А ведь раньше были времена.
Еду сегодня в центр на автобусе, 43 номер, иронично, в нашем городе идущий до кладбища. Это в предвердии Пасхи особенно знаково — ведь сохранились ещё старые обычаи посещать погосты в Светлое Христово Воскресение и предыдущие дни, что категорически неверно. Но сейчас не об этом, я ввела вас в контекст: предпасхальные дни, автобус с маршрутом через кладбище.
Захожу. На месте сзади водителя краснощекий поддатый мужичок вполуразвороте гогочет на всю ивановскую. Лицом и телом дядька обращен к двум бабушкам-одуванчикам. У тех неизменные атрибуты: лопаты, пакеты и торщащие оттуда ни то грабельки, ни то подобный инструмент для обработки земли.
Расплатившись, сажусь под пошлый анекдот, да ещё и зарифмованный. Мамочка сзади шикает и причитает: "Какой кошмар!" и прикрывает уши сыну. А бабушек, на удивление, крайне веселит шутка, и они, разлившись в ручье смеха, подхватывают следующим анекдотом. Мужику скромничать нечего, и он рассказывает матерную частушку. Бабуся, что поближе, мелодично запевает, но её предостерегает подруга: "Молчи, а то высадят!".
Что будет дальше — уже интересно и полноватому парню близ меня, чье лицо подрумянилось как у хрустящего батона, и он приподнимает свои наушники.
— Не высадят, — обещает мужик, — и вообще пусть делает, что хочет, хочет петь, пусть поёт! Вдруг, это последнее, что она сделает перед смертью.
Бабушки, кстати, как и большинство возрастных людей, по моему опыту, о смерти говорят легко, точно речь о завезенных булочках в соседний магазин.
Тут мужик внезапно становится серьёзнее, его взгляд впервые ловит фокусировку, к дамам с сединой адресуется вопрос:
— А быстро пронеслась-то она, жизнь?
Бабули переглядываются, к сожалению, не могу видеть из лица, что отразилось в их глазах, но они по-русски долго окают, выражая тем самым бурю эмоций.
— Пролетела!
Мужик спрашивает остались ли воспоминания об этой жизни, раздаются философские фразы. И тут совершенно неожиданно врывается насущный вопрос о ценообразовании.
— Вот почему, скажи мне, сейчас картоха сто рублей стоит килограмм. А раньше за 100 можно було ведро купить!
— А я скажу почему, — мужик жестом заставил бабушек приблизиться к нему, да и сам чуть двинулся вперёд на сидении.
"Наконец-то, я и сама узнаю ответ на этот вопрос!"
— Потому что раньше жизнь была, а теперь мгновения...
"Проникновенно", — думаю я.
— Раньше хрен стоял, а теперь давление... — хлопает в ритм по ногам себя мужик.
Как говорится, смеялись всей маршруткой.
Мы подъезжаем к остановке, мужичок волнуется, говорит бабулям, что нужная им остановка следующая. Тут слышится хихикание с ведьминскими нотками:
— То мы просто спросили, — говорит одна из бабулек.
— На самом деле нам надо на рынок! — соглашается другая.
"Ещё бы, а куда ещё надо им, если не на рынок", — размышляю я.
Мужик трезвеет. Бабушки смеются. Финт ушами никто не понял, но было забавно. Затем происходит общение по поводу наступающего праздника, дядька говорит, что он грешный, а им от души желает: "Дай вам Бог здоровья!".
Пассажирки снова хохочут и отнекиваются:
— Да грешницы мы, грешницы!
— Даже сейчас грешим, слова такие говорим, да на автобус весь смеёмся!
Мужичок разубеждал их, а потом пожелал всего самого светлого и доброго, взамен и они ему. Оборачиваясь, поблагодарили, что поднял им настроение.
Я вышла на рынке вместе с ними и купила себе картошку фри. И всё думала почему фри такая дорогая стала? А затем вспомнила, что сейчас килограмм картофеля стоит сто рублей. А ведь раньше...
