожить.
Работа пока что отнимает всё время, так что пусть будут хотя бы весёлые разговоры из прошлого года.
Тогда был большой концерт Вупсень Витон Клана в Москве, до сих пор — одно из сильнейших музыкальных впечатлений за всё время, наравне с выступлением Церкви детства в "Архитектуре" в 2018 году (пьяные толстые танцы Денис Третьяков больше не ворожит с тех пор — по множеству причин) и концертом АукцЫона в Ростове, на следующий день после смерти Анри Волохонского.
Отдельное спасибо Жене за манеру съемки, будто бы помещающую разговаривающих в пространство самопальных интервью с Олди. Всегда хотел немного в них пожить.
Работа пока что отнимает всё время, так что пусть будут хотя бы весёлые разговоры из прошлого года.
23.03.202517:48
Есть такое небольшое стихотворение Анны Ахматовой:
Смуглый отрок бродил по аллеям,
У озерных грустил берегов,
И столетие мы лелеем
Еле слышный шелест шагов.
Иглы сосен густо и колко
Устилают низкие пни…
Здесь лежала его треуголка
И растрепанный том Парни.
Да, можно сказать, что стихотворение входит в цикл "В царском селе", отчего многое в нём станет яснее.
Но в целом — читатель вряд ли из него извлечёт что-то большее, чем переживание смутного лирического чувства.
А вот ФЁДОР ДВИНЯТИН извлечёт из него всё:
"Это стихотворение, разумеется, можно читать, акцентируя разные темы в качестве «главных». Можно увидеть в нем стихотворение об урочище (не случайно оно включено в цикл «В Царском Селе»), как стихотворение царскосельское и, шире, петербургское; можно увидеть в нем пример русской поэтической пушкинианы. На определенном уровне прочтения это стихотворение предстанет нам как текст о следах , и тогда окажется, что генетивный оборот метонимического типа несколько раз употреблен в тексте именно в связи с общей тематикой соседнего предмета, соседнего пространства, в-печат-ления, от-печат-ка, следа, по-след-ствия и т. д. Не сосны, а иглы сосен: иглы – след сосен. Не шаги , а шелест шагов: шелест – след шагов . Но (уже за пределами генетивного оборота) и шаги – след шагающего, метонимия идущего человека; шаги, таким образом, – метонимия метонимии, след следа. Треуголка и том Парни – тоже след смуглого отрока , почти как в хрестоматийном примере про портфель, оставленный в аудитории; при этом, если в обороте его треуголка генетив его относится только к юному Пушкину, то метонимический генетивный оборот том Парни указывает еще на одну связь: том Парни – след не только Пушкина, но и самого Парни, тут даже двойная метонимия: Парни – * сочинения Парни – том * (с сочинениями) Парни . Создается образ пространства, насыщенного следами и резонансами, и генетивный оборот метонимического типа напрямую участвует в создании этого смысла (в стихотворении есть и еще один, на этот раз предложный генетив: У озерных грустил берегов).
Если допустить для ранней Ахматовой подобную изысканную поэтическую технику, то в этом восьмистишии можно предположить еще один потайной слой, связанный на этот раз с использованием анаграмм. Густо , колко , треуголка , отчасти смуглый и грустил могут анаграммировать Кагул с несколько меньшей степенью вероятности грустил , столетие, устилают и некоторые другие звукосочетания могут анаграммировать слово стела. Тогда можно допустить в стихотворении анаграмматический намек на Кагульский памятник ( кагульскую стелу ) в Екатерининском парке Царского Села как на возможное «место действия» текста. Указание на сосны, вкупе с упоминанием их густой хвои, тоже имело бы в таком случае подтверждающее значение, ср. в «Воспоминаниях в Царском Селе» Пушкина: В тени густой угрюмых сосен / Воздвигся памятник простой. / О, сколь он для тебя, кагульский брег, поносен! / И славен родине драгой!"
(статья Из заметок по поэтике Ахматовой)
Люди, бойтесь филологов! Мальчики, бегите от девушек с филфака — и их сумасшедших глаз. Девочки, бегите от елейных историй сумасшедших харизматиков-преподавателей.
Это бесчеловечно
Смуглый отрок бродил по аллеям,
У озерных грустил берегов,
И столетие мы лелеем
Еле слышный шелест шагов.
Иглы сосен густо и колко
Устилают низкие пни…
Здесь лежала его треуголка
И растрепанный том Парни.
Да, можно сказать, что стихотворение входит в цикл "В царском селе", отчего многое в нём станет яснее.
Но в целом — читатель вряд ли из него извлечёт что-то большее, чем переживание смутного лирического чувства.
А вот ФЁДОР ДВИНЯТИН извлечёт из него всё:
"Это стихотворение, разумеется, можно читать, акцентируя разные темы в качестве «главных». Можно увидеть в нем стихотворение об урочище (не случайно оно включено в цикл «В Царском Селе»), как стихотворение царскосельское и, шире, петербургское; можно увидеть в нем пример русской поэтической пушкинианы. На определенном уровне прочтения это стихотворение предстанет нам как текст о следах , и тогда окажется, что генетивный оборот метонимического типа несколько раз употреблен в тексте именно в связи с общей тематикой соседнего предмета, соседнего пространства, в-печат-ления, от-печат-ка, следа, по-след-ствия и т. д. Не сосны, а иглы сосен: иглы – след сосен. Не шаги , а шелест шагов: шелест – след шагов . Но (уже за пределами генетивного оборота) и шаги – след шагающего, метонимия идущего человека; шаги, таким образом, – метонимия метонимии, след следа. Треуголка и том Парни – тоже след смуглого отрока , почти как в хрестоматийном примере про портфель, оставленный в аудитории; при этом, если в обороте его треуголка генетив его относится только к юному Пушкину, то метонимический генетивный оборот том Парни указывает еще на одну связь: том Парни – след не только Пушкина, но и самого Парни, тут даже двойная метонимия: Парни – * сочинения Парни – том * (с сочинениями) Парни . Создается образ пространства, насыщенного следами и резонансами, и генетивный оборот метонимического типа напрямую участвует в создании этого смысла (в стихотворении есть и еще один, на этот раз предложный генетив: У озерных грустил берегов).
Если допустить для ранней Ахматовой подобную изысканную поэтическую технику, то в этом восьмистишии можно предположить еще один потайной слой, связанный на этот раз с использованием анаграмм. Густо , колко , треуголка , отчасти смуглый и грустил могут анаграммировать Кагул с несколько меньшей степенью вероятности грустил , столетие, устилают и некоторые другие звукосочетания могут анаграммировать слово стела. Тогда можно допустить в стихотворении анаграмматический намек на Кагульский памятник ( кагульскую стелу ) в Екатерининском парке Царского Села как на возможное «место действия» текста. Указание на сосны, вкупе с упоминанием их густой хвои, тоже имело бы в таком случае подтверждающее значение, ср. в «Воспоминаниях в Царском Селе» Пушкина: В тени густой угрюмых сосен / Воздвигся памятник простой. / О, сколь он для тебя, кагульский брег, поносен! / И славен родине драгой!"
(статья Из заметок по поэтике Ахматовой)
Люди, бойтесь филологов! Мальчики, бегите от девушек с филфака — и их сумасшедших глаз. Девочки, бегите от елейных историй сумасшедших харизматиков-преподавателей.
Это бесчеловечно
13.03.202517:24
дней и событий не отмотаешь
марьяшу не воскресишь
лишь подойдешь, за холодные ноги тронешь, спросишь:
чего висишь?
покуда сестры твои и братья твои в аду да в огне
что ты ногами болтаешь белыми
зачем ты шуршишь во мне?
не отвечает марьяша, смеется
скалит разбитый рот
и ни один на нее не взберется
вброд ее не пройдет
ангелом белым
белой страницей будь, навсегда пустой —
федор михайлович прячет девицу
в стол
Ольга Хохлова
(Зинзивер, номер 6, 2018)
марьяшу не воскресишь
лишь подойдешь, за холодные ноги тронешь, спросишь:
чего висишь?
покуда сестры твои и братья твои в аду да в огне
что ты ногами болтаешь белыми
зачем ты шуршишь во мне?
не отвечает марьяша, смеется
скалит разбитый рот
и ни один на нее не взберется
вброд ее не пройдет
ангелом белым
белой страницей будь, навсегда пустой —
федор михайлович прячет девицу
в стол
Ольга Хохлова
(Зинзивер, номер 6, 2018)
28.02.202516:46
Александр Введенский о разнице художественного и непосредственного ощущения времени, о ритме современной жизни и сложности ухаживания за девушками в компании Николая Олейникова:
Я читаю Вересаева о Пушкине. Интересно, как противоречивы свидетельские показания даже там, где не может быть места субъективности. Это не случайные ошибки. Сомнительность, неукладываемость в наши логические рамки есть в самой жизни. И мне непонятно, как могли возникнуть фантастические, имеющие точные законы, миры, совсем не похожие на настоящую жизнь. Например, заседание. Или, скажем, роман. В романе описывается жизнь, там будто бы течет время, но оно не имеет ничего общего с настоящим, там нет смены дня и ночи, вспоминают легко чуть ли не всю жизнь, тогда как на самом деле вряд ли можно вспомнить и вчерашний день. Да и всякое вообще описание неверно. "Человек сидит, у него корабль над головой" все же наверное правильнее, чем "человек сидит и читает книгу". Единственный правильный по своему принципу роман, это мой, но он плохо написан.
(...)
Да, сейчас все идет таким скорым темпом, что и в любви придется объясняться скороговоркой... И все же лестница остается прежней, от поцелуя руки через все полагающиеся обряды сближения. Ее только проходят быстрее. А вот чтобы среди самого спокойного разговора предложить женщине отдаться и она сразу же согласилась, нет, это несбывшаяся мечта. Недавно мы с Николаем Макаровичем. ухаживали в одной комнате за двумя. Только я стал целовать в полумраке свою в шею и уши, раздался отчетливо голос Н. М.: "Что, брат, уши грызешь?" И потом он все время вмешивался с вопросами о том, как идут дела и с советами. Это было мучение.
Л. Липавский. "Разговоры"
(роман, о котором говорит Введенский — видимо, считающийся утраченным "Убийцы вы дураки")
Я читаю Вересаева о Пушкине. Интересно, как противоречивы свидетельские показания даже там, где не может быть места субъективности. Это не случайные ошибки. Сомнительность, неукладываемость в наши логические рамки есть в самой жизни. И мне непонятно, как могли возникнуть фантастические, имеющие точные законы, миры, совсем не похожие на настоящую жизнь. Например, заседание. Или, скажем, роман. В романе описывается жизнь, там будто бы течет время, но оно не имеет ничего общего с настоящим, там нет смены дня и ночи, вспоминают легко чуть ли не всю жизнь, тогда как на самом деле вряд ли можно вспомнить и вчерашний день. Да и всякое вообще описание неверно. "Человек сидит, у него корабль над головой" все же наверное правильнее, чем "человек сидит и читает книгу". Единственный правильный по своему принципу роман, это мой, но он плохо написан.
(...)
Да, сейчас все идет таким скорым темпом, что и в любви придется объясняться скороговоркой... И все же лестница остается прежней, от поцелуя руки через все полагающиеся обряды сближения. Ее только проходят быстрее. А вот чтобы среди самого спокойного разговора предложить женщине отдаться и она сразу же согласилась, нет, это несбывшаяся мечта. Недавно мы с Николаем Макаровичем. ухаживали в одной комнате за двумя. Только я стал целовать в полумраке свою в шею и уши, раздался отчетливо голос Н. М.: "Что, брат, уши грызешь?" И потом он все время вмешивался с вопросами о том, как идут дела и с советами. Это было мучение.
Л. Липавский. "Разговоры"
(роман, о котором говорит Введенский — видимо, считающийся утраченным "Убийцы вы дураки")
28.04.202517:45
Из воспоминаний Брюсова о Врубеле (последней картиной Михаила Александровича как раз и был портрет поэта):
Очень мучила Врубеля мысль о том, что он дурно, грешно прожил свою жизнь, и что, в наказание за то, против его воли, в его картинах оказываются непристойные сцены. Особенно беспокоился он за недавно им законченную «Жемчужину».
— Вы ее видели? — спрашивал он меня. - Не заметили в ней ничего?
— Прекрасная картина, М[ихаил] Александрович], — ответил я. — Одна из лучших ваших вещей.
— Нет, - беспокоился Врубель, — там, знаете, одна фигура так прислонена к другой... я ничего такого не думал... Это получилось само собой... Непременно надо будет переделать... И потом, несколько понизив голос, он добавил, но так, что нельзя было различить, говорит ли в нем безумие или истинная вера:
— Это — он (Врубель разумел Дьявола), он делает с моими картинами. Ему дана власть за то, что я, не будучи достоин, писал Богоматерь и Христа. Он все мои картины исказил...
(...)
На первом же сеансе он спросил меня, видел ли я в Петербурге его «Морскую царевну», полученную в дар Музеем Александра III. Я ответил, что видел, прибавив восторженные похвалы этой картине, которая, по моему мнению, принадлежит к числу совершеннейших, наиболее законченных, наиболее гармоничных созданий Врубеля.
— Как хорошо, что эта вещь, наконец, в музее, - сказал я. — До сих пор тысячи ваших поклонников были лишены возможности видеть подлинные ваши картины.
— А вы в ней ничего не заметили? — спросил Врубель. Уже по голосу я догадался, что Врубель опять во власти какой-то мании, и поспешил ответить, что не заметил ничего особенного. Помолчав и пошевелив губами, Врубель опять заговорил:
— Да... А мне говорили («говорили», конечно, все те же «голоса»), мне говорили, что на картине из щелей расползаются мокрицы и сороконожки. Вы не заметили?
— М[ихаил] Александрович]! Я сегодня из Петербурга, видел вашу картину вчера. Уверяю вас, что ничего подобного нет; все краски целы и свежи, как если бы вы ее только что написали... Врубель не стал спорить, я знал, что он остался при своем мнении.
(Картины: "Жемчужина" 1904 года и "Прощание Царя Морского с царевной Волховой" 1897 года
Очень мучила Врубеля мысль о том, что он дурно, грешно прожил свою жизнь, и что, в наказание за то, против его воли, в его картинах оказываются непристойные сцены. Особенно беспокоился он за недавно им законченную «Жемчужину».
— Вы ее видели? — спрашивал он меня. - Не заметили в ней ничего?
— Прекрасная картина, М[ихаил] Александрович], — ответил я. — Одна из лучших ваших вещей.
— Нет, - беспокоился Врубель, — там, знаете, одна фигура так прислонена к другой... я ничего такого не думал... Это получилось само собой... Непременно надо будет переделать... И потом, несколько понизив голос, он добавил, но так, что нельзя было различить, говорит ли в нем безумие или истинная вера:
— Это — он (Врубель разумел Дьявола), он делает с моими картинами. Ему дана власть за то, что я, не будучи достоин, писал Богоматерь и Христа. Он все мои картины исказил...
(...)
На первом же сеансе он спросил меня, видел ли я в Петербурге его «Морскую царевну», полученную в дар Музеем Александра III. Я ответил, что видел, прибавив восторженные похвалы этой картине, которая, по моему мнению, принадлежит к числу совершеннейших, наиболее законченных, наиболее гармоничных созданий Врубеля.
— Как хорошо, что эта вещь, наконец, в музее, - сказал я. — До сих пор тысячи ваших поклонников были лишены возможности видеть подлинные ваши картины.
— А вы в ней ничего не заметили? — спросил Врубель. Уже по голосу я догадался, что Врубель опять во власти какой-то мании, и поспешил ответить, что не заметил ничего особенного. Помолчав и пошевелив губами, Врубель опять заговорил:
— Да... А мне говорили («говорили», конечно, все те же «голоса»), мне говорили, что на картине из щелей расползаются мокрицы и сороконожки. Вы не заметили?
— М[ихаил] Александрович]! Я сегодня из Петербурга, видел вашу картину вчера. Уверяю вас, что ничего подобного нет; все краски целы и свежи, как если бы вы ее только что написали... Врубель не стал спорить, я знал, что он остался при своем мнении.
(Картины: "Жемчужина" 1904 года и "Прощание Царя Морского с царевной Волховой" 1897 года
15.04.202522:24
Перечитывая, видимо, важнейший роман нулевых — "Каменный мост" Александра Терехова, который, к лучшему или к худшему, сейчас ощущается как чуть утратившивший в актуальности — хотя и не так, как писанина Кантора, за исключением его эссеистики — полез смотреть, что он говорил в интервью о своей книге, как работал над ней и брал для этого интервью у ветеранов разведки — и там, да:
Я слушал стариков, старух и еще довольно бодрых отставников-путчистов 1991 года. Всем моим собеседникам тех лет казалось, что их предали, что правда их никому не нужна, что они бесследно уходят под лед под крики: "Палачи! Убийцы! Дети палачей!" Им были нужны собеседники. Такие, как я. Из другого поколения. Готовые просто записать — слово в слово, ничего не добавляя. Меня, кстати, поразило, как часто в этих семьях родители жестоко ссорились с детьми — не из-за дележа дачи или наследства. Они ссорились навсегда за идею. Из-за оценки Хрущева. Из-за того, кто все-таки лучше воевал: Жуков или Рокоссовский. Правильно понятое прошлое для этих людей, советских аристократов, имело религиозный смысл. Если допустить что-то неправильное в прошлом, то их настоящая жизнь и будущая теряла смысл. Сперва я испытывал к своим собеседникам жалость. Потом я стал замечать, что они с жалостью смотрят на меня.
Я слушал стариков, старух и еще довольно бодрых отставников-путчистов 1991 года. Всем моим собеседникам тех лет казалось, что их предали, что правда их никому не нужна, что они бесследно уходят под лед под крики: "Палачи! Убийцы! Дети палачей!" Им были нужны собеседники. Такие, как я. Из другого поколения. Готовые просто записать — слово в слово, ничего не добавляя. Меня, кстати, поразило, как часто в этих семьях родители жестоко ссорились с детьми — не из-за дележа дачи или наследства. Они ссорились навсегда за идею. Из-за оценки Хрущева. Из-за того, кто все-таки лучше воевал: Жуков или Рокоссовский. Правильно понятое прошлое для этих людей, советских аристократов, имело религиозный смысл. Если допустить что-то неправильное в прошлом, то их настоящая жизнь и будущая теряла смысл. Сперва я испытывал к своим собеседникам жалость. Потом я стал замечать, что они с жалостью смотрят на меня.
21.03.202503:49
Шурку Введенского я знала еще до замужества. Он за мной приударял, мы дружили, куда-то вместе бегали, но это я уже помню смутно. Теперь дружба возобновилась, но уже по-другому. Теперь он был вихрастый, прыщеватый и неухоженный. Он был живчик, обожал фокстрот и считал себя ’"кавалером”! Он
целовал дамам ручки. Ему казалось это очень светским и галантным. Однажды я привела его в один дом, живший еще по-нэповски, — грешным делом ’’пожрать”. Дом всполошился: привели поэта. Мой поэт расшаркивался, прикладывался к ручкам, чем насмерть испугал хозяек. ’’Это и есть ваш поэт?” — спросила меня одна из них. ’’Поэт? Да это гопник какой-то!”. Теперь этого слова ’’гопник” уже не помнят. Блатной язык обогатился новыми словарем, но это ’гопник”, без всяких объяснений, кажется мне таким выразительным! Но он был битник, а не ’’гопник”!
Л. Жукова "Эпилоги". Нью-Йорк. 1983
целовал дамам ручки. Ему казалось это очень светским и галантным. Однажды я привела его в один дом, живший еще по-нэповски, — грешным делом ’’пожрать”. Дом всполошился: привели поэта. Мой поэт расшаркивался, прикладывался к ручкам, чем насмерть испугал хозяек. ’’Это и есть ваш поэт?” — спросила меня одна из них. ’’Поэт? Да это гопник какой-то!”. Теперь этого слова ’’гопник” уже не помнят. Блатной язык обогатился новыми словарем, но это ’гопник”, без всяких объяснений, кажется мне таким выразительным! Но он был битник, а не ’’гопник”!
Л. Жукова "Эпилоги". Нью-Йорк. 1983
11.03.202518:46
Чтение в феврале было больше работой, а о работе я пока говорить не хочу — тут всё же другое
Но на досуге несколько адекватных книг в руки всё же попадали.
Про Шаламова, Иконому, Зиновьева и Юнгера
https://graph.org/Knigi-Marta-03-11
Но на досуге несколько адекватных книг в руки всё же попадали.
Про Шаламова, Иконому, Зиновьева и Юнгера
https://graph.org/Knigi-Marta-03-11
27.02.202517:29
Наконец-то составил репрезентативную подборку любимого современного поэта.
Забавно, что два хороших человека сказали про Вадима Месяца примерно одно и то же: он фокусник.
И я согласен — тот самый, что прилетает на вертолёте и бесплатно кино показывает. Хорошо бы, чтоб волшебник — но каждой эпохе свои пилоты.
Кто-то скажет, что поэзия — не кино. Как хотите: вам боль и слёзы, мне — Голливуд.
https://graph.org/Vadim-Mesyac-Izbrannye-stihi-02-27
Забавно, что два хороших человека сказали про Вадима Месяца примерно одно и то же: он фокусник.
И я согласен — тот самый, что прилетает на вертолёте и бесплатно кино показывает. Хорошо бы, чтоб волшебник — но каждой эпохе свои пилоты.
Кто-то скажет, что поэзия — не кино. Как хотите: вам боль и слёзы, мне — Голливуд.
https://graph.org/Vadim-Mesyac-Izbrannye-stihi-02-27
Көрсөтүлдү 1 - 24 ичинде 57
Көбүрөөк функцияларды ачуу үчүн кириңиз.